Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

* * *
 
 
Уста гетеры, будь они прелестны,
 
Как полураспустившийся цветок,
 
Достойный муж не станет целовать,
 
Увидя в них вместилище слюны
 
Распутников и проходимцев, слуг,
 
Воров, лазутчиков и лицедеев.
 
 
  
Из «Описаний времен года»  [201]
 
 
 
В самом разгаре весны
 
Томительно-сладостный голос
 
Подругу зовущего кокиля,
 
И ветры с вершины Малайя  [202], что благоухают
 
Белым сандалом, растущим на этой горе,
 
Стали растравой тебе, разлученному с милой.
 
Не удивляйся: в несчастье
 
Амрита кажется ядом!
 
 
* * *
 
 
Восхитительны в месяце чайтра  [203]
 
Венки из цветов разновидных,
 
Нежные руки, подобные лунным лучам,
 
И возвышенное красноречье поэтов;
 
Оплетенная сетью лиан,
 
Веселящая душу беседка
 
И кокиля томный призыв,
 
Напевно звучащий в ушах;
 
Разделенное с милою ложе —
 
Неистощимый запас поцелуев и ласк!
 
 
* * *
 
 
Пламенеют бутоны маканды  [204],
 
Словно жертва в огне разлуки
 
Странника с юной супругой.
 
Кокилей самки в лесу
 
Глядят на него с сожаленьем.
 
Уносит прочь напоенный
 
Сладострастным сандалом ветер
 
Ароматы пурпурной ло́дхры  [205],
 
Утоляющие усталость.
 
 
* * *
 
 
О дивнобедрые, ваш дух
 
Несокрушим до той поры,
 
Пока, сандала духом напоенный,
 
Не прилетит с горы Малайя ветер.
 
 
* * *
 
 
Когда наступает жара, девы с глазами газелей,
 
С влажно-душистыми, от умащенья сандалом, телами,
 
Благоуханье цветов, свежесть покоев, облитых водой,
 
Сиянье луны, ветерка дуновенье
 
И верхней террасы опрятность — возбуждают любовную страсть.
 
 
* * *
 
 
Венков благоуханье, прохлада опахал,
 
Сиянье ночи лунной,
 
Цветочная пыльца, усеявшая пруд,
 
Сандал для умащений,
 
Душистое вино, и легкие одежды,
 
И верхняя терраса, промытая до блеска,
 
И лотосы очей прекрасных — вот удел
 
Счастливцев жарким летом!
 
 
* * *
 
 
Как радует сердце прохлада
 
С грядой облаков ливненосных
 
И, льющим густой аромат,
 
Роскошным жасмином, чей куст
 
Внезапно расцвел, обернувшись
 
Внушающей пылкую страсть
 
Красавицей с грудью высокой.
 
 
* * *
 
 
Объяты одинаковым томленьем
 
Счастливый и отвергнутый любовник,
 
Когда в лесах звучат павлиньи крики,
 
Насыщен горный ветер ароматом
 
Цветов кадамбы  [206]и кутаджи  [207]пряной,
 
И молодой травой земля одета,
 
А небо — дождевыми облаками.
 
 
* * *
 
 
Над головой хмурые тучи нависли.  [208]
 
Млея от страсти, пляшут павлины в горах.
 
Цветом опавшим деревья усеяли землю.
 
Странник, на чем ты остановишь свой взор?
 
Нечем тебе сердце свое успокоить!
 
 
* * *
 
 
Слепящих молний блеск,
 
Раскаты громовые.
 
К танцующим павлинам
 
Взывают нежно павы,
 
И кетака  [209]струит
 
Свое благоуханье.
 
Возможно ль дивноглазым,
 
Глядящим сквозь ресницы,
 
Разлуку пережить,
 
Когда весь мир охвачен
 
Любовной лихорадкой?
 
 
* * *
 
 
Когда низвергается ливень
 
Из туч, горделиво грохочущих,
 
Когда в черноте непроглядной
 
Сверкнет златозарная молния,
 
Пронзают блаженство и страх
 
Сердца́ своевольных красавиц,
 
Во мраке спешащих к любовнику.
 
 
* * *
 
 
Ливни мешают уходу любимой.
 
Чем холодней, тем объятья теснее!
 
Ветер, несущий дожди и туманы,
 
Свежесть сулит изнемогшим от ласк.
 
Эти счастливцы, в объятьях возлюбленной,
 
Дни бесконечных дождей превращают
 
В дни бесконечных услад.
 
 
* * *
 
 
Когда, под осенней луной,
 
На верхней террасе дома
 
Пройдет в наслажденьях любовных
 
Половина пленительной ночи,—
 
Тот, кто, охваченный жаждой,
 
Не пьет из лианоподобной,
 
Прохладной руки подруги,
 
Изнемогшей от пылких услад,
 
Воду, в которой дробится
 
Сиянье ночного светила,—
 
Тот неудачник, друзья!
 
 
* * *
 
 
Белоснежный, прекраснодушистый,
 
Распустился жасмин, и нектаром
 
Упиваются жадные пчелы.
 
Если, страсти огонь разжигая,
 
Дивноокая, хоть на мгновенье,
 
Не обнимет хозяина дома,
 
Осененного ма́ндарой красной,
 
От студеного ветра дрожащей,
 
Будет зимняя ночь для него
 
Нескончаемо тягостной, длинной,
 
Как великого Ямы  [210]дворец.