Двое

Вот он снова в белокаменном замке фон Винкоттов, шагает по его светлым коридорам и открытым галереям. Адальберт сосредотачивается, и видение обретает звук: торжественные фортепианные аккорды из Кремовой гостиной и, диссонансом, звон стали из фехтовального класса. Фон Грансу не нужно ни туда, ни туда — он идёт в зимнюю оранжерею, широкие окна которой сейчас открыты нараспашку. Здесь много диковинных растений: вассалы дома Винкоттов хорошо знают, что лучший подарок сюзерену — это какая-нибудь необычная рассада. Однако Адальберт стремительно проходит через всю оранжерею, не обращая внимания на цветущую благоуханную красоту, и у самой последней грядки находит её. Сюзанну-Джулию фон Винкотт, отчего-то одетую не в привычное белое платье, а в мундир врача. У Адальберта сжимается сердце — как, уже? — а Джулия оборачивается на шум шагов, улыбается пришельцу своей особенной ласковой улыбкой, и видение сменяется другим. Фон Гранс вдруг оказывается на заседании королевского Совета, где регент Штоффель громогласно вещает: «...поэтому полукровки должны доказать свою верность нашей стране! Кровью смыть позор своего рождения!». Адальберт морщится — за единственным исключением полукровки ему глубоко безразличны — и усилием воли переключает картинку. Теперь он в саду замка Клятвы-на-крови — ищет невесту, чтобы убедить её уехать с ним в более безопасные земли фон Грансов. И, конечно же, находит, вот только Джулия не одна. Адальберт с глухой яростью смотрит, как она, привстав на цыпочки, одевает на шею солдату в тяжёлой броне фамильный кулон фон Винкоттов. Фон Гранс до сих пор не мог внятно ответить себе на вопрос, почему не вмешался тогда. Потому ли, что солдат не позволил себе и намёка на ответное движение в сторону Джулии? Или потому, что знал: бывший учитель фехтования фон Винкоттов уходит на верную смерть в битве, которую позже справедливо назовут «Арнольдской мясорубкой»? И в которой, в итоге, из Руттенбергской дивизии уцелеют всего двое — то есть ровно на одного больше, чем хотелось бы Адальберту. Видение снова меркнет, однако до того, как возникнет следующее, фон Гранс заставляет себя проснуться. Он не хочет снова видеть богато украшенный гроб и нежное, печальное лицо лежащей в нём девушки. Тем более, что внутренний хронометр уверенно говорит о рассвете и начале нового, пустого и бессмысленного, дня.
Мальчишка спал долго — Адальберт успел сводить лошадь на водопой и сварить кашу из найденной на дне седельной сумки горсти пшена в холщовом мешочке. — Доброе утро, — Пленник сел на постели как раз тогда, когда фон Гранс снял котелок с огня. Он собирался ответить что-нибудь неласково-высокомерное, но тут снаружи послышались глухой топот копыт и позвякивание сбруи. — Надо же, шимаронцы! — нехорошо осклабился Адальберт, выглядывая из пещеры. — Решили проверить, не похоронило ли меня вчера под скалой. Обернулся к мальчишке — тот уже стоял на ногах, напряжённый, как сжатая пружина. Отлично. — Значит так, Ю-ура, — он и сам не верил, что собирается своими же руками разрушить годами лелеемые планы, — у этой пещеры два выхода, и начало второго как раз за твоей спиной. Парень обернулся. — За большим выступом слева, — любезно подсказал Адальберт. — Ход там довольно узкий и неприятный, а из-за извержения его в принципе могло перекрыть, но всё же: если тебе повезёт, то ты выберешься на поверхность примерно в миле отсюда. Потом иди вниз — тропка как раз ведёт мимо обрыва над секретной бухтой мазоку. Как спуститься дальше — разберёшься сам. — А… — В бухте стоит корабль с твоими спасателями, и мне думается, что туда же повёл детвору Уцелевший из Руттенберга. — Нет, я про другое, — мальчишка отрицательно мотнул головой. — А как же вы? — Я? — делано удивился фон Гранс. — Я — наёмник его величества Белала. И потом, ты всерьёз полагаешь, будто эти неумехи способны причинить мне вред? — Спасибо, — Вот ведь искренний дуралей, он вообще слышал о том, что проход могло завалить? — Шевелись! — прикрикнул Адальберт, однако его бывший пленник ещё не всё сказал. — Господин фон Гранс, я знаю, как это звучит, но если вы когда-нибудь снова окажетесь в Шин-Макоку, то я буду рад вас видеть в замке Клятвы-на-крови. И прежде, чем Адальберт успел рявкнуть в ответ, мальчишка споро ретировался в глубину пещеры. Фон Гранс смотрел ему вслед три долгих удара сердца, а после повернулся к «парадному» входу, автоматически натягивая на лицо маску скучающего равнодушия. Пришла пора встречать «соратничков».
