Абонент доступен

– Я не отпущу тебя, – твердо сказал он. – Это не входит в мои планы.

– Кто ты? – осмелела я. – Зачем ты это делаешь?

– Кто я? А ты как думаешь?

Я не думала, потому что не знала. Потому что сломала голову за последние три дня. Я нашла людей, которые мне подарили кучу информации. Со мной делились самыми глубокими тайнами и случайно рассказывали то, о чем зареклись говорить. Я беседовала с женщиной, ставшей вдовой в тот момент, когда больше всего хочется покоя. Я спасла из беды человека, которого загнали в угол. Каждый день я думала, что узнаю об очередной смерти, случившейся из-за сердечного приступа. Меня включили в число подозреваемых в убийстве той, которая во время нашей последней встречи была живее всех живых. Я рыла носом там, где следо- вало.

Но прицел оказался сбитым. Картинка так и не сложилась. Теперь передо мной сидел человек, которого я при всем желании не могла причислить к сумасшедшим. Он не страдал каким-либо психическим расстройством и до сего момента не проявлял признаков агрессии. Но все равно что-то в его голове варилось. Какое-то черное зелье, которое, закипев, однажды вырвалось на свободу. Если это произошло по моей вине, то я хотела бы это знать. Где я прокололась? Что сделала не так?

Еле-еле справившись с собой, я стиснула зубы и задержала дыхание. Пока что жива, и это отличная новость. Правда, Кирьянов без моего сигнала не двинется с места, так что о помощи мечтать не приходится. Ничего. Ничего. Есть еще время. Есть.

– Назови свое имя, – повторила я. – Хочешь поговорить? Давай. Но скажи, как тебя зовут. По-настоящему.

– Угадывай, – усмехнулся Саша. – Если угадаешь, то получишь приз. Три по- пытки.

Три попытки? Да их всего двое: Энио, которого на самом деле звали Кирилл Долгов, и его помощник Александр Бремер. Какая третья попытка? О чем он говорит?

– Не мучайся, – разрешил Саша. – Нет у меня никакого приза.

– Тебя зовут Александр, – произнесла я. – Ты так представился.

– Да, Таня, я так и сказал при нашей первой встрече. Но Саши здесь больше нет. И никогда не было. Присмотрись.

Мне конец.

Я вдруг вспомнила, что мобильник остался лежать на кухне. Саша его пока что не заметил. Если найдет, то в его руках окажется столько всего, что мне точно крышка, а ему – раздолье. Он просто будет приторговывать той информацией, до которой доберется. Еще и для внуков кое-что останется. Но телефон, если его не трогать, автоматически блокируется. Правда, происходит это не сразу.

Эта судорожно-волнительная чушь, связанная с телефоном, здорово меня разозлила. Просто разум ищет варианты избавления и подбрасывает на дегустацию все, абсолютно все в надежде на то, что среди ненужного хлама вдруг найдется ключ от всех дверей. Отыскать бы тот ключ.

– Тебе все еще ничего не нужно? – не отставал он.

– Спасибо, нет.

– Тогда начнем. – Он щелкнул пальцами. – Думаю, насчет возраста ты уже все поняла. Саше действительно было двадцать три года, но выглядел он гораздо старше. Это было нам всем на руку. Когда я его увидел на той остановке, под ногами подонков, плюющих ему на голову, то, конечно, не думал о том, что мы с ним срастемся в единое целое.

Он развел руками. Мол, вуаля. Я отвернулась. Нет, он все-таки болен.

– Это потом, когда его уже отмыли, зашили и отпустили, я увидел, как сильно он на меня похож. Но внешнее сходство ничего не решало, да и не нужно оно было тогда. Сашу мне просто стало жалко. По-человечески. По-моему, это отличный способ проверить себя на сочувствие к живому – посмотреть на то, как один человек убивает другого. Если пожалеешь слабого, значит, сердце твое не камень. Если же будешь на стороне того, кто сильнее, значит, у тебя есть проблемы. Хотя каждый случай, я считаю, нужно рассматривать отдельно.

– Ты Кирилл Долгов, – сказала я. – Ты и есть Энио.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул Долгов. – Здесь можно курить? Очень хочется. Я окно приоткрою?

Он снова ушел, забрав с собой страшный шприц. Воспользовавшись его отсутствием, я приподняла руки над светильником и резко опустила их вниз. Полоса прочного пластика, казалось, разрезала кожу. Моей целью не было разорвать наручники. Учитывая прочность материала и хитрую конструкцию, я бы просто не смогла этого сделать. Но я понадеялась на то, что, возможно, смогу сорвать светильник со стены – это дало бы мне возможность опустить руки. А дальше я бы справилась. Наверное.

