Агент из подземелья

— Чрезвычайные обстоятельства. Так надо. Постойте у окна на всякий случай. Слежки не было, но кто ее знает. Потом продолжайте ворчать, гремите инструментами. Я не буду обращать на вас внимания.

Он плотно задернул шторы в дальней комнате, которую фрау Циммер иногда использовала под рабочий кабинет, включил настольную лампу. Алексей перебирал документы, всматривался в рабочие чертежи, схемы и чувствовал, как колотилось его сердце.

Да, Прейслер постарался. Наверное, он заставил себя поверить в то, что союзники не врут. Они готовы изменить к лучшему его жизнь. Копии были нечеткие, но чтению вполне поддавались.

Фрау Циммер покинула пост у окна, вошла в комнату, перекладывала инструменты, продолжала ворчать. Алексей не обращал на нее внимания, зарылся в документы, потом шепотом попросил лист бумаги, стал записывать на нем краткие тезисы. Даже беглый анализ дал ему понять, что вариант, предложенный Прейслером, действительно является оптимальным. Сговор майора с гестапо можно было исключить. Не такой уж он фанатик, чтобы жертвовать собой ради разоблачения английского шпиона.

— Фрау Циммер, прекращайте брюзжать, — сказал Уваров, поднялся, сунул ей текст, нацарапанный собственноручно. — Зашифруйте это и немедленно отправьте в центр. Дождитесь ответа, это важно.

— Герр Коффман, вам придется посидеть здесь и подождать, пока я приготовлю цементный раствор, — громко сказала радистка. — Надеюсь, вам не будет скучно.

Рация находилась в подвале. В этой связи фрау Циммер жила, как на пороховой бочке. Но фургоны с радиотехническим оборудованием в этот район заезжали редко. О мероприятиях отдела пеленгации Алексей знал заранее, и в эти дни подпольщики выдерживали режим радиомолчания. Сегодня работы по пеленгации не проводились.

Фрау Циммер вернулась через двадцать минут, стала скрипеть скальпелем по поверхности медицинской ванночки.

— Центр получил ваше сообщение, Мартин, — тихо сказала женщина. — Донесение принято. Ваши сведения будут отправлены командованию фронта. Центр просит уточнить информацию по Айзевице, дать более подробные и развернутые сведения, если у вас, конечно, есть такая возможность.

— Я понял, Клара, — отозвался Уваров. — Больше не буду вас задерживать. Берегите себя. Прошу прощения, что отвлек от сна.

— Куда это вы собрались, герр Коффман? — спросила докторша и усмехнулась. — Пришли так пришли. Давайте лечиться.

При подъезде к Бихтерштрассе ему опять стало не по себе. Город спал, патрули обходили стороной советского разведчика. Алексей подкатил к дому и увидел, что в угловой квартире на первом этаже горел свет. Эрика ждала его, не ложилась. Но что-то было не так. Внутренний голос не шептал об этом, а просто вопил!

Уваров поставил «Даймлер» у подъезда, заглушил двигатель. Потная рубашка прилипла к телу. Сидеть в машине смысла не было. Он вышел из салона, закурил, сделал вид, что проверяет накачку шин. Явной слежки Алексей не заметил, но чувство опасности никуда не девалось.

Бежать к чертовой матери? Но на основании чего? Чувство опасности сродни паранойе. Порой они уравновешивают и дополняют друг друга. Уходить в любом случае было некуда. Гестапо устроит повальную облаву и найдет его. В итоге пострадают безвинные люди.

Алексей выбросил сигарету и зашагал в дом. В подъезде никто на него не набросился. Под потолком горела тусклая лампочка, освещала облупленные стены. На верхних этажах тоже никто не прятался. Делать это было глупо. Он ведь находился здесь, внизу и без оружия. Пистолет остался в кобуре, кобура в шкафу, шкаф в спальне Эрики.

