Абонент доступен

Я абсолютно точно не видела кулончик у Марии. Правда, не до таких деталей нам с ней было, но кулон я точно не заметила. Впрочем, говорить о его отсутствии было рано, нужно осведомиться у Кирьянова.

Мы собрали Машину коллекцию и вернули ее в коробку, которую Елена поставила обратно в шкаф.

– Вас что-то еще интересует? – прямо спросила она.

– Да, – так же откровенно ответила я. – Вернемся в гостиную?

Вскоре стало понятно, что усталость все же берет свое. Сказывалась моя бессонная ночь. Но утомилась не только я. Елена тоже «сдулась» и пару раз даже прикрыла рукой зевок.

– Значит, Мария была поклонницей Энио? – задала я вопрос скорее для уточнения.

– Неистовой, – подтвердила Мельникова. – И это меня немного пугало.

– В чем это выражалось?

– О его смерти говорили на каждом углу. Машка тогда слегла. Просто взяла три дня за свой счет и все три дня не выходила из комнаты. Тот камушек, который ей подарил Энио, она с того дня уже не снимала. Знаете, вот я все понять могу. Люди ведь от всякого торчат. Кто-то тащится от аниме, а кто-то трясется над старыми открытками. Это не совсем поклонники, но я не о том. Я об увлеченности. Машка зациклилась на этом человеке. Хотела разузнать, где его похоронили, но у нее не получилось. Пыталась звонить по телефонам, которые были указаны на афишах, но там уже никто не снимал трубку. На такое рвение страшно было смотреть. Совершенно адекватный человек вдруг превращается черт-те в кого, а я и помочь не могу, понимаете? Как тут поможешь? Чем? Уговорами? Она не слушала меня, и я перестала ее «лечить». Предпочла не портить отношения. Дала ей шанс переболеть.

– И она переболела?

– Конечно, со временем ей стало легче, – согласилась Елена. – А потом появился человек, с которым у нее и закрутилось.

– Вы ведь сейчас о том самом человеке, о котором она предпочитала не рассказывать? – вспомнила я.

– О том самом. Он-то, думаю, и вылечил ее от тоски по Энио.

– Ни фото, ни эсэмэс Маша не показывала? – сделала я еще одну попытку разузнать хоть что-то об ухажере Воронцовой. – Может, она делилась чем-то еще?

Елена снова протянула мне телефон. На экране я увидела уже знакомое мне фото Марии, которое она сбросила подруге незадолго до смерти.

– Вот все, что она прислала. Написала еще, что это подарок.

– Какой подарок? Жилетка – подарок?

– Да. Думаю, от того, кого она скрывала. Она бы в жизни себе такую розовую хламиду не купила. А от любимого и не такое примешь. А что, если это он ее убил? Вам такое в голову не приходило?

– Это всего лишь предположения, Елена, – мягко сказала я. – Полиция установит личность убийцы, обещаю.

Она принялась едва заметно раскачиваться из стороны в сторону.

– Если вы не против, то я бы прилегла, – пробормотала она. – Извините. С обмороками на сегодня я завязала, но хотелось бы остаться одной.

«На что же ты будешь жить? – подумала я о том, о чем на месте Елены подумал бы каждый и, возможно, не сегодня, так завтра точно бы приуныл. – Сколько там получает уборщица? Вот и считай, хватит ли на квартиру, еду, а еще на лекарства. М-да. Проблем будет очень много».

Несмотря на все эти циничные мысли, я искренне сочувствовала Мельниковой. Как я поняла, все время проживания в Тарасове они с Марией Воронцовой держались вместе. Никому из них не пришла мысль жить отдельно друг от друга или вернуться домой, откуда они когда-то попросту сбежали в поисках лучшей жизни. И Елена ни слова не сказала о том, что Маша упрекала ее или напоминала о том, кто кого содержит.

– Я скоро уйду, – пообещала я. – Но дайте мне еще немного времени, пожалуйста. Это важно.

– Что ж, – неожиданно легко согласилась Елена, – если без этого никак, то я потерплю.

– Буду признательна. Расскажите, пожалуйста, о том, когда вы в последний раз видели подругу.

Мельникова напряглась.

– В полиции я пошагово рассказала, где была в тот момент, когда Машку убивали, – холодно ответила она. – Неприятно было.

