Агент влияния
Часть 43 из 80 Информация о книге
– Мне велел воспользоваться ими отец. Он был в их окружении, когда выслушал новость, и когда передавал ее мне – тоже. – Можешь ли ты сообщить мне больше подробностей про эту предполагаемую угрозу? – Только то, что роль Лоубир кардинально пересматривается. – Пересматривается? – Следует ли ее сохранить. Недертон обдумал услышанное. – Спасибо. Я полагаю, ты разрешаешь мне передать это ей? Да я и не смогу от нее скрыть. – Конечно. Для того я тебе и сообщил. Но абсолютно никому больше. Жене, например. – И это все, что ты знаешь? – Да, – сказал Лев. – Прости, что говорю, но вид у тебя очень расстроенный, – заметил Недертон. – Из-за этого? – Да нет, – ответил Лев. – Я должен был тебе сказать. Не в последнюю очередь потому, что тебе самому может грозить опасность как ее сотруднику. В остальном я не особо при деле. Чейни-уок определенно плохо на меня действует. – Извини. – Ты тут ни при чем. В общем, скажи Лоубир, и только Лоубир, и только в обстановке, которую она сама сочтет полностью безопасной. У нее найдется что-нибудь посолидней этих боток, но пока не окажешься в ее версии колдовского круга… – он поморщился; рыжие девицы, очевидно, были не в его вкусе, – ничего никому не говори. – Время, сэр, – сказала девушка голосом в точности как у той, что встретила Недертона перед лестницей. – Осталось две минуты. – Мы закончили, – ответил Лев. Тут же все шесть опустили плащи, кружение блесток прекратилось. Девицы, не оборачиваясь, пошли в сторону завтракающих. Недертон проводил их взглядом. – Так тебе не нравится на Чейни-уок? – спросил он. – Мои дядья на каждом шагу, – сказал Лев, вставая. – Ты даже представить себе не можешь. Приветы Рейни и малышу. Он повернулся и пошел на звук вылетающих пробок от шампанского. 59 Ни вот столечко не думаю Верити проснулась и резко села. Это было как-то связано со сном, который тут же забылся. Она была на неожиданно широкой кровати в очень большой комнате. – Все в порядке? – тихо спросил Верджил из-за притворенной двери в соседнюю комнату. – Да, – выдавила она. – Сон. – Так и догадался, – сказал он. – Я не сплю, если что надо – зови. – Спасибо. Все в порядке. Она обнаружила, что лежит во вкладыше, хотя не помнила, как в него залезала. Снаружи было еще темно, судя по тому, что в щели между шторами не пробивался свет. Верити осторожно пошарила на тумбочке в поисках стакана воды, который вроде бы туда ставила. Нашла, выпила половину и забралась во вкладыше обратно под клифтовское одеяло. Шум машин за окном был по-ночному тихий. Не думай ни о чем из того, посоветовала себе Верити и тут же поняла, что не получится. Она приподнялась на локте, подперлась подушками и отыскала пульт. Телевизор в ногах кровати был такой же широкий. Верити, приглушив звук, начала перебирать новостные каналы. «Фокс» по-прежнему обсасывал довыборные мейлы президента, а вот Си-эн-эн и Эм-эс-эн-би-си, по-видимому, говорили об Эль-Камышлы уже столько, что у комментаторов остекленели глаза. Верити остановилась, когда увидела президента на очередной трибуне. Это разом напомнило обо всем, о чем она велела себе не думать. Так что Верити выключила телевизор, отодвинула подушки, свернулась в привычности вкладыша и уснула. 60 Взгляд регулятора Свернув в Альфред-Мьюз, Недертон глянул на окна своей квартиры и зашагал к ним, ожидая, когда машина Лоубир частично демаскируется. Как только это произошло, он обогнул машину и повернулся к той ее стороне, где последний раз видел дверцу. – Можно войти? – Конечно, – ответила Лоубир. Дверца появилась левее того места, где Недертон рассчитывал ее увидеть, в обрамлении полосы глянцево-черного корпуса с неровно пикселированными краями. Дверца открылась, подножка опустилась. Он шагнул внутрь, в сияние единственной толстой белой свечи на столе в застланном ковром углублении. – Белый ирис и ветиверия, – сказала Лоубир. – Надеюсь, вы не против. – Очень приятный запах, – ответил Недертон. Он научился до определенной степени любить ее свечи, не за аромат, а за тот, пусть обманчивый, образ чудаковатой старушки, который они создавали. – У меня