Уваров вставил ключ в замочную скважину, вошел в квартиру. Зашлепали тапки по полу, в темный коридор вошла женщина, обняла его.

— Ты долго, дорогой. Где ты был? — прошептала она. — Тебя коллега ждет. Он какой-то странный. Сидит, непонятные вопросы задает.

На кухне спиной к окну сидел Отто Беккер, прямой, как штык, напряженный. Его пальцы мягко постукивали по столешнице, в глазах поблескивали льдинки. Он смотрел внимательно, с прищуром.

Волноваться далее резона не было. Если Беккер один, то это не страшно. Если он привел сюда подчиненных Брюннера, то переживать поздно.

— Отто? — искренне удивился Алексей. — Какими судьбами? Разве мы не виделись на службе? И давно ты тут сидишь?

— Давно, Мартин, — ответил Беккер. — Я уже замучил фрау Зауэр своим назойливым присутствием. Она, кстати, варит бесподобный кофе. Давно такого не пил.

— Да, это отличительная черта фрау Зауэр, — согласился Алексей. — Не злоупотребляй на ночь кофе, Отто, потом не уснешь.

— И хозяйка она хорошая, — продолжал Беккер, косясь на Эрику, застывшую у порога.

Женщина волновалась, нервно мяла завязки фартука.

— Готовит превосходно, может скрасить увлекательной беседой участь одинокого мужчины. Жениться будете, Мартин?

— После войны, — отозвался Алексей. — Что случилось, Отто, почему ты здесь? Ты один?

— Нет, отделение ваффен-СС скрывается в соседней комнате. — Шутка была так себе, но Беккеру понравилась, он сухо засмеялся. — Шучу, уважаемые, я один, не обращайте внимания. Надо поговорить, Мартин. Выделишь минутку? Фрау Зауэр, прошу нас простить. — Он учтиво склонил голову. — Это не затянется, уверяю вас.

— Эрика, оставь нас, пожалуйста, — попросил Алексей, улыбнувшись. — Все в порядке, мы просто немного поговорим.

Женщина растерянно посмотрела на них, попятилась и закрыла дверь.

— Подслушивать не будет? — спросил Беккер.

— Это не в ее привычках, — успокоил его Алексей. — А в чем дело, Отто? Ты собираешься поделиться со мной государственной тайной?

Он подошел к навесному шкафу, открыл его и задумчиво уставился на содержимое. Шикарных разносолов Эрика там не прятала. Крупы, остатки ржаного хлеба, запасы консервов на черный день. Уваров кожей чувствовал, как Беккер, не мигая, смотрел ему в спину. Этот ушлый субъект что-то раскопал, можно не сомневаться. Но уверенности в своей правоте у него не было, иначе он привел бы с собой целый выводок ищеек.

— Долго гуляешь, Мартин, — тихо произнес Беккер. — Не поделишься, что тебя привлекает в ночном городе? Я жду тебя больше часа. Разные мысли приходят в голову.

— Не знаю, что тебе приходит в голову. Просто у меня дико разболелась челюсть, причем вопреки уверениям врача. — Алексей вынул изо рта ватку с мышьяком и выбросил ее в мусорное ведро.

Пронзительный запах заструился по кухне, и Беккер поморщился.

— Я ездил домой к своему дантисту, — продолжал Уваров. — Это преступление? Что происходит, Отто? Ты — сама загадочность.

— Как скажешь. — Беккер пожал плечами.

Он продолжал сверлить собеседника взглядом, но уже без прежнего напора. Его терзали сомнения.


— Странные вещи происходят, Мартин. Ты вчера интересовался личностью майора Прейслера из инженерных войск. Я видел, как ты заходил в учетно-архивный отдел, а потом навел справки. Майор Прейслер участвует в проведении инженерно-строительных работ в Мозерском укрепрайоне. Зачем он тебе?

