Актеры затонувшего театра

Но все это можно узнать у самого Скаудера, пригрозив, что в случае его молчания в театр придет серьезная проверка Министерства культуры и налоговых органов. Признается, потому что деваться будет некуда. Но признается он в хищении государственных средств, а не в убийстве. На убийцу он не похож.

Но почему вдруг убийца должен быть похож на убийц, которых показывают в фильмах? Вера уже не единожды видела, как убийцами оказывались совершенно безобидные на первый взгляд люди.

Вера подошла к окну, за бортом плескалось море.

Но если предположить, что Гибель Эскадры не убивал Герберову, тогда остается один главный подозреваемый — Артем Киреев, которого Элеонора Робертовна шантажировала, заставляла сожительствовать с собой и унижала, испытывая наслаждение от того, что крепкий мускулистый парень не может ответить. Унижение — достаточно веская причина. Хотя стоит ли из-за этого убивать человека, тем более женщину, с которой спишь?

Но все равно пока получается, что Артем Киреев — основной подозреваемый. Впрочем, все это лирика, умозаключения и домыслы, пока нет мотива, свидетелей и доказательств — оснований для подозрений нет.

Велось бы видеонаблюдение, тогда бы дело было раскрыто сразу. Выходит, кто-то знал, что камеры не работают. Тогда это мог быть кто-то из команды. Остается надеяться, что на ноже оставались отпечатки пальцев, и надо ждать швартовки и прихода экспертов.

Пропиликала рация. Вызывал капитан.

— Не разбудил вас, Вера Николаевна? — поинтересовался он.

— Не сплю, любуюсь солнцем.

— Докладываю: на море почти полный штиль, ночью шли с почти предельной скоростью — двадцать пять узлов. Полтора часа назад судовладелец, узнав об этом, устроил мне разнос за излишний расход горючего. Сейчас скорость двадцать, но все равно график опережаем на два часа, кроме того, постановка в порт из-за происшествия на борту пройдет быстрее обычного. Так что осталось до швартовки менее двадцати часов. Позавтракать со мной не желаете, Вера Николаевна?

Завтракали в кают-компании. Капитан жаловался, что на борту нет кока, из-за чего приходится разогревать готовые обеды. Команда, по его словам, непривередлива, и хорошо еще, что пассажиры на нечто особенное не претендуют.

— Вчера вечером мне показалось, что стол был вполне приличным: колбасы, сыры, даже угорь копченый, — вспомнила Вера.

— Просто штурман сгонял во Фрихамнен — это ближайший к центру Стокгольма порт, где есть оптовый склад, и закупил деликатесы на обратный путь. А готовили и накрывали на стол девушки из театра. Они же и подают в каюту судовладельца.

— Обе или одна из них? — уточнила Вера.

— Не знаю точно, но мне кажется, что одна приносила еду Софьину, а другая убитой дамочке.

Выходит, Таня наверняка знала, за какой дверью находится Софьин, и стучала не просто так в первую попавшуюся… И потом, если бы она убила, какой ей смысл подниматься в каюту Герберовой еще раз, открывать дверь, срывая полоски скотча, а потом, обнаружив тело, мчаться к Софьину и рыдать?

После завтрака поднялись на ходовой мостик, и Вера Бережная по радиосвязи позвонила Окуневу. Тот, как выяснилось, продолжал искать информацию, связанную с Борисом Борисовичем Софьиным.

— Похоже, что он не так богат, — доложил Егорыч. — Далеко не беден, разумеется, но долгов за ним числится немало. Его подкосил развод, потому что был составлен брачный контракт, по которому жена в случае их расставания получала бы половину. Сколько она получила на самом деле, установить не удалось. Вообще, про развод я прочитал в разных источниках. В основном желтая пресса пишет всякую чушь. Но очень похоже на то, что развод фиктивный, по крайней мере, Софьин до сих пор не женат и бывшая супруга тоже, хотя ей пятьдесят исполняется в этом году. Да и он мог бы кого-нибудь приглядеть. Для мужика пятьдесят пять — не возраст.

— Ближе к делу, — попросила Вера.

— Очень похоже, что за ним кто-то стоит. Вернее, он при ком-то. Скорее всего, его патроном является небезызвестный Дмитрий Захарович Иноземцев — бывший министр, сделавший огромное состояние и не засветившийся при этом ни в каких скандалах. Скандалы, разумеется, были, но быстро гасли — пресса не успевала ничего отследить. Софьин был при нем долго, подбирал крошки, падающие со стола, когда резали пирог, и сумел сделать себе состояние.

— Это понятно. Продолжай копать, Егорыч, времени у нас в обрез — меньше двадцати часов. Узнай пока все, что возможно, об Элеоноре Робертовне Герберовой. Был ли у нее муж, есть ли дети? Слухи, скандалы… Да ты и сам знаешь, что искать…

Вера спустилась в свой отсек и сразу увидела Таню, девушка подходила к каюте Софьина с подносом в руках. Увидев Веру, она задержалась.