Лаз в скале действительно оказался неприятным. Юрский не раз мысленно поздравил себя с тем, что у него нет клаустрофобии и что земные студенты не отличаются могучим телосложением. Ну и что местные горы слагают необычные породы, в которых то и дело попадаются тускло фосфоресцирующие вкрапления. Однако когда вдалеке замерцал неверный отблеск дневного света, спелеолог поневоле рванул вперёд с таким энтузиазмом, что, кажется, окончательно дорвал многострадальные штаны и куртку. Юрский кое-как выцарапался из узкой, незаметной с первого взгляда щели в теле горы и замер, жадно дыша упоительно вкусным воздухом свободы. Господи, какое же всё-таки счастье — быть живым, стоять под этим невероятно высоким синим небом, щуриться от этого яркого тёплого солнца! И как жаль, что надо идти дальше — ведь приключение ещё не закончилось. Юрский в последний раз с удовольствием окинул взглядом далёкий горизонт и беспечно зашагал по тропинке вниз. «Чувство постороннего» молчало, как рыба, поэтому, свернув за величественный каменный выступ, он совершенно не ожидал встретить поднимающегося навстречу путника.
Это было, как удар берцем под дых, когда тебя практически парализует и остаётся только беспомощно глотать воздух широко открытым ртом. Конрарт ни капельки не изменился, ни в одной мельчайшей чёрточке, которые безнадёжный идиот Юрский помнил фотографической памятью. Но смотреть на него вживую было так восхитительно больно, так мучительно сладко, что останавливалось сердце. «Если бы мне пришлось умирать сейчас, то я бы умер совершенно, абсолютно счастливым». — Юра, — От знакомой, особенной интонации у Юрского подкосились колени. — Как же я рад, что ты невредим и что я нашёл тебя! Треклятая память не нашла лучшего момента, чтобы в подробностях напомнить, кого именно искал его телохранитель. — Меня? — Юрский не узнавал собственный голос. — Уверен? Точно не свою мёртвую подружку? Болезненная судорога, исказившая лицо Конрарта, была едва заметной, однако Юрскому всё равно захотелось вырвать свой не в меру злой язык. Ну почему, почему он даже по близким всегда бьёт наотмашь? Вот только Конрарт, в отличие от многих, не стал занимать оборону или вообще отвечать ударом на удар. — Отчего ты думаешь, будто у моих слов есть другой смысл? — мягко спросил он. — Оттого, — рот Юрского переполняла полынная горечь зелья фон Грансов, — что прекрасно знаю — тебе абсолютно незачем разыскивать ничем не примечательного, не умеющего нормально общаться с людьми и в целом бесполезного мальчишку! — Не правда, — твёрдо возразил Конрарт. — Есть зачем. И именно тебя. Юрский захлебнулся словами. Сколько раз, сколько лет его снова и снова больно прикладывали носом о в сердцах сказанную ещё первой учительницей истину «Такие, как ты, никому не нужны»? И сейчас он тоже с пристрастием искал в чертах Конрарта хотя бы крохотный намёк на ложь — благую, но ложь, ложь, ложь! Искал и не находил. — Ты не врёшь, — беззвучно выдохнул он наконец. — Ты… Однако закончить у него не получилось — так ощутимо тряхнуло скалу под ногами.
Глава 11.1 
Меч в камне
— Да что за на фиг опять! — кое-как удержавшийся на ногах Юрский задрал голову, пытаясь рассмотреть вершину вулкана. — Твою дивизию!Небо над кратером застилал чёрный сажевый дым.— Он же уснул, почему снова?.. — И на вторую колыбельную сил точно не хватит — Юрский обычный человек, а не герой боевика, который якобы-из-последних-сил умудряется покрошить в капусту армию злыдней и потом ещё надавать по щам их предводителю в финальном чукалове.Конрарт тоже посмотрел вверх и буднично предположил: — Думаю, причина в Моргифе.— В ком?— Демоническом мече Истинного Короля. Древние манускрипты говорят, будто после битвы с Властелином он был сокрыт где-то здесь, на острове.— Ну сокрыт и сокрыт. Сколько уже тысяч лет прошло? Две, три?— Пять.— Тем более. На фига-то именно сейчас извержение устраивать?— Мне кажется, — Конрарт говорил с серьёзным видом, однако Юрский мог бы поклясться, что в глубине души ситуация его несколько забавляет, — Моргиф всего лишь хочет привлечь твоё внимание. Как избранника своего хозяина.— Расфигачив Бандарбию к чертям собачьим?— Ну, у каждого свои методы.— Оригинально, блин. Так он разумный, этот ваш Моргиф?— В той степени, в какой может быть разумным магический предмет.— Ох-хо-хо, — Юрский с силой потёр переносицу. — Определённо, у вашего божка какая-то нездоровая тяга к РПГ. И в каком же стогу сена мне теперь искать эту сраную иголку?.. — он осёкся. В ту вечность, что они составляли единое целое с вулканом и островом, в тот короткий миг — разве не было там ещё кого-то? Совсем рядом с кратером, посреди камней и неба?— Знаешь, похоже, придётся лезть наверх, — неуверенно сказал Юрский и с тоской посмотрел на «сыпуху» горной тропки. Восемь капель убер-зелья — это, конечно, здорово, однако карабкаться на самую вершину у него было исчезающе мало желания.— Наверх — значит, наверх, — пожал плечами Конрарт. — Пойдёшь первым, чтобы темп задавать?— Пойду, — Юрский не хотел, чтобы это прозвучало так обречённо, однако совладать с голосом у него не получилось.— Не вешай нос, — ободрил его Конрарт. — Вдвоём прорвёмся.— Ага, — В конце концов, любая дорога, разделённая пополам, становится вдвое короче.