— Я должен отчитываться перед тобой? Ну, хорошо, Отто. Все это согласовано с майором Охманом. Прейслер давно состоит в разработке по старым грешкам. Есть основания подозревать, что пару раз он мог связываться с местным коммунистическим подпольем. Улики лишь косвенные, но проработать данную тему мы обязаны. Чем ты вообще занимаешься, Отто? Разве я интересуюсь, кого ты прорабатываешь и каков круг твоего негласного общения?

Пальцы Беккера перестали стучать по столешнице, теперь они плавно ее поглаживали. С майором Охманом свой визит сюда он явно не согласовывал. Алексею хотелось верить, что это самодеятельность. Что еще он заготовил?

— Не выходят из головы странные события на заводе Виттерлинка, Мартин, — пошел со второго козыря Беккер. — Не могу избавиться от мысли, что, отправляя меня в обход, чтобы перекрыть дорогу каким-то мифическим беглецам, ты просто хотел остаться один. Ты уверен, что застрелил Шнейдермана? Ранение у этого коммуниста было сквозное, сразу умереть он не мог, должно было пройти время. Окажи ему помощь сразу, он выжил бы. Пули в теле, разумеется, нет, иначе мы выяснили бы, из какого оружия она выпущена. Но ты говоришь, что стрелял, и пуля прошла навылет. Значит, где-то в том тесном коридоре должен остаться след от нее. Я не поленился, облазил с фонарем всю горизонтальную шахту. На стене и трубах ничего подобного не было, а я, знаешь ли, человек очень въедливый и наблюдательный. Зато в потолке недалеко от лестницы вмятины были, словно кто-то несколько раз выстрелил туда. Там, где лежал Шнейдерман, крови было немного. Мне показалось, что он был убит в другом месте. Еще я заметил большое пятно в глубине коридора. Кровавая дорожка тянулась из цеха, в котором были накрыты преступники. Этим путем они и уходили. Мне сложно избавиться от мысли, что именно в цеху Шнейдермана и подстрелили, а ты нас обманул. Твоя кровь тоже была на лестнице. Ведь под ней тебя хорошенько приложили затылком о трубу.

— Чушь несешь, Отто! Ты о чем? — Уваров соорудил недоуменную мину. — Я стрелял, кто-то упал, меня толкнули, я ударился затылком. Бандиты решили не добивать меня, пробежали мимо. У них просто не было времени. Кто-то из этих людей был ранен, вот и оставил кровавую дорожку.

— Гестапо нашло лаз, по которому они выбрались наружу. Этот подземный проход вел в заброшенное складское помещение. Но случилось это только на следующий день. В проходе не было никакой крови. Как и на участке между лестницей и входом в лаз. Знаешь, Мартин, я сопоставил странные факты и задумался. Казалось бы, зачем тебе говорить, что ты пристрелил Шнейдермана, если этого не было? У тебя была пара минут, пока подтянулись наши люди и я.

Перемудрил в ту ночь советский разведчик. Но тогда ему некогда было расписывать планы и выстраивать убедительную версию. Теперь Беккер поедал его глазами, искал в лице что-то скрытое, но не мог найти и от этого испытывал дискомфорт.

— Ты что-то напутал, сыщик, — с иронией заметил Алексей. — Так бывает, когда ищешь подтверждение тому, что выдумал, и игнорируешь то, что этому противоречит. Иначе говоря, ты что-то вбил себе в голову. Я могу поинтересоваться, что именно? Зачем мне инсценировать убийство Шнейдермана? По-твоему, я сам расколошматил себе затылок и при этом чуть не умер? Пули ушли в глубину коридора, застряли в дальних стенах. Там ты смотрел? Чем тебя насторожил мой интерес к Прейслеру? Это обычный рабочий момент.

Беккер сглотнул, как-то побледнел, но глаз не отвел. Его правая рука лежала на коленях, вблизи бокового кармана расстегнутой куртки, который выразительно оттопыривался.

— Выпить есть, Мартин? — хрипло спросил он.

