1Q84. Книга 1

— Именно так.

— Как ты понимаешь, я по натуре ученый и литературой особенно не интересуюсь, — продолжил сэнсэй. — Но в том, что ты рассказал, я чувствую какой-то подвох. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — кивнул Тэнго. — Я и сам так чувствую.

Сэнсэй нахмурился.

— И все-таки активно участвуешь в этой затее?

— Не слишком активно. Но — участвую.

— Почему?

— Именно этот вопрос я задаю себе вот уже целую неделю, — признался Тэнго.

Сэнсэй и Фукаэри явно ждали, что дальше.

— Мои физиология, инстинкты и здравый смысл, — продолжил Тэнго, — требуют, чтобы я как можно скорее отполз от этого проекта куда подальше. По жизни я человек рациональный и осторожный. Азартных игр не люблю, за острыми ощущениями не гоняюсь. Пожалуй, меня и смельчаком-то не назовешь. И только на сей раз, когда господин Комацу предложил мне участвовать в его авантюре, я не смог сказать «нет». Причина здесь только одна. А именно — «Воздушный кокон» зацепил меня за живое. Заведи господин Комацу речь о любом другом произведении, я отказался бы, не задумываясь.

Довольно долго сэнсэй разглядывал Тэнго, словно диковинную зверушку.

— Иными словами, — резюмировал он наконец, — сама афера тебе до лампочки, но крайне интересно работать над произведением. Так?

— Именно так, — подтвердил Тэнго, — «Крайне интересно» — это еще слабо сказано. Я просто не могу допустить, чтобы этим текстом вместо меня занимался кто-то другой.

— Вот как? — отозвался сэнсэй. И скорчился так, будто съел лимон. — Ну что ж. Тебя я по большому счету вроде бы понимаю. Ну а этот Комацу — что у него за мотивы? Богатство? Признание?

— Если честно, я и сам толком не разберу, — ответил Тэнго. — Но, похоже, им движет нечто большее, нежели жажда денег или славы.

— Что, например?

— Возможно, сам господин Комацу и стал бы это отрицать, но он — человек, очень преданный большой литературе. А у таких людей главная цель, как правило, одна: за всю свою жизнь отыскать на литературном небосклоне хотя бы одну-единственную новую звезду. Настоящую, которая не гаснет. И подать ее всем на тарелочке.

Не сводя глаз с Тэнго, сэнсэй выдержал очередную паузу. Затем произнес:

— Значит, у каждого из вас — свои мотивы, не имеющие отношения ни к деньгам, ни к славе?

— Похоже, что так.

— Но какие бы цели вами ни двигали, план ваш очень рискованный. Если на каком-то этапе правда выплывет наружу, скандала точно не избежать, и при этом пострадаете не только вы двое. Судьба семнадцатилетней Эри, возможно, будет поломана. Именно это меня тревожит сейчас больше всего остального.

— Ваша тревога совершенно естественна, — кивнул Тэнго. — Я полностью с вами согласен.

Мохнатые брови сэнсэя сдвинулись.

— Значит, даже понимая опасность, нависающую над Эри, ты все равно хочешь своими руками переписать «Воздушный кокон»?

— Как я и объяснил, это желание не подчиняется логике или здравому смыслу. Разумеется, я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы Эри не пострадала. Но убеждать вас, что ей вообще ничего не угрожает, не стану. Обманывать я никого не хочу.

— Вот, значит, как… — протянул сэнсэй. И откашлялся так, словно обтесывал формулировку для собственной мысли. — Да, похоже, ты искренний человек.

— По крайней мере, стараюсь все говорить как есть.

Сэнсэй посмотрел на свои руки, сложенные на коленях, — так озадаченно, будто видел их первый раз в жизни. Затем повернул ладонями вверх, поизучал еще какое-то время. И наконец поднял голову.

— То есть сам редактор Комацу уверен, что его план увенчается успехом?