— Пришла в себя немножко? — участливо поинтересовалась Вера.

Таня кивнула.

Вера сама постучала в дверь олигарха, потому что у девушки руки были заняты подносом с завтраком. Софьин открыл и не удивился тому, что они вдвоем. Он был угрюм и вместо приветствия просто сухо кивнул обеим. Он указал Вере на кресло у стола и предложил позавтракать вместе.

— Я только что завтракала со Шкаликом, — ответила Вера, и сама чуть было не рассмеялась от того, как это прозвучало.

Но Борис Борисович даже не улыбнулся.

— После того как узнал о происшествии, — он покосился на Таню, выставляющую на стол тарелки с бутербродами, — весь остаток ночи не мог заснуть. Все пытался понять, кто это сделал. Никто из труппы не мог, они не способны на убийство — это однозначно.

Он замолчал и, не повернув головы, бросил:

— Ступай, Танюша. Обед приносить не надо, я пообедаю сегодня с капитаном и с кем-нибудь еще…

Софьин старался не смотреть на Таню, и это не укрылось от внимания Веры. Но она сделала вид, что ничего не заметила.

Хорошавина вышла, и Борис Борисович продолжил:

— Люди творческого склада способны, разумеется, на многое, но из корысти или из личной неприязни убивать того, с кем знакомы мало, от кого зависит их благосостояние, вряд ли будут. Зачем им? И потом, как на такое решиться? Теперь я не сомневаюсь, что это убийство совершил кто-то из членов команды. Прибудут следователи, разберутся, конечно. Жаль только я время потеряю. Такие важные переговоры предстоят, и тянуть время нельзя. Мой партнер — человек уважаемый и очень занятой…

— Кстати, как там Дмитрий Захарович? — словно невзначай поинтересовалась Вера.

— Нормально. Дел у него много. Теперь он еще в политику встрял. Вернее, его втянули: под его имя партию организовали, как вам известно. Приходится ему и на митингах теперь выступать, и в шествиях участвовать, в процессиях разных. А Дезик… Простите, что я его так запросто, но мы с ним друзья, вы знаете это. Так вот Иноземцев очень не любит передвигаться пешком. Ему тяжело много ходить: у Дмитрия Захаровича проблема с сосудами на ногах. От длительной ходьбы, да и не только длительной, ноги быстро устают и распухают. Он вообще никогда не любил ходить пешком, а сейчас ему противопоказано. Врачи пытаются чем-то помочь, но пока безрезультатно. Предлагают операцию, но он отказывается — говорит, что нет времени. И потом всякое хирургическое вмешательство…

— Но если это необходимо…

— Он считает, что необходимости нет, потому что если он не передвигается долго на своих двоих, то все у него нормально.


— Удивительно, ведь в народе говорят, что он ходок.

Софьин неожиданно рассмеялся, и Вера поняла, что он лишь притворялся угрюмым.

— Ходок — это точно. Но сами понимаете, что это значит. Мы с ним ровесники, но выглядит он значительно моложе меня. И что касаемо прекрасного пола, то он всегда был к нему неравнодушен, и если уж встречал красивую девушку, то не упускал ее, всегда добивался, чего хотел.

Софьин замолчал, вспомнил, вероятно, при каких обстоятельствах он и его друг познакомились с Верой.

— Тогда в Мюнхене он сказал мне… Мы даже поспорили. Он не сомневался, а я был уверен…

— Вы уже рассказывали, — прервала Вера. — Только не сказали, на что спорили.

— Разве? На коробку хорошего виски. Мы с Дезиком часто бились об заклад по любому поводу: для нас это как игра была. То поспорим на курс доллара в конце года, то на результат футбольного матча, хотя Дезик не особый болельщик, то на результат переговоров с западными политиками… Честно признаюсь, он выигрывал чаще. Но в тот раз победил я благодаря вам — вы же не позвонили ему. Или я что-то упустил?

— Не позвонила.

— Да, вспомнил! Мы тогда поспорили на коробку шотландского виски «Ханки Баннистер» сорокалетней выдержки. Слышали о таком?

— Даже пробовать приходилось. Но я крепкие напитки употребляю крайне редко, в небольшом количестве и только в проверенной компании. Но вкус того виски помню. И цену помню, потому что сама покупала. Полторы тысячи евро за бутылку отдала: у этого виски какой-то привкус фруктовый — то ли инжира, то ли финика.

— Дезик говорил: «Выпил — и как будто ириской закусил». Ему казалось, что там присутствует привкус вареной сгущенки. А он с детства сгущенку любит. До сих пор удивляюсь: зачем он в большую политику пошел? Спрашивал его, зачем тебе это? Отдохни, говорил. А он ответил, что о народе печется, а так давно бы уехал на остров где-нибудь в Средиземном море, жил бы там на вилле, соседи были бы приличные — люди, у которых такие же виллы. Сидел бы вечерами на балконе своего дома, а дом стоял бы на горе, и было бы далеко видно бескрайнее синее море и можно было бы радоваться свободе и покою.

