Саид 2. Над пропастью

 — Сядь, сказал, — буквально затолкав её в машину, пошёл к водительскому сидению. 
 Ехал более-менее спокойно. Иногда слишком разгонялся, но тут же сбавлял скорость. Кукла и так его в ярости увидела, ни к чему доводить её до паники снова. 
 — Куда едем? — спросила спустя несколько минут, взглянула на него. — Ты… Как себя чувствуешь? 
 — Нормально уже, — не полностью остыл, всё ещё кипело дерьмо внутри, но уже убить никого не хотелось. — Я снова сорвался, — сказал зачем-то. 
 ГЛАВА 1 
— Дорогой, я дома! — крикнула с порога, но муж не ответил. — Да ладно… Неужели опять? — проворчала себе под нос, стащила промокшие насквозь туфли. — Антош?
Антон спал на разложенном диване, раскинув руки в стороны, при этом громко храпел, и в воздухе витал до осатанения знакомый запах перегара.
Я вздохнула, прислонилась спиной к дверному косяку и подняла глаза к потолку.
— Это никогда не прекратится…
Да, я понимала его. Поначалу даже пыталась поддерживать. Всё-таки талант, артист Большого театра. Подавал надежды, а тут раз – и уволили. Ну как не впасть в депрессию? Но со временем я устала тянуть на себе лямку добытчицы, а бонусом ещё и носового платка. Устала и прекратила утирать мужу сопли. А он не задумался. Продолжил топить горе в бутылке.
Постояв над мирно спящим супругом несколько минут, пошла на кухню в надежде отыскать хоть что-нибудь, чем можно подкрепиться. От голода уже кружилась голова, и я не могла вспомнить, когда нормально ела в последний раз.
На столе стояли две пустые рюмки, сковородка с недоеденной яичницей и кусок чёрного, зачерствелого хлеба. Ясно. Опять с дружком своим квасил. Обо мне даже не вспомнил.
Открыла холодильник, с тоской посмотрела на кусочек старого и уже наверняка просроченного сыра, захлопнула дверцу. Придётся ещё и в магазин идти.
В такие моменты я радовалась, что у нас нет детей. Не представляю, как можно растить ребёнка в таких условиях. У нас даже золотая рыбка от голода сдохла…
Телефон Антона завибрировал, противно запищал, а я поморщилась, увидев, кто звонит. Её мне сейчас только не хватало. Но и не ответить горячо обожаемой свекрови я, увы, не могла. Она сразу же поднимет истерику и примчится посмотреть, что тут с сыночком. Сыночку-то глубоко пофиг, ибо сон алкоголика не так уж чуток, как говорят, а мне придётся отдуваться за обоих. Опять выслушивать, какая я плохая жена и неряшливая хозяйка, и так далее, и так по порядку. Сил на это не осталось совершенно.
— Здравствуйте, Альбина Пална, — еле сдержала рвущийся наружу тяжёлый вздох.
— Ты опять коверкаешь моё отчество? Неужели так тяжело произнести лишние три буквы? — началось.
— Извините.
— Где Антошенька? Я с утра ему звоню, не отвечает.
— Антошенька спит, Альбина Павловна. Умаялся, — да, сарказм. Да, свекровь это знает. И нет, мне не совестно. Пусть будет совестно ей, что такого лодыря вырастила.
— Ты хотя бы покормила его? — тут же недовольное ворчание превращается в нежный рокот наседки. О сыночке вспомнила. А мне послать её куда подальше хочется. Если бы эта женщина не баловала своего отпрыска до двадцати пяти лет, у меня был бы нормальный муж. Пусть не такой талантливый, но свою семью мог бы прокормить.
— Я, Альбина Пална, — специально не выговариваю её отчество полностью, потому что внутри начинает закипать злость. — Пашу как лошадь: с утра до позднего вечера. Мне некогда Антошеньку с ложечки кормить. Он вообще-то не маленький, может и сам приготовить да поесть. Одна беда – готовить не из чего. Я зарплату ещё не получила, а он не заработал, — резко замолкаю. Понимаю, что ляпнула лишнего и дала свекрови повод лишний раз пожаловать в гости. Но Альбина Пална тоже не дура, она быстро цепляется за верёвочку и тянет на себя.
— Ничего без меня не можете. Ладно, я завтра привезу продукты. А ты сейчас сходи в магазин, купи что-нибудь Антошеньке покушать, чтоб до утра выдержал. Только химию не покупай, ему вредно!
 