– Понимаю, – в который раз сказала я. – Но я прошу вспомнить другой отрезок времени.

– Какой?

– Вчерашний день. Все, что помните. Если что-то показалось вам странным в поведении Маши или просто отложилось в памяти, то я бы хотела быть в курсе.

Мельникова снова потянулась к сигаретной пачке.

– Вчера утром я ее видела в последний раз. Потом она ушла на работу. Мы созвонились часа в четыре, кажется. Тогда Машка прислала снимок, на котором она в розовой жилетке. Похвасталась, идиотка. И всё.

– И утром вы обратились с заявлением в полицию?

– Да. Проснулась, увидела, что в ее комнате пусто. На звонки она не отвечала. Я сразу пошла в полицию, а там заявление брать не хотели. Просто надо знать Машку – она бы просто так не исчезла. И деньги. Господи, мне в полиции сказали, что люди часто сбегают с чужими деньгами. Мол, проверьте сначала, не обокрали ли вас. Это Машка-то! Но наши сбережения были на месте, я первым делом проверила!

Она резко сникла, уронив плечи. Я поняла, что наш разговор окончен. Елена выдохлась. Я тоже чувствовала себя уставшей, но время провела с пользой для дела.

– Проводите меня, пожалуйста, – попросила я, поднимаясь. – Лучше бы до двери, чтобы не вышло так, как в случае с соседом.


Елена пошла за мной, но около двери вдруг преградила мне путь.

– Вы меня подозреваете, да?

Я взглянула в ее больные глаза и взялась за дверную ручку.

– Нет, не подозреваю.

– Это не я. Это он. Тот, кто был с ней. Ищите его.

– Вы так в этом уверены, Лена. Почему?

Она отвела взгляд. Видно, сказать ей было нечего. Такое случается, когда что-то словами объяснить очень трудно, но ты знаешь наверняка. Или хочется поскорее найти виноватого.





* * *


Около подъезда я чуть было не огребла по полной. Дело в том, что старуха, которая пыталась своим телом преградить мне путь в подъезд, оказывается, не ушла к себе домой. Она стояла возле входной двери и кого-то ждала. Полагаю, что меня.

Расставаться на негативе не хотелось. В конце концов, бабуленция всего лишь защищала свою территорию. Правда, делала она это по-простому, угрожая и применяя физическое насилие, но и я ведь не молчала.

Я подошла к ней вплотную. Она подняла голову и уставилась на меня в ответ. Так мы и стояли какое-то время.

– Вы уж извините, – решила я начать первой, – но мне очень нужно было попасть в этот дом.

– В мой, – поправила меня старуха. – В мой дом.

– В ваш, – внесла я коррективы в свое предыдущее предложение. – Конечно, в ваш.

– И как подруга? – прищурилась женщина. – Успели нажраться, поди?

Я наклонилась и выдохнула ей в лицо. Женщина даже не шевельнулась.

– Мир? – спросила я.

– Мне с тобой мириться незачем, – последовал ответ.

– Фу, как грубо.

– Это я еще мягко.

По дорожке мимо нас прошла женщина, держа за руку мальчишку лет трех.

– Добрый день, Светлана Матвеевна! – поздоровалась она с моим врагом.

– Приве-е-ет, – пропела Светлана Матвеевна. – Как вы, Анечка?

– Спасибо, мы уже выздоровели, – показала женщина на мальчика. – А вы как? Нога в порядке?

– В порядке, в порядке…

Махнув рукой, женщина пошла дальше.

– Значит, вас зовут Светлана Матвеевна, – протянула я, отступив на шаг. – Красивое имя, звучное отчество. Что случилось с вашей ногой?

Женщина не ответила. Выдерживала теат-ральную паузу.

– А я Таня.

Она отвела взгляд, показывая, что я ее более как противник не интересую. Однако мне она была еще нужна.

– Светлана Матвеевна, помогите мне, пожалуйста.

Я ждала отказа, конечно. Даже думала, что он будет резким, громким. Но Светлана Матвеевна, оказывается, могла иначе.

– Слушаю, – надменным тоном произнесла она, и я не стала терять время.

– Моя подруга живет на шестом этаже, – начала я. – Теперь вы знаете, на какой этаж я поднималась. Подругу зовут Елена. Они с приятельницей по имени Маша снимают в вашем доме квартиру. Вы не знакомы?

Светлана Матвеевна задумалась: