Взаперти (СИ)

- Работать? Ты собираешься работать? – в голосе Тома слышалось неподдельное удивление.
- Мой рабочий день начинается через… – Крис оторвался от своего приятного занятия для того только, чтобы взглянуть на часы, – через сорок минут. И я намерен провести их с пользой.
- Крис, тебе нельзя работать! Сыворотка, она…
- Пфффф! – выдохнул Хемсворт и откатился в сторону. – Сколько можно, Том? Говорю тебе: я здоров! Я отлично себя чувствую. Вернее, я не чувствую ничего из того, что испытывали бедолаги индусы.
- Возможно, это потому, что тебе сделали переливание крови, но кто знает, может переливание просто замедлило эффект.
- И что ты предлагаешь? Просто лежать в кровати и ждать, когда последствия введения сыворотки проявят себя? Ну уж нет. У меня есть работа. И я должен ее делать.
- Но я…
- Ты сейчас вызовешь такси и поедешь домой. Ты накормишь собак и выпустишь их гулять. И позавтракаешь. А потом обложишься своими блокнотами, диктофонами и будешь думать, как нейтрализовать чертову сыворотку. Договорились?
- Нет.
- Упрямец! – австралиец опять оказался сверху, придавливая Томаса к кровати.
- Крис, я прошу. Если ты почувствуешь хоть что-то… любое недомогание…
- Тут целый штат врачей, если ты не заметил, – усмехнулся доктор, – мне не дадут помереть быстро.
- Дурак! – острые кулаки замолотили по плечам. – Дурак, я же волнуюсь за тебя!
- Лучше бы волновался об одной очень важной части меня, которая сейчас требует особого внимания.
И Крис качнул бедрами, позволяя Томасу почувствовать его стояк.
Но тот был неумолим:
- А как насчет прямого влияния сыворотки? Ты точно ничего не чувствуешь? Раздражение? Агрессия?
- Раздражение я чувствую, – признался Крис, – я ужасно раздражен тем, что одна тощая зараза выпендривается и не дает мне…. Не дает, в общем.
Томас выразительно закатил глаза, а Хемсворт продолжил:
- И еще я чувствую агрессию: мне хочется агрессивно укусить твой аппетитный зад, и я прямо сейчас намерен это сделать.
Том только взвизгнул, когда Крис перевернул его на живот, спустил с него трусы и впился зубами в сочный филей.
- Ты настоящий агрессор, Хемсворт! – простонал он, когда сразу два смоченных слюной пальца ворвались в ждущее отверстие.
- Я такой! – самодовольно ответил Крис, раскрывая Томаса для себя.
Сорок минут, оставшихся до начала его рабочего дня, были проведены с пользой.
Ответ на вопрос, почему же доктор Хемсворт не почувствовал на себе действие сыворотки сразу же после того, как она попала в организм, пришел через неделю. Тогда Хиддлстону позвонил его секретарь, Люк, и сообщил о том, что в лаборатории Рояайл Фармс проводили опыты над грызунами. Десять крыс из десяти, которых хорошенько напугали прежде, чем ввести сыворотку, начинали вести себя необычно только через три дня. Теперь стало понятно, что именно адреналин стал тем барьером, что не позволил сыворотке начать свое разрушительное действие сразу же.
Услышав о результатах исследований, Том воспрял духом. Все это время Крис действительно чувствовал себя превосходно, и надежда на то, что с ним все будет в порядке, успокаивала Хиддлстона. Ровно неделю, до того самого утра, когда, проснувшись, он услышал какой-то странный звук, похожий на еле сдерживаемый плач.
Резко сев на подушках, Том провел рукой по соседней половине кровати и, не обнаружив любовника там, где ему положено быть, не на шутку испугался.
- Крис! – позвал он, одновременно нащупывая на прикроватной тумбочке телефон. Если не дай бог беда, нужно срочно звонить Дауни.
Странный звук повторился. Теперь-то Хиддлстон был точно уверен — в комнате кто-то плачет. Крис!
- Прости меня, я не смог! Не смог! – эти простые слова Хемсворт произнес каким-то булькающим голосом. Так бывает, когда слезы мешают говорить.
- Крис, с кем ты разговариваешь? – стараясь, чтобы его голос звучал как можно более спокойно, спросил Томас.
Но его, кажется, не слушали.
- Прости! Прости! – повторял Крис, и Хиддлстон почувствовал, как от страха за него перехватывает дыхание.
 