— Он говорит: «У всего на свете есть две стороны, — вспомнил Тэнго. — Хорошая сторона — и, скажем так, не очень плохая».

Сэнсэй рассмеялся:

— Весьма уникальная точка зрения! Он что, оптимист? Или настолько самоуверен?

— Ни то, ни другое. Просто циник, и все.

Сэнсэй покачал головой.

— Когда такие люди становятся циниками, они превращаются либо в оптимистов, либо в самоуверенных типов. Разве не так?

— Да, возможно, есть такая тенденция…

— Наверно, и общаться с ним непросто?


— Очень непросто, — признал Тэнго. — Хотя он далеко не дурак.

Сэнсэй глубоко, с расстановкой вздохнул.

— Ну, Эри? — повернулся он к девушке. — Что ты сама думаешь об этом… проекте?

Фукаэри уткнулась взглядом в неизвестную точку пространства. И сказала:

— Пускай.

— Ты хочешь сказать, — уточнил сэнсэй, — что не будешь возражать, если этот молодой человек перепишет «Воздушный кокон»?

— Не-буду.

— Даже если из-за этого ты сама попадешь в переделку?

На это Фукаэри ничего не ответила. Лишь плотнее запахнула воротник пальтишка. Сам этот жест выражал ее волю весьма красноречиво.

— Ну что ж! Похоже, девочка знает, что говорит… — обреченно вздохнул сэнсэй.

Тэнго не отрываясь глядел на ее пальцы, стиснутые в кулачки на воротнике.

— Однако существует еще одна проблема! — поднял палец хозяин. — Вы с редактором Комацу собираетесь не просто обнародовать этот текст, но еще и объявить Эри писательницей. Но дело в том, что у бедняжки дислексия. Нарушенная способность читать и писать. Вы знали об этом?

— Пока мы ехали на поезде, я в общих чертах догадался, — сказал Тэнго.

— Видимо, это врожденное, — продолжал сэнсэй. — Оттого и в учебе отставала, хотя голова светлая. Ведь эта девочка действительно мудра не по годам… Однако сам факт того, что у Эри дислексия, может серьезно расстроить ваши грандиозные планы.

— А сколько человек вообще знают про ее дислексию?

— На сегодня, кроме нее самой, — трое, — ответил сэнсэй. — Я, моя дочь Адзами, а теперь еще и вы. Больше об этом никому не известно.

— Но разве в ее школе об этом не знают?

— Нет. Это маленькая сельская школа. Там и слова такого никогда не слыхали — «дислексия». Да и ходила туда Эри совсем недолго.

— К тому же ей удавалось здорово это скрывать?

Сэнсэй смерил Тэнго оценивающим взглядом.

— Похоже, Эри тебе очень доверяет, — сказал он, выдержав паузу. — Уж не знаю почему. Что же до меня…

Тэнго терпеливо ждал продолжения.

— Что же до меня, то я доверяю Эри. Раз она считает, что тебе можно отдать рукопись на переработку, — значит, так тому и быть. Но если ты собираешься реализовывать ваши планы, тебе придется учитывать кое-какие факты ее биографии. — На этих словах сэнсэй легонько отряхнул брюки чуть выше колен, словно избавляясь от невидимых соринок. — Ты должен знать, что у нее было за детство и при каких обстоятельствах я взял ее на воспитание. Предупреждаю: рассказ не на пару минут.

— Я готов, — кивнул Тэнго.

Фукаэри рядом с ним уселась на диване поудобнее. Но кулачки от поднятого воротника пальто так и не отняла.



