Война, в которой нельзя победить (СИ)

 ========== -1- ==========
 ...и судьба обычно берет свое и у тех, кто бегает от нее — только чуть грубее.
 «Вечерняя» Вера Полозкова
 Что такое конец декабря? Снег, ёлки, гирлянды и витающий в морозном воздухе коричный аромат чуда? Возможно, но только не для студента-магистранта, у которого зачётная неделя плавно перетекает в последнюю сессию. И уж точно не для омеги, который весь на нервах оттого, что у него вот-вот должна начаться течка, а он вынужден защищать курсовую по аналитической химии.
 Первое, что я сделал, выйдя из жаркой и душной аудитории, — это набрал номер Дана и коротко отрапортовал: — Всё.
 — Сдал? — на всякий случай уточнил Данич.
 — Обижаешь, сэмпай. Конечно, сдал.
 — Хорошо. Тебя встретить, склеротик?
 Вопрос был далеко не праздный — последняя моя течка ознаменовалась таким приключением, повторения которого, несмотря на счастливый финал, не хотел никто. Тем не менее я ответил: — Не надо, сам нормально доберусь, — потому что, во-первых, тревожных признаков «Начинается!» ещё не было, а во-вторых, не хотел дёргать Дана с работы. Неловко как-то: взрослый лоб — и просит его встречать, словно первоклашку.
 — Точно?
 Я бы соврал, сказав, что мне не нравилось слышать искреннее беспокойство в Дановом голосе.
 — Точно. Увидимся дома.
 Мы жили вместе с сентября, и я втайне гордился тем, что именно Данич переехал ко мне, а не наоборот. Хотя по факту, такое решение просто было более прагматичным: Дан квартиру снимал, в то время как я получил свою однушку с барского родительского плеча после продажи нашей старой четырёхкомнатки. Однако моё эго всё равно по-альфьи надувало щёки от мысли, что моя пара живёт на моей территории.
 Моя пара. Я не удержал довольную улыбку. То, что между нами происходило, больше всего напоминало розовосопельные байки про истинных — сплошной медовый месяц, когда даже дышится в унисон. Только было ещё круче, потому что взаправду и не зависело от скачков гормонального фона обоих. И вообще, я впервые в жизни предвкушал течку, а не скорбел о своей горькой омежьей доле. Провести целых три дня только вдвоём, почти не выбираясь из постели и отключив на фиг телефоны и мозг — что может быть прекраснее? Риторический вопрос, особенно с учётом того, насколько суматошными у нас выдались последние недели года.
 И вот на этой мажорной ноте обиженная моим невниманием реальность приняла суровое решение вернуть меня на грешную землю. Причём в буквальном смысле: я поскользнулся на плохо посыпанной песком ледянке и, совершив недобалетный пируэт, едва не сел на шпагат.
 — Блядь!
 Кряхтя от боли, я встал сначала на четвереньки, а потом, очень аккуратно, на ноги. Отряхнулся, бросил взгляд на дорогу и, прихрамывая, рванул к остановке — подходила маршрутка с нужным номером. К несчастью, нужным не только мне одному, так что когда я до неё доковылял, все места оказались заняты.
 — Стоя не беру! — рявкнул на меня водитель, и я разочарованно хлопнул дверью. Ну и ладно, ну и подумаешь. Я отошёл от края дороги, окинул окрестности мрачным взглядом и заметил неподалёку маленький цветочный киоск. Вернее, не столько именно его, сколько стоявшую в витрине пластмассовую вазу с охапкой белых гвоздик. Я тут же повеселел, решил считать неудачу с маршруткой знаком свыше и вместо того, чтобы тупить на остановке, отправился покупать цветы.
 ***
 История с гвоздиками была ещё сентябрьской и началась, как это обычно бывает, с пустяковой размолвки. Я тогда только-только распробовал, какой кайф носить Дановы вещи и искренне не понимал, отчего их настоящий владелец так отрицательно к этому относится. Вот и в тот раз я получил очередное внушение: — Мак, это моя домашняя рубашка, — которое, впрочем, меня абсолютно не смутило. Я лишь кивнул: — Ага, я знаю, — и продолжил раскладывать по порядку листы лабораторной.
 — Если знаешь, то верни её, — терпеливо продолжил Данич.
 — Зачем?
 — Затем, что мне надо во что-то переодеться.
 — У тебя же есть ещё одна. Или вообще можешь ходить топлесс — мне так даже больше нравится.
 На последнее предложение Дан только укоризненно покачал головой и ушёл на кухню, оставив меня наедине с моей совестью. Ход был беспроигрышным — очень скоро я выбрался из кресла, стянул самовольно позаимствованную одежду и отправился возвращать её хозяину.
 Так и не переодевшийся Дан чистил картошку для ужина, однако, заметив меня, отложил нож и вытер руки кухонным полотенцем.
 — Извини, — сказал я, протягивая ему рубашку, и подумал, что по-хорошему надо бы наконец объясниться. — Это всё омежьи заморочки: она пахнет тобой, и мне нравится думать, что я в ней тоже так пахну. Глупо, правда?
 — Ничего глупого, — Данич забрал свою вещь и одним движением накинул её мне на плечи. — Это ты извини: всё время забываю, какая ты на самом деле нежная омежка.
 — Я не нежная! — мгновенно воспротивился я.
 — Хорошо, — обнимая меня за талию, покладисто согласился Дан. — Ты — редкостно брутальная омежка. Так согласен?
 — Иди в задницу, сэмпай.
 — С удовольствием.
 Несколько секунд мы не мигая смотрели друг на друга, а потом без лишних слов отправились в постель. В конце концов, ужин мог и подождать.
 Я никогда не думал, что секс и без течки может быть таким классным, и временами мне было даже немного стыдно перед соседями за те звуки, которые они могли слышать из нашей квартиры. Однако тем вечером я, видимо, вообще превзошёл самого себя, поскольку позже обнимающий меня Данич, посмеиваясь, отметил: — Ну и заводная же ты штучка, Мак! Прямо-таки создан, чтобы тебя трахать.
 Будь у меня мозги в чуть менее разжиженном состоянии, я бы нашёл, чем отбить, но в тот момент просто брякнул не думая: — Поправочка: чтобы именно ты меня трахал.
 Дан едва слышно вздохнул и ещё крепче прижал меня к груди.
 — Хотел бы я... — Он замолчал, не закончив «чтобы так и было», однако мне продолжения и не требовалось.
 — Так и есть. Я, — тут пришлось набрать в лёгкие побольше воздуха, словно перед прыжком с обрыва, — тебя люблю. И абсолютно уверен, что это на всю жизнь. Разве ты сам не чувствуешь, как мы подходим друг другу, ну, не знаю, душами что ли?
 — Романтик ты, Мак, — добродушно усмехнулся Дан мне в макушку. — Вот уж никогда бы не подумал. Но вообще, ты скорее прав, чем нет. Мне тоже кажется, что в нас есть какое-то сродство, и я рад этому, честно, очень рад. Однако мне было бы гораздо спокойнее, если бы мы укладывались в традиционный расклад «альфа-омега». Слишком уж всё... хрупко.