вопрос. Она была в рубашке без пиджака, что случалось, хотя и редко; галстук развязан. – Да? – Насколько приватен наш разговор? – Безопасность была главной целью при создании этой машины, но в моем случае вам не о чем волноваться, где бы мы ни находились. – Это будет касаться высших государственных функций. – Которые мы, безусловно, затрагивали здесь и раньше. Хотите сесть? – Спасибо, я постою. – Недертон глянул на освещенное свечой углубление, наводящее на мысль о спиритическом сеансе. – Двоюродный дед Льва Зубова сообщил, что неназванные клептархи сомневаются в дальнейшей необходимости вашей должности. Она глянула в сторону, как будто на что-то смотрит. – Он рассказал вам это в «Денисовском посольстве»? – Вы слушали? – спросил Недертон. Его постоянно преследовал страх, что Лоубир подслушивает буквально все, постоянно, хотя она отрицала за собой такую способность. – Нет, – ответила она. – Я слышала, как он с вами поздоровался и предложил вам сесть. Дальше ничего до вашего вопроса про Чейни-уок. Боты с нулевой коннективностью объясняют выпавший фрагмент разговора, а также подтверждают участие Зубова-старшего. – Это по поводу срезов, ровно как я боялся, – сказал Недертон. – Что вы не даете клептократии обрести в них здешний размах. – Он разрешил передать это мне? – Настаивал. Но только вам. – Значит, снова раскол между устремлениями заговорщиков и желанием тех, кто нам о них сообщает, сохранить статус-кво. – Голые стены вновь стали прозрачными, однако Недертон по опыту знал, что сама машина остается невидимой. – Обычно меня считают нужным известить именно по этой причине. – Он предупредил, что я тоже в опасности. – Это, безусловно, нельзя исключить, – согласилась она, – но до сих пор заговорщиков всегда удавалось успешно нейтрализовать. Единственное новое в данном случае, что мои экзерсисы в срезах дали этим людям свежий предлог меня устранить. – Я такого боялся. – Это рутинный, хотя и нечастый аспект моей работы, – ответила Лоубир. – Они должны меня только бояться, но иногда нуждаются в напоминании. Кто на данный момент посвящен? – Лев, его отец, неназванный дядя, сказавший отцу, я и вы. – Пожалуйста, никому больше не говорите. – Пристальный взгляд сине-голубых глаз. – Не сообщайте Рейни, пока все не разрешится. – Мама мне о вас в детстве говорила, – неожиданно для себя произнес Недертон. – Не конкретно о вас, а о фигуре в истории, благотворной, но пугающей. Мама называла эту фигуру Регулятором. Регулятор судеб, говорила она, для тех, кто угрожает стабильности клептократии. Когда я подрос, то понял, что вы – вернее, кто-то в вашей роли – и вправду есть. Она перевела взгляд на белую свечу. – Это не задумывалось как единоличная роль. Изначально нас было больше, я просто последняя. Если клептархи и впрямь решат от меня избавиться, им достаточно будет закрыть мне доступ к технологиям, сохраняющим жизнь и работоспособность. – Рейни думает, они на это не отважатся, поскольку убеждены: вы припрятали где-то компромат на них, который всплывет, если вас устранить. – Вы женились на очень мудрой женщине, мистер Недертон. – Лоубир перевела взгляд синих глаз со свечи на него. – По маминым словам выходило, что, если предоставить клептархов самим себе, все рухнет. Вы тоже так считаете? – Без своевременной обрезки под присмотром беспристрастного садовника – да, – ответила Лоубир. – Их пошлые аппетиты и презрение к закону обрушили бы все на их головы и на наши. В конце концов, клептархи сумели сделать это с прежним миропорядком, хотя тогда они того и добивались. Они были рады джекпоту с его хаосом. Издевательство человека над природой выполнило за них бо́льшую часть работы. Никакие тормоза тогда волшебным образом не появились, и я не вижу их сейчас. Нет никого, кто мог бы эффективно пресекать худшие порывы клептархов. Биосфера существует лишь за счет тех костылей, которые мы ей подставили. Ассемблеры, возможно, сумеют ее поддерживать, если клептархи выйдут из игры. Однако у меня нет уверенности, что обострившаяся погоня за быстрой прибылью и терминальная близорукость не приведут к концу света. Недертон заморгал, сглотнул.