— Ну что ж, — начал сэнсэй. — Вернемся в шестидесятые годы. С отцом Эри меня связывала крепкая многолетняя дружба. Он был младше меня на десять лет, и мы преподавали на одной кафедре. По характеру и взглядам на мир мы были полнейшими антиподами, но почему-то отлично ладили. Оба поздно женились, у каждого чуть ли не сразу после свадьбы родилось по дочери. Жилье снимали в одном университетском городке, семьями ходили друг к другу в гости. Работа тоже спорилась. В те годы нас даже называли «новаторами-энтузиастами». Газетчики то и дело забегали взять интервью. То были интересные, насыщенные времена. Во всех отношениях… Но когда шестидесятые подошли к концу, в воздухе запахло порохом. На носу было продление Договора о безопасности с США[37]. Студенты бунтовали, захватывали учебные корпуса, строили баррикады, сопротивлялись спецназу. Начали гибнуть люди. Работать стало невозможно, и я решил оставить университет. По натуре я вообще не любитель академизма, а когда начался весь этот кавардак, стало совсем невтерпеж. Кто там консерватор, кто диссидент — на это мне всегда было плевать. В конечном итоге просто драка двух враждующих групп. Я же с раннего детства на дух не переношу группового сознания. Не важно, малая при этом группа или большая… А ты же тогда, наверное, еще не поступил в университет?

— Когда я поступал, все беспорядки уже подавили.

— Не пригодились, стало быть, кулаки после драки? — криво усмехнулся сэнсэй.

— Да… можно и так сказать.

Сэнсэй поднял руки вверх, словно сдаваясь в плен, а затем сложил ладони на коленях.

— А через пару лет с университетом распрощался и отец Эри. К тому времени он ушел с головой в маоизм и поддерживал китайскую Культурную революцию. Никакой информации о том, насколько гнилой и бесчеловечной была Культурная революция на самом деле, в Японию тогда почти не просачивалось. Цитировать Мао Цзэдуна среди интеллигентов считалось модным и актуальным. Отец Эри собрал группу студентов-радикалов, назвал ее «Алым отрядом» и принял участие в студенческих забастовках. Очень скоро под его знамя начали стекаться и студенты из других вузов. Группа росла и постепенно превращалась в настоящую секту. Наконец по требованию вуза прибыл отряд спецназа. Бунтарей выбили из учебного корпуса и арестовали вместе с лидером. Отца Эри осудили по уголовной статье, дали условный срок. И понятное дело, тут же уволили из университета. Эри тогда была совсем крошкой — вряд ли что запомнила…

Фукаэри молчала.

— Звали его Тамоцу Фукада, — продолжал сэнсэй. — Расставшись с вузом, он и десяток членов секты, которая уже потеряла организующий стержень, вступили в общину «Такасима». Отчисленным студентам нужно было куда-то податься, и хотя бы на первое время «Такасима» стала для них неплохой кормушкой. Об этом даже писали в газетах. Ты в курсе?

— Нет, — покачал головой Тэнго. — Такой истории не припомню.

— Фукада забрал с собой всю семью. И жену, и маленькую Эри. Все они стали членами «Такасимы». О самой общине ты, я думаю, слышал?

— В общих чертах, — ответил Тэнго. — Совместная жизнь по типу коммуны, полное самообеспечение, основное занятие — земледелие. Также производят молоко. Рассылают свою продукцию по всей Японии. Частной собственности не признают, владеют всем сообща.

— Да, верно. Иначе говоря, Фукада решил превратить «Такасиму» в Утопию… — Сэнсэй покривился. — Но как известно, ни в одной нашей реальности Утопии не существует! Как не существует философского камня или вечного двигателя. Лично я глубоко убежден: «Такасима» занимается превращением людей в безмозглых роботов. Которые собственными руками отключают мыслительную функцию у себя в голове. В точности так, как описывал в своей книге Джордж Оруэлл, Но тем не менее, как ты знаешь, на белом свете существует немало людей, стремящихся именно к такому образу жизни — с умершим головным мозгом. Просто потому, что так легче и радостней. Не нужно думать ни о чем сложном; просто выполняй все, что сверху велят, и твою кормушку у тебя никогда не отнимут. Для этой породы людей «Такасима», пожалуй, и в самом деле Утопия…