Пока я пыталась освободиться, в комнату вернулся Долгов, держа на отлете прикуренную сигарету. На этот раз щприца при нем не было. Внимательно посмотрев на светильник, он сочувственно покачал головой:

– И не старайся. Прочно сидит, я проверял.

Вот что по-настоящему пугало, так это его предусмотрительность.

– Я продолжу, ладно? – Он затянулся. – Из больницы мы поехали прямо ко мне. Бедный Саша! Он был как вареный лук. Нажми на него пальцем, и он превратится в мутную бесцветную жижу. Испуганный и готовый на все – вот таким я его увидел. Не борец, не мужчина, не мальчик, но человек. Это прежде всего. Я не желал получить сопротивление, не хотел брать силой. Я хотел помочь. Предложил ему остаться и ничего за это не взял. Подарил пижаму и вручил ключ от библиотеки. Он был счастлив, Таня, но он так долго боялся радоваться. Я это видел. Я это чувствовал.

Все это я уже от него слышала. Сегодня утром, на кухне. Только мне и в голову не пришло, что рассказ ведет не тот, кем я его считала и кого хотела спасти, а тот, кого считают мертвым. Но перебивать Долгова в мои планы не входило. Если говорит, значит, и у меня есть время, а там посмотрим.

– Я предложил ему выступать вместо себя, ведь я до того момента не делал этого ни разу. Иногда только, растирая кому-то спину, мог поупражняться в ораторском искусстве. Ну и еще кое в чем.

– В чем ты упражнялся?

– В чтении мыслей, например.

– И как оно? – не удержалась я от ехидства. – Получалось?

Мою реакцию Долгов предпочел не заметить.

– Ты знакома с теорией, в которой говорится, что о человеке можно узнать абсолютно все и даже больше, всего лишь наблюдая за ним? – спросил он.

– Я читала Конан Дойла, – ответила я. – Руки болят.

– Сэр Артур Конан Дойл писал о другом – о важности деталей и внимании к мелочам. Остальное было делом техники. Я же отслеживаю иное. Это повороты головы, покачивание ногой, реакция на услышанное. Человеческое тело рассказывает о том, что мы храним внутри себя. И я сейчас не о печени или селе- зенке.

Мама мне подарила книжку на день рождения. Мне исполнилось, кажется, восемь. Какие-то рассказы, уже не помню автора. В одном рассказе шла речь о девочке, которая очень хотела научиться летать. Она постоянно махала руками, словно крыльями, и всех этим бесила. Однажды улетела и не вернулась. Не помню почему. Но помню, что там кто-то спрашивает: «Как же так, почему вы не сказали мне, что она умеет летать?» – «А мы и не знали». – «Как же вы не знали, если она постоянно размахивала крыльями?» И я про ту летающую девочку прям задумался. Тогда-то у меня и появилась первая догадка о том, что каждый человек подает скрытые знаки миру. Их всего лишь нужно научиться читать.


Саше я сказал, что хочу сделать его знаменитым и богатым, а сам останусь в тени. Буду руководить. Его даже уговаривать не пришлось. Доверчивым был и глупым.

На афишах ты видела только его, меня нигде нет. Я всегда был в тени, меня не замечали. Но между нами всегда присутствовала связь. Нет, я не о той самой, я о приборах. Маленькие переговорные устройства, прикрепленные к одежде. Я мог слышать каждое его слово, находясь в сотне метров. Если мне что-то не нравилось, я всегда мог сделать ему замечание или продиктовать правильный ответ. Его микрофон был закреплен за ухом.

– Лицо не засветил, какой молодец, – похвалила я. – А теперь сними наручники, потому что мне очень больно.

Долгов некоторое время с интересом рассматривал меня с головы до ног.

– Ты очень красивая, Таня, – наконец изрек он. – Но не проси меня снять наручники. Не трать свое и мое время. Я могу снять с тебя что-то другое, хочешь?

– Нет.

– Я так и думал. Продолжу?

Я не ответила.

– Я всегда был рядом. Далеко или близко, постоянно на связи, готовый помочь и поддержать. Впрочем, Саша и без меня до поры до времени прекрасно справлялся.

– Неплохо вы продвинулись, – заметила я. – Но Саша не умел обманывать людей, как это делал ты, верно? Он просто играл, притворялся тобой. Как же ему удавалось разыгрывать целые спектакли во время частных встреч?

– А то ты не знаешь. Нам помогали. Мне. Мне помогали. Потому что все они работали на меня.

