Война, в которой нельзя победить (СИ)

 — У меня натурщик, в которого я влюблён по самую макушку, — поправил Дан. — Но спасибо на добром слове.
 Не знаю, отчего меня смутило его признание, однако я поторопился увести разговор в сторону.
 — А когда ты успевал рисовать? — И это действительно было загадкой, потому что дома я бы вмиг учуял запах масляной краски.
 — Летом, — коротко ответил Дан, но видя моё непонимание всё-таки дал более развёрнутое объяснение: — Я закончил картину ещё в августе, а сюда просто перевёз, спрятав среди вещей.
 — Ни фига себе! Почему же сразу не показал, хотя мы, между прочим, договаривались?
 После короткого молчания Данич неохотно признался: — Потому что сначала я откровенно трусил её показывать, а затем решил, что это будет хороший сюрприз, например, на Новый год.
 — Который, вообще-то, завтра, — из вредности поддел я и спросил: — А отчего трусил-то?
 — Оттого что по ней всё понятно. Про меня и про тебя.
 Я снова посмотрел на портрет и мысленно согласился. Дан сумел так явно передать через рисунок чувство нежного любования спящим, что этого не заметил бы только тупой чурбан.
 — Спасибо, — запоздало, но от всего сердца поблагодарил я. — Сюрприз правда классный, в отличие от моего.
 — Не переживай, она наверняка сойдёт, — Данич ласково накрыл ладонью метку у меня на холке. — Лучше скажи, картину сегодня вешать будем?
 — В, — я бросил взгляд на часы, — одиннадцать вечера? Боюсь, нас соседи неправильно поймут.
 — Тогда спать?
 Полчаса назад я бы принял это предложение с энтузиазмом, однако сейчас...
 — Тогда в постель. А там по факту разберёмся.
 Дан оказался прав целиком и полностью: концу длинных новогодних каникул метка действительно исчезла. И тогда же в моей жизни снова объявился Ник.
 ***
 Я всего-то выскочил в магазин за хлебом — даже одеваться толком не стал, просто накинул куртку прямо на домашнюю футболку и сунул ноги в разношенные кроссовки. А у самого входа в продуктовый вдруг сообразил, что оставил кошелёк дома, и, ругнувшись, поскакал через сугробы обратно. Я уже был возле своего подъезда, как за спиной раздался оклик: — Мак! — и ноги мои будто примёрзли к земле. Я понял, кто это, раньше, чем обернулся — по пробежавшей вдоль позвоночника волне мурашек, от которой захотелось поёжиться. Не удивительно, что первым моим порывом было нырнуть в подъезд под защиту домофонного замка, однако я совладал с собой. Бой надо принимать лицом к лицу.
 — Привет! — ослепительной улыбке Ника позавидовала бы киношная суперзвезда. — Силу воли тренируешь?
 — В смысле? — Я бы многое сейчас отдал за возможность не дышать, потому что от вкусного, будоражащего кровь запаха альфы реально путались мысли и слабели колени.
 — Две недели ни слуху ни духу, я уже заждался, — Ник протянул руку в попытке погладить меня по щеке, однако пальцы его встретили воздух. — Эй, злючка-колючка, ещё не выбросил из головы свои глупости?
 Стратегический просчёт, бесстрастно отметил мой внутренний голос. Фразы такого рода для меня всё равно, что красная тряпка для быка.
 — Глупости? — оскалился я, чувствуя, как от гнева сознание обретает прежнюю ясность. — Слушай, не знаю, что ты там себе навыдумывал, однако объясню ещё раз. Я сам решаю, кого хочу иметь своей парой, и это совершенно точно не ты. Так что следи за руками, понял?
 — Да почему? — до Ника явно не доходило. — Если тебя смущает, что я таксовал, когда мы встретились, то забей. Я просто друга подменял, а так у меня другая работа, и вполне престижная. Честное слово, я запросто могу обеспечивать нас двоих, пока ты учишься. Я ведь правильно догадался, что ты ещё студент?
 — Я выпускник, — процедил я. — И мне не нужен богатый покровитель, ясно?
 — А любящий супруг? — широким жестом выложил Ник самый, с его точки зрения, крупный козырь.
 — Он у меня уже есть.
 — Неужели? — Ник даже не удосужился сделать вид, будто принимает мои слова всерьёз. — И как же он относится к тому, что на тебе чужая метка?
 — Никак, — Я бесстрашно повернулся к нему спиной и спустил с плеч куртку, демонстрируя в растянутом вороте футболки голый загривок. Без намёка на гормональное клеймо.
 Это был чистый нокаут.
 — Невозможно, — в голосе Ника больше не было раздражающей альфьей самоуверенности. — Признавайся, ты её замазал какой-то косметикой?
 — Делать мне больше нечего, — фыркнул я, накидывая куртку. — Ты что, запах мой не чувствуешь?
 Растерянно моргавший Ник принюхался: — Да, и вправду... Но как же так?
 — Понятия не имею, — сознался я. — Однако факт остаётся фактом: я свободен даже с формальной точки зрения.
 А вот это был уже мой стратегический просчёт, поскольку при слове «свободен» выражение огорошенности на лице Ника сменилось мрачным упрямством.
 — Тем не менее мы по-прежнему истинная пара, — Он шагнул ко мне, и стало очевидно, что я слишком рано стал праздновать победу. Исходившие от Ника властные флюиды опутывали меня сотней шёлковых нитей, подавляя волю и пробуждая вполне конкретные плотские желания. «В нас до сих пор слишком много животного», — вспомнил я грустные слова Дана и до побелевших костяшек сжал кулаки. Нет уж, сейчас я не в течке и вполне могу дать отпор.
 — Мне насрать, ясно? — внятно проговорил я, заставляя себя смотреть Нику глаза в глаза. — У меня моя жизнь, у тебя — твоя, и они параллельны, уясни это наконец.
 Ни одна драка не требовала от меня столько сил, сколько этот поединок взглядов. Но, к своей чести, скажу, что зрительный контакт мы разорвали одновременно.
 — Ты необыкновенно упрямый омега, — медленно произнёс Ник, и неожиданно раздавшийся совсем рядом голос Дана ему ответил: — Да, я тоже так считаю.
 Это было ни разу не по-бойцовски, только я не сумел скрыть своё облегчение, когда за моим правым плечом встал надёжный, как скала, Данич. А вот Нику изменившийся расклад пришёлся совсем не по вкусу. Он помрачнел ещё больше и, переводя взгляд с одного из нас на другого, практически выплюнул: — Бета? Это шутка такая?
 Тут кулаки у меня зачесались по-настоящему, однако я лишь холодно уронил: — Нет.
 Ник скривился в некрасивой усмешке, снова пристально оглядел нас с головы до ног и с ядовитым «Ну-ну» крутнулся на каблуках, оборвав зашедший в тупик спор самым что на есть радикальным способом. Всё ещё настороженно наблюдая, как он маршевым шагом уходит со двора, я вполголоса сообщил Дану: — Удачно ты вышел.