Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Часть 15 из 217 Информация о книге
* * *
  Душа, ни на миг не вверяйся той шлюхе Удаче,
 Что пляшет послушно по манию царских бровей:
 Сбирать подаянье пойдем по дворам Варанаси.
 Да будут ладони нам чашей, отрепья — бронёй.
 
 
* * *
  Проседь в кудрях у мужчины — красавиц природу
 Столь оскорбляет, что, не расставляя сетей,
 Девы обходят его, как собранье костей
 Или колодец, где ча́ндалы  [212]черпают воду.
 
 
  Из антологий разных веков  [213]
  Перевод Веры Потаповой 
  Неизвестные поэты  
* * *
  Брахман огню поклоняется,
 Прочие касты — властителю,
 Мужу — достойные женщины,
 Гостю — хозяева дома.
 
 
* * *
  Книга, жена или ссуда.
 Уйдет безвозвратно: тем лучше!
 Худо, когда возвратится —
 Рваной, запятнанной
 Либо уменьшенной вдвое.
 
 
* * *
  Сгодится и трухлявый ствол;
 Родит земля бесплодная.
 Но царь, утративший престол,—
 Вещь никуда не годная!
 
 
* * *
  Порой не доверяет близким людям
 То сердце, что однажды ранил мир.
 Зачем, как малое дитя, мы будем,
 На молоке обжегшись, дуть на сыр?
 
 
  Чанакья  [214]  
* * *
  Истощают мужчину странствия,
 Отсутствие ласки — женщину.
 Размывают гору дожди,
 Разъедают ум униженья.
 
 
  Равигупта  [215]  
* * *
  Недостижимого жаждет вдвойне
 Либо глупец немудрящий,
 Либо ребенок, ручонкой в волне
 Сиянье луны ловящий.
 
 
  Неизвестные поэты  
* * *
  В храмовом дворе живущий бык
 Тяжести возить не приобык.
 В плуг не запряжешь его подавно.
 «Что же он умеет?»
 «Жрет исправно!»
 
 
* * *
  Ашока, манго, бакула  [216], пахучий
 Жасмин претят пчеле!
 Она глупа:
 Облюбовав себе сафлор колючий,
 Не уберечься от его шипа!
 
 
* * *
  Черным-черна, однажды затесалась
 Ворона между черными дроздами.
 Ее никто не распознал бы в стае,
 Сумей она попридержать язык!
 
 
* * *
  Что занесло тебя в наш край, фламинго?
 Не ты ль твердил, что местным журавлям
 Твое названье удалось присвоить?
 Вернись домой, покуда здешний дурень
 Тебя наречь не вздумал журавлем!
 
 
* * *
  Златокузнец! Ты из чистого золота
 Серьги в селенье принес для продажи.
 Разве не знаешь? У здешнего старосты
 Мочки ушей не проколоты даже!
 
 
* * *
  Не прав океан, оставляя
 Блистающий жемчуг на дне,
 А морскую траву вознося
 На гребень высокой волны!
 И все-таки жемчуг — есть жемчуг,
 Трава остается травой.
 
 
  Джаганнатха  [217]  
 * * *
  Растут при дороге деревья тенистые,
 Нам отдых сулящие.
 Но редкое дерево вспомнится путнику,
 Дошедшему до дому.
 
 
  Неизвестные поэты  
* * *
  «Монах-прощелыга! Ты падок до рыбного блюда?»
 «За винною чашей и рыбы отведать не худо!»
 «Ты пьешь?» — «Как не пить, непотребную встретив красотку?»
 «Распутник! Небось ростовщик тебя держит за глотку?»
 «Коль скоро добром у него я не выпрошу ссуду —
 Тайник проломлю, а желанные деньги добуду!»
 «Ты вор и заядлый, должно быть, игрок, по приметам?»
 «Нельзя мне иначе: я нищенства связан обетом!»
 
 
* * *
  Я обвалял их в мокром тмине  [218]
 И в горке молотого перца,
 Чтобы приправа глотку жгла,
 Чтоб от нее коснел язык.
 Я, маслом их полив на славу,
 Не мешкал с трапезой, не мылся:
 Едва обжарив яство, стоя,
 Я рыбиц «койи» пожирал.
 
 
* * *
  Раскрыл над головою брахмачарин
 Донельзя рваный зонтик; все пожитки
 Прикручены веревкой к пояснице,
 И несколько священных листьев бильвы  [219]
 Торчат в пучке волос, худая шея
 От ветра зябнет, а желудок тощий
 Дрожит, пугаясь впалости своей.
 Так юноша, ходьбою утомлен,
 Превозмогая ноющую боль
 В ногах, бредет порой вечерней к дому
 Наставника — дрова ему колоть.
 
 
  Неизвестные поэты  
* * *
  Что́ в сердца своего табличку
 Я вписывал — судьба в привычку
 Взяла стирать своей рукой.
 Так было с каждою строкой!
 Но воск от этой благостыни
 Стал тонким. Он лежит, сквозя.
 И ни строки надежды ныне
 На нем запечатлеть нельзя.
Перейти к странице:
Предыдущая страница
Следующая страница