Он нехорошо улыбнулся, и мне впервые за время этой исповеди стало страшно.

– Процесс был идеально срежиссирован. Я установил железные правила. Только тотальный контроль и позволял мне управлять членами команды. Понятное дело, что Саша в любой момент мог сесть в лужу, если бы клиент поднял тему, в которой он не разбирался. Я быстро заделал эту прореху. Мы стали записывать людей на сеансы за две или три недели. Этого срока вполне хватало на то, чтобы собрать о человеке достаточно информации. Саше оставалось пробежаться по тексту и пресекать все неловкие вопросы клиента. Это у него получалось от- лично.

Знаешь, когда он был у той женщины, которая прекрасно знала о любовнице своего мужа и об их общей дочери, ему вдруг стало плохо. По-настоящему плохо. Нервное истощение плюс алкоголь, который я даже перестал от него прятать – это было бесполезно. Я ждал его в машине, слушал, как и что он говорит. Не знаю, что случилось. Может, на него что-то подействовало. Духота? Или словил воспоминания из детства? С чего бы так вдруг?

«Пожаров бы тебе на лице объяснительную написал, – подумала я. – Если бы он до тебя добрался, то переломил бы тебя о колено – настолько он тебя не любит».

Вспомнив Степана, я чуть не пустила слезу. Вот кого здесь точно недоставало. Про Кирьянова я старалась не думать – все равно не получится связаться. Нужно было справляться самой.

– Та женщина была последней, с кем Саша смог нормально провести сеанс. Потом все стало плохо. То пил, то пропадал в спортзале. То спал до обеда, то просил загрузить работой до бессознательного состояния. Все больше людей желало погрузиться в таинственный мир предсказателя. Причаститься, ощутить, а потом заплатить за это. Но работать с клиентами было уже некому. Саша выбился из нашей дружины. Его мотало из крайности в крайность, и я понял, что больше так продолжаться не может.

Были мысли объявить, что Энио берет отпуск, и на это время поместить Сашу в клинику неврозов, и все бы получилось, наверное. Но тут появилась ты.

– Господи, – догадалась я. – Все, что ты только что рассказал, было верхушкой айс-берга, да? Свой страшный план ты еще даже не начал приводить в действие?

Долгов почесал макушку.

– Да не было никакого плана. Все как-то само собой получилось. Сын той перепуганной клиентки обратился к тебе, а ты, в свою очередь, сломала мою чудесную игрушку.

– Переживешь, – ответила я. – Второй раз умереть не получится.

– Я-то переживу, а вот насчет тебя у меня большие сомнения.

– Повторяешься.

Долгов всмотрелся в мое лицо. Наклонился вперед и прикоснулся пальцем к ссадине, о которой я уже и не вспоминала.

– Больно было?

Я дернула головой:

– Не трогай.

– Маша очень переживала. Даже плакала. У нее руки тряслись, когда она вернулась.

– Потому что Маша вынуждена была это сделать, – ответила я. – Ты сам-то остался доволен результатом ее работы? Понравилось?

– Не сказал бы, что получил то, что хотел, но да – я был удовлетворен тем, что увидел. Смотрю на тебя… вот такую, лежащую на постели, беспомощную, но все равно пытающуюся напоследок уколоть меня… Тань, ты действительно думала, что тебе по силам справиться со мной?

И он тихо засмеялся. Потом закашлялся. Я пошевелила кистями. Бесполезно. Слишком крепкие узы. Слишком.

Отсмеявшись, Долгов прочистил горло и провел руками по лицу.

– А теперь, как в финале любого детектива, я раскрою тебе несколько секретов, – сказал он.

– Пошел ты.

– Конечно, я пойду. Пойду туда, куда хочу. Но сначала будет работа над ошибками. Это расследование ты изначально вела неправильно. Правда, теперь это тебе никак не поможет. Но об ошибках я все же расскажу.

Захотелось плюнуть ему в лицо, засадить с ноги в печень, завернуть руку за спину и резко дернуть вверх, а еще приложить его башкой о батарею центрального отопления и сделать все это одновременно.

– Жанна Быстрицкая и Андрей Неведомов были в курсе того, что вместо меня работает Саша, – начал Долгов. – Ольга и Артем, до которых я непременно доберусь, дайте время, прекрасно понимали, что никто не должен знать о подмене. Разумеется, я поговорил с ними очень серьезно, и они подписали бумаги о неразглашении. Но я не был уверен на сто процентов, что они сдержат слово. Мало ли что между людьми происходит, правда? И тогда клятвы становятся оружием мести. И мне пришлось как-то решать этот вопрос.