Алексей поднялся, похлопал дверцами шкафов. Шнапс и коньяк были припрятаны в кухонной тумбе, но туда он не полез.

— Пусто, Отто. Знаешь, я бы тоже сейчас с удовольствием выпил. На Гартенплац — это в двух шагах отсюда — есть заведение «Три осла», оно работает всю ночь по особому разрешению бургомистра. Если хочешь, можем прогуляться и там поговорить. В доме ничего нет. Что на тебя нашло? Не обижайся, дружище, но завтра я буду вынужден поставить в известность об этом майора Охмана.

Беккер поколебался, но поднялся, сунул руку в боковой карман.

— Хорошо, Мартин, пойдем. Если ты уверен, что это рядом.

— Эрика, дорогая, мы с коллегой отлучимся на час, — крикнул Алексей, выходя в коридор. — Все в порядке. Нам просто надо поговорить в располагающей обстановке.

Беккер не оставил ему выбора. Уже не имело значения, ставил ли он кого-то в известность перед визитом к сослуживцу.

Уваров первым вышел из квартиры. Беккер держался сзади, помалкивал. Алексей спустился по короткой лестнице, распахнул дверь. Голова его закружилась от облегчения. У подъезда никого не было!

Он осмотрелся по сторонам и спросил:

— Ты на машине, Отто?

— Нет, пешком, — буркнул тот. — Не смотри на свой «Даймлер», сам же говоришь, что тут рядом.

— Три минуты, если напрямую. — Алексей обернулся, и у него тут же запершило в горле.

Беккер вынул пистолет и держал в руке. Хорошо хоть, что стволом в землю!

— Отто, не сходи с ума! — сказал Уваров. — Что ты вообразил? За кого ты меня принимаешь?

— Темная ты лошадка, Мартин, — проворчал Беккер. — У русских есть пословица: «Доверяй, но проверяй».

— Не слышал такого, — отрезал Алексей. — С русским языком не знаком, а его носителей видел только в качестве пленных, которые пословиц не используют. Отто, убери пистолет. Это неслыханно!

Шевельнулась шторка на первом этаже. Эрика смотрела, как они выходят. Она могла различить только смазанные силуэты.

— Не волнуйся, Мартин, — произнес ледяным тоном Беккер. — Это всего лишь предосторожность. Веди в свое заведение.

На улице изрядно похолодало. Ветер забирался за воротник.

Уваров прошел по дорожке, ведущей к арочному проходу на улицу, потом свернул на заметенную дорожку в обход расселенного дома, у которого прогнил фундамент. На этой территории дворники уже не работали, под ногами поскрипывала кирпичная крошка.

— Ну и куда ты направился? — спросил Беккер.

— Ближе тут, — проворчал Алексей. — Так мы напрямую выйдем к Гартенплац.

Он прибавил ходу, чтобы коллега поменьше нервничал. От здания, выходящего на Бихтерштрассе, их отделяла стена голых деревьев. В некоторых окнах горел свет. Не все граждане великой Германии отошли ко сну. Прохожих на улице не было. Не самое подходящее время для прогулок.

Слева показалась бойлерная, заметенная снегом. Там лежали штабеля досок, чугунные решетки, постеленные друг на друга. Тропинка обтекала бойлерную слева.

Уваров покосился через плечо. Беккер вел себя умно, отстал на пару метров, двигался по его следам.

— Отто, дружище, я, кажется, догадался, в чем тут дело, — сказал Алексей, сместился с дорожки, осторожно перешагнул через препятствие. — В твою дурную голову взбрело, что я имею отношение к советской разведке, орудующей в нашем районе.

— Мартин, давай потом поговорим. — Беккер машинально подался за ним.

В темноте было плохо видно, куда ступать. Именно на это Алексей и рассчитывал. Штанина Беккера зацепилась за острие чугунной ограды, фрагмент которой выбивался из штабеля. Он выругался, дернул ногой, оступился.