Софьин замолчал, потом встрепенулся.

— Так вот. Возвращаясь к нашим баранам. Я склоняюсь к тому, что преступник находится среди экипажа. Но, с другой стороны, меня настораживает и та активность, с которой вы взялись за это дело. Понятно, что развлечений на судне немного, пьянствовать с актерами — никакого здоровья не хватит. И все-таки, зачем вам это?

— Хочется узнать, кто все-таки убил несчастную Элеонору, — ответила Вера.

— Желание похвальное, но надо быть специалистом. Потом должны быть и другие специалисты, которые могут провести дактилоскопию, установить точное время убийства, провести допросы, очные ставки, опознание… Помните, как сказал персонаж старой советской комедии: «Сделаем все в лучшем виде: опись, протокол, отпечатки пальцев»? Единственное, как мне кажется, что вы предприняли верно, это уговорили Шкалика выставить пост возле той каюты. Хотя теперь после вахты какой-нибудь усталый матрос не спит на своей койке, а сидит на стуле и играет в какую-нибудь игру на своем телефоне — вряд ли это правильно.

— Если бы была система видеонаблюдения на корабле, вопросов не возникло, — заметила Вера.

Софьин поморщился.

— Я взял судно, каким оно было, только отделку дополнительную заказал. Надо было срочно проводить ходовые испытания, а видеонаблюдение и еще кое-что — это не только дополнительные затраты, но и потеря времени. Тем более что в России установить пульт и подключить камеры стоит значительно дешевле и надежнее потом в обслуживании. Не вызывать же потом в случае неполадок специалистов из Голландии?

— Понятно, — произнесла Вера, поднимаясь из кресла. — С вами очень интересно, но я пойду, хочу успеть закончить свое непрофессиональное расследование.

Борис Борисович проводил ее до дверей и перед тем, как расстаться, улыбнулся во весь рот.

— Когда Иноземцев отдавал мне ту коробку виски, он сказал, что не считает себя проигравшим, потому что эта девушка — он имел в виду вас, разумеется, — не только красива, но и умна, а потому его выигрыш — это только вопрос времени. Он даже предложил увеличить ставку, но я отказался.

— И правильно сделали, — согласилась Вера. — Вы бы разорили своего друга.





Глава 14




Судя по всему, ни Волков, ни Хорошавина никому ничего не сказали о том, что случилось ночью. Когда Вера Бережная вошла в ресторанный зал, внутри все было убрано, хотя сдвинутые столы так и остались стоять в одну линию. Актеры сидели по обеим сторонам, а во главе стола председательствовал Гибель Эскадры.

— Повторяю, господа, — говорил Скаудер. — Отдых скоро закончится. Считайте, что его уже нет. Все вчера слышали, что нам объявила уважаемая Элеонора Робертовна? Уже практически принято решение о нашем участии в Шекспировском фестивале. Мы, сидящие здесь, основной костяк труппы. Те, что остались в Москве, не в счет, а про отщепенцев, прельстившихся на дешевые посулы, забудьте. Считайте, что их уже нет с нами, несмотря на былые заслуги некоторых из них. Мы будем готовить к постановке «Двенадцатую ночь, или Что угодно». Если кто-то считает, что пьеса заезженная: было много постановок и экранизаций, то он глубоко ошибается. Все делалось в рамках традиционного театра, в том числе и экранизации. Я весной встречался в Лондоне с Хеленой Бонэм Картер, которая, как вы знаете, в последней экранизации исполняла роли Виолы, Себастьяна и Цезарио, и она призналась мне, что ждала от режиссера большего… Это новаторская пьеса для Шекспира, для всей тогдашней драматургии! Но она современна и сейчас. И сейчас она может быть новаторской, если представить ее публике абсолютно по-новому!

Гилберт Янович обернулся, потому что заметил, что некоторые актеры поглядывают на дверь, и увидел Веру.

— Прошу нам не мешать! — нервно крикнул он и махнул рукой, призывая немедленно выполнить его указание.

— Я к вам и по срочному делу, — объяснила Вера.

— Какое еще дело? — нахмурился он. — Ладно, я закончу сейчас и выйду. А вы, пожалуйста, постойте за дверью: у нас не просто заседание — у нас творческий процесс.

Вера вышла в коридор, но и туда долетал голос Скаудера.

— Тревор Нанн перенес действие в начало двадцатого века, а я распространю его на всю вечность — туда, где нет понятий «вчера, сегодня, завтра», где нет прошлого и будущего, где существует только любовь. Во всех точках пространства и бытия. Все вы наверняка в разное время проходили через постановку этой пьесы… Вот вы, Киреев, соприкасались с ней и не поняли, насколько она гениальна. Кого вы там играли и где?

— В учебном театре, герцога Орсино.

— О чем тогда с вами говорить! Ладно, пару минут отдохните и обдумайте. Никому не расходиться! Что там от меня хотят?

Он вышел с недовольным лицом.