Я закрываю глаза, медленно вдыхаю и так же медленно выдыхаю. Главное терпение. И всё же гнев во мне поднимает свою уродливую голову.
Антошеньке, значит, химию есть вредно. А мне, блядь, не вредно! Я, между прочим, уже несколько месяцев питаюсь чем попало, и лапша быстрого приготовления – это самое вкусное и питательное блюдо из всего, что я в себя заталкиваю! А Антошеньке, мать его, вредно!
— Хорошо, Альбина Палллна! Уже бегу! — сбрасываю звонок, чтобы не наговорить свекрови лишнего, потому что нервы уже на пределе. Карга старая, блин.
А в магазин сходить всё же придется. Хотя бы хлеба и яиц купить.
Из комнаты всё так же доносится могучий храп, и я понуро иду к двери. На улице дождь, а вся моя обувь уже отжила своё ещё пару сезонов назад. Придётся снова шлёпать в мокрых кроссовках.
На улице так же паршиво, как и на душе. Бреду по лужам, опустив голову. Смотрю на своё отражение на мокром асфальте, и отчего-то становится горько.
Я так ничего и не добилась в жизни. Как вышла с интерната с голым задом, так с ним же и хожу. Ношу шитое-перешитое старьё, работаю официанткой за копейки и содержу мужа-пьяницу. Великолепно. Чего ещё можно желать в этой жизни?
Слёзы полились сами собой, и за стеной дождя я не заметила, что прямо на меня едет машина. Водитель громко засигналил, а я от испуга шарахнулась назад, споткнулась о бордюр и села прямо в огромную грязную лужу.
— Да что ж это такое! — тут истерика уже дала о себе знать по полной, и я заревела во весь голос.
Водитель крикнул из окна своей развалюхи что-то матерное, и я закрыла глаза, сжав кулаки до хруста костяшек.
— Пожалуйста… Пожалуйста… Пусть моя жизнь изменится! Я не могу больше так! Не могу!
Домой вернулась уже затемно, сплюнула в сторону большого матового джипа, припаркованного прямо у входа в подъезд, матюгнулась, снова угодив в лужу. Зашла в квартиру, бросила пакет с картошкой на пол и прислонилась к стене. Из кухни пахнуло сигаретным дымом, и послышались мужские голоса. Нееет! Только не это! Ну, пожалуйста!
— Тише, тише, прошу вас, там моя жена. О, кисуля вернулась! — в дверном проёме появилась счастливая и уже порядком вмазанная физиономия моего благоверного. — Кис, а ты в магазин не забежала? А то у нас хлеб закончился. Ко мне тут друг зашёл, бизнес-проект обсуждаем. А закусить нечем, — развёл руками.
Я усмехнулась сквозь слёзы, всучила ему пакет с хлебом, яйцами и колбасой и присела на стульчик. Бизнес-проект, блядь. Да уж.
— Тот с картошкой тоже возьми.
— Ага, сейчас! Кисуль, ты устала, да? — молча смотрю на него. Не отвечаю, потому что знаю, что интересуется он не по большой заботе, а просто им с собутыльником (или собутыльниками) нужно приготовить закуску. — Ну… Ладно. Я понял, — видимо, всё прочитал по моему взгляду и поволок пакеты на кухню.
Я стащила с себя кроссовки, и один тут же развалился прямо в руках. Замечательно. И в чём я завтра пойду на работу? От досады прикусываю губу, отшвыриваю бесполезный мусор, который даже на обувь уже не похож. Злости больше нет. Она выветрилась по пути домой, утекла с дождём. Осталось лишь глухое разочарование, и я впервые задумываюсь о разводе. Пока эта мысль не навязчивая, но она уже появилась, и это, наверное, не есть хорошо. Однако поразмыслить, судя по всему, пора.
Захожу на кухню и, мгновенно обалдев, смотрю на мужчину, что сидит за столом напротив мужа. Последний усердно пыхтит, нарезая колбасу и хлеб тупым ножом прямо на столешнице. Я хочу сказать ему, чтобы взял доску, но слова теряются и расползаются по закоулкам разума.
 
Кто этот человек? Он совершенно точно не один из местных пьяниц, которых обычно тащит в дом Антон. Стильно и дорого одет, модная стрижка, взгляд такой… Нехороший.
Он не алкаш. И точно не собутыльник. И, видимо, меня увидеть он тоже не рассчитывал. Потому взгляд незнакомца меняется. Из наглого и равнодушного становится задумчивым.