2:36 по Аляске
Часть 33 из 76 Информация о книге
26. Пелеева сын «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал: Многие души могучие славных героев низринул». «Илиада». Гомер Я лежала и думала о тех прикосновениях, что мне довелось испытать: ласки с внутренней стороны бедра, доводящие до исступления; зубы и поцелуи, оставляющие следы на поверхности груди в память о близости; теплые объятия, в которых так сладко спится. Хотелось еще, еще и еще. Флейта сказала мне на это: «Полегче, подруга! А то еще заимеешь Криса до смерти, а один Себастьян нас на дно утянет. Ты видела, сколько за раз в него умещается консервов?! Не прокормить! Уж не говоря о его нездоровой любви к снегоходу». Да, что-то мудрое в этом было. Я приглушила свет лампы и, одевшись, выглянула в коридор. За дверью ванны слышался плеск воды. Преодолев желание войти туда и устроить второй раунд, я тихонько спустилась вниз. На кухне, как и в гостиной, было пусто. Отодвинув занавеску, я посмотрела в окно: снаружи доносились голоса. В амбаре горел свет. Себастьян облокачивался на сиденье Кошечки и активно жестикулировал, разговаривая с Флейтой. Несмотря на зимнюю стужу, Себ стоял в одной рубашке. Но это было не самое страшное: его рука практически лежала на лице Флей, убирая светлые волосы, выбившиеся из традиционной косы. Я сощурилась и, своровав с вешалки чью-то лыжную куртку, плечом толкнула входную дверь. От колючего ветра заслезились глаза. Я уже и не помнила, когда выходила на улицу в последний раз, проболев больше трех недель. Теперь даже мороз приносил давно забытое удовольствие. Прижавшись к перилам, я пригнулась, подглядывая. Голоса зазвучали отчетливее. – Твои татуировки… Давно они у тебя? Флейта стянула с одной руки варежку и скользнула пальцами по его запястью, увитому силуэтами людей и сражений. В этом жесте не было ничего криминального, но было много интимного. Я вдруг почувствовала себя любопытной бесстыдницей, но сворачивать назад было уже поздно. Себастьян криво улыбнулся, задирая рукав до самого локтя и обнажая продолжение картины. – С поступления в колледж. Как вырвался от Сары, так сразу. – Ты зовешь мать по имени? – удивилась Флейта, и, очевидно, во взгляде Себастьяна было что-то такое, что заставило ее немедленно сменить тему: – Тату на обеих руках? – Да. И не только на них! Так я поощряю себя после удачных восхождений в горы. Флейта задумалась, и ее худые пальцы поднялись выше. Когда она дошла до предплечья, Себастьян шумно выдохнул. Его шея покрылась мурашками. – Это что, какая-то мифология? – Кельтские легенды. Здесь, – он кивнул на нижнюю часть руки, – битва при Маг Туиред. Это ирландская сага о племени богини Дану. Сара была профессором истории в университете Анкориджа, поэтому у меня с детства всегда было больше книг, чем игрушек. Вот тут, – Себастьян переместил пальцы Флейты на другую руку. – Я думал оставить место для короля Артура, но не устоял перед Боудиккой. – Это женщина с огненно-рыжими волосами на колеснице? – Да, она была воительницей. Дала отпор Риму, отнявшему у нее мужа и земли. Ты, между прочим, похожа на нее. У тебя случайно не было предков из Ирландии? Флейта изогнула брови и отстранила руку, натягивая варежку на заледеневшие пальцы. Даже обворожительная улыбка Себастьяна не спасла его от любовного провала. – Нет, моя семья приехала из Швеции. – А среди викингов были великие женщины? – Понятия не имею. Я родилась в Нью-Йорке. – Хм, а о Нью-Йорке ты какие-нибудь легенды знаешь? Она закатила глаза и поежилась, оглянувшись на дом. Я тут же пригнулась еще ниже, сливаясь с тенью, чтобы остаться незамеченной. – Пойду-ка я в дом, пока печь не остыла. Доброй ночи! Я увидела, как Флейта попятилась, и ахнула в прижатый ко рту кулак, когда Себастьян не дал ей уйти. Он резко прижался своей щекой к ее щеке, а затем поцеловал в губы. Не знаю, что удивило меня больше – сам фактор неожиданности или то, Флейта отвечала ему. Они стояли долго: его руки – вокруг ее шеи и лица, а ее – на его груди. На улице сделалось так тихо, что я различала звук собственного сердцебиения. Теперь я понимала, что это началось еще давно. Сложно было не заметить, как взгляд Себастьяна умасливался каждый раз, стоило ему и Флей очутиться в одной комнате. Себ чутко реагировал даже на ее просьбу передать соль: тут же тянулся за солонкой на самый край стола, даже если там сидел Крис и эта просьба предназначалась ему. Он часто шутил в ее адрес – мягче, чем в адрес мой, – а еще улыбался, как умалишенный, когда она не могла допрыгнуть до полки с книгами. На ферме Флейта только и делала, что читала. Тщательно отсортировала дешевые эротические романы от классики и энциклопедий, но читала и то, и другое. Когда Себ выбирался за припасами в город, он обязательно оставлял в своем рюкзаке место и для парочки новых книг. Их он торжественно вручал Флей под насвистываемую мелодию из «Звездных войн» (наверно, путая ее с праздничным маршем). Его притяжение к ней было очевидно, но в тоже время слишком прозаично и поверхностно, дабы воспринять всерьез и предположить, насколько глубокие чувства он успел взрастить к ней. Однако