- Крис! – позвал он уже громче. – Кто там, Крис?
- Том! – Хиддлстон почувствовал, как тяжелое тело опустилось на соседнюю половину кровати. – Том, это тот мальчик, помнишь, я рассказывал? В Кандагаре, когда разрушили школу. Его брата я спас, а он… Ох, Том!
- Крис, там никого нет! – Томас почувствовал, как от ужаса начинают шевелиться волосы. Разумеется, он не мог видеть, но понимал, что никакого погибшего в Кандагаре ребенка сейчас, здесь, в их с Крисом лондонском доме быть просто не может.
- Да как же нет? – всхлипнул рядом Крис. – Вон же он. Стоит. Смотрит на меня. Том, он пытается что-то сказать мне. Черт! Я не понимаю… я не знаю фарси.
Хемсворт говорил что-то еще, но Томас уже не вникал, только сердце сжималось всякий раз, как любовник издавал судорожный всхлип — слезы душили его, и он пытался с ними справиться.
- Мистер Брана! Нам нужна помощь! – выпалил Том, как только на том конце провода сняли трубку. – Крис! Началось...
- Роджерс! – окликнул помощника комиссара Роберт Дауни. – Как насчет пропустить кружечку с бывшим сослуживцем?
Помощник комиссара не то чтобы недолюбливал некогда работавшего бок о бок с ним Роберта, но тот постоянно вносил в упорядоченный уклад их отдела какой-то хаос. Странно, но сам Дауни чувствовал себя при этом в своей стихии. И с тихим, спокойным, флегматичным даже Роджерсом Роберт не был особенно близок. Тем более странным было это приглашение выпить сейчас, когда Стивен, закончив на сегодня все дела, собирался тихо поужинать дома перед телевизором.
Дела, надо сказать, шли неважно. Ушлый адвокат семейства Хиддлстонов, мистер Бауман, добился того, чтобы Джорджа выпустили под залог. До суда, разумеется.
Стивен был отличным полицейским, мало того, он обладал тем самым чутьем, которое практически всегда безошибочно указывало ему на виновного. Вот и сейчас Роджерс нутром чуял, что старший Хиддлстон виновен не только в том, что покушался на доктора Хемсворта, но и что именно он стоит за покушением на своего племянника в Мумбаи. И почти наверняка Джордж был одним из организаторов страшной лаборатории в клинике Сайфи. Но одно дело — знать, и совсем другое — доказать. Стивен прилагал все усилия, что называется, землю рыл, да только все ниточки, за которые помощник комиссара пытался потянуть, распутывая клубок преступлений, обрывались, не приводя к Джорджу. Обрывались на бесследно исчезнувшем Георге Мареше. Как он мог прохлопать Румына? Как допустил? Ведь не сам же тот испарился? Кто-то наверняка помог. Но кто? Люди Роджерса ночей не спали, перетряхнули весь грязный Лондон, допросили десятки людей — шестерок и кого покрупнее. И теперь безошибочное чутье подсказывало Стивену: эта тайна так и останется неразгаданной.
Судя по всему, Мирре Вайш удастся если не избежать правосудия, то отделаться небольшим сроком — все тот же Ларри Бауман постарался. И ведь не без участия того, на кого Мирра пыталась организовать покушение. Стивен не понимал логику младшего из семейства Хиддлстонов. Зачем? Для чего помогал он той, которая его предала? Не то чтобы он не верил в благородство, но то, что делал Томас, по мнению полицейского, было не благородством даже, а чем-то, чему он не мог найти определения. Чем-то большим.
- Так что скажешь? – напомнил о себе Роберт, отвлекая Роджерса от размышлений. Они стояли у входа в полицейское управление Лондона и, казалось, не замечали холодного декабрьского ливня. Того, что кроме воды несет с собой ледяные крупинки.
- Тут недалеко отличный бар, хоть согреемся, – не унимался Дауни.
 
- Извини, я… – хотел было отказаться Роджерс.
- О, только не говори, что ты еще и не пьешь, дружище, иначе я начну думать, что ты не человек, а какой-то андроид.
И несколькими минутами позже, отогреваясь в переполненном баре с помощью старого доброго виски, Стивен признавался сам себе, что идея выпить с Дауни была все-таки лучше, чем коротать вечер в обществе телевизора.