важнее было другое: когда же Флейта начала питать их к нему в ответ? А потом она наконец-то оттолкнула его, и все начало проясняться. – Не делай так больше, – выдохнула Флей, и я уловила в ее голосе ужас, отливающий дрожью и хрипотцой. – Ты же знаешь, что я не могу. У меня есть Тото… – Да, которого здесь нет. Себастьян наклонился к ней, и та забилась в угол, безуспешно пытаясь увернуться от попытки поцеловать ее вновь. Слишком маленькая, она едва доставала ему до подбородка. – Себастьян, отстань… – Уедем со мной, Элис, – прошептал он, и Флейта застыла. – Уедем сейчас. – Ты с ума сошел?! Я затаила дыхание. Элис… Флейта была единственной помимо Криса, кто оставался рядом со мной с самого МЗВ, и уж совсем единственной, кто еще ни разу не подрывал мое доверие. Но при этом я до сих пор не знала ее имени – ее настоящего имени. А вот Себастьян знал. – Можем забрать Джейми, – принялся искать компромисс он, не встретив ее одобрения. – Я собрал припасы у причала, там есть лодка. Уплывем и укроемся в Клондайке… – Зачем, Себ? Чем тебе не нравится жить здесь? – Крис опасен. Я передумала выходить и снова притихла. Флейта опешила не меньше моего. – Да, он творил ужасное, но тебе ведь известна причина… – И еще мне известно, что он обречен. Те, кто будет находиться рядом с ним, обречены тоже. – Как ты можешь говорить такое?! Разве он не твой лучший друг? Aminche… – Да, – признался Себастьян с горечью. – Но это не мешает мне мыслить трезво. Сама посуди! Ты думаешь, какие-то таблетки скроют от мира то, что сидит в нем? Я уже встречался с тем Крисом. – Он резко понизил голос и вдруг задрал рубашку. На плоском животе, перекрытом очередным тату, тянулся широкий бледный шрам. – Он собирался вырезать мою почку за то, что приревновал меня к моей собственной матери! Я едва унес ноги. – Но потом он ведь пришел в себя и вы бежали, разве не так все было? – Да, – неохотно кивнул тот. – Но в Прайде мы долго изучали его… дефект. Есть вероятность, что однажды Крис не сможет совладать с собой. Однажды он останется таким навсегда. Представляешь, что случится с теми, кто будет поблизости? Только представь, что он может сотворить с бедной Джем! От упоминания моего имени мне подурнело, и я привалилась к перилам. – После такого падения не выживают, – сказал Себастьян. – Что? – Крис упал с дерева днем. Не знаю, как он уцелел. Я не доктор, но… Однажды в горах я сорвался с высоты в полтора раза меньше, а меня и то оставили в больнице на месяц. Мы не можем знать, не повреждены ли у него внутренние органы. А если он скоро откинется? Флейта покачала головой и раздраженно фыркнула, оттолкнув от себя Себастьяна. – Мне надоело слушать этот бред! Если трусишь и хочешь сбежать – сбегай, только оставь меня в покое. – Нет уж. Без тебя я никуда не поеду, Элис! Флейта вскрикнула и забрыкалась, когда он поймал ее за ворот и притянул, насильно таща в сторону снегохода. Она замахнулась, ударяя Себа по лицу, но этого было мало. Он лишь выругался, снова скрутив ее. – Эй! Я не узнала собственный крик – окрепший за эти дни и гулкий, поднявший стаю сов в воздух. Меня окатило горячей волной от ярости. И, втиснувшись между Флейтой и Себастьяном, я со всей силы ударила его. Крис учил меня драться. Правда, полушутливо, когда мы ждали возле печи, пока приготовится тунец. Я все еще была тяжело больна, а потому едва могла парировать его слабые игровые нападки. Но кое-что полезное я извлекла: отвести локоть и выбросить прямую руку вперед, не сжимая пальцы в кулак – бить надо нижней частью ладони, по носу или кадыку. Так будет больнее, а потому эффективней. И, судя по брызнувшей крови, Крис был абсолютно прав. – Ты сломала мне нос! – выкрикнул Себастьян, закрывая покрасневшими руками лицо. – Совсем ополоумела?! – Это ты больной! – воскликнула я, загораживая собой Флейту. – Ты хочешь ее похитить! – Я хочу ее спасти! Себастьян схватил со снегохода шапку и приложил ее к носу, останавливая кровь. Его черные глаза пылали в свете ламп. Раскрасневшийся, перепачканный, он смотрел на нас таким взглядом, что вопрос возникал только один: а сам ли он не болен? – Я уже сказала тебе, что между нами ничего нет и не будет, – всхлипнула Флейта, стараясь звучать решительно. – Я никуда с тобой не поеду! Себастьян хмыкнул и отнял шапку от лица. Его переносица опухла. Он смотрел на меня с ненавистью и явным укором. А еще… С сочувствием? – Крис по уши в тебя влюблен, – произнес он. – Но, поверь мне, это не помешает ему утопить тебя в душевой, когда вы в очередной раз уединитесь. Лицо у меня вспыхнуло. Я смутилась, но оттого сделалась лишь злее. Заметив это, Флейта схватила меня за руку и толкнула в сторону дома: – Катись к черту, Себастьян! Как только мы оказались внутри, Флейта захлопнула дверь и осела прямо на пол. Несколько минут мы молчали, переваривая случившиеся. – Не осуждай меня. Ты ведь не понаслышке должна знать, каково это – влюбляться не в тех парней. Я вздрогнула и растерянно заморгала, но, едва успела что-то сказать, как она продолжила: – Я не собиралась предавать Тото. Мои чувства… Это ведь чувства. Я не могу контролировать их. Голова пошла кругом снова.