Архивариус

Мысль посетить Землю пришла к Ингви уже на пятый день после воскрешения.

Интересно, если отмерить половину расстояния между местом крещения Иисуса и Иерихоном, то удастся хотя бы теоретически найти в каменистой земле свои собственные кости? Или они уже полностью истлели?

А тот рунический камень, который, как рассказали родители, они воздвигли на Фюне, возле своего хутора, в память об ушедшем на Святую землю и не вернувшемся сыне? Он-то должен лежать где-то там в земле до сего самого дня?

Безусловно, заняться такими поисками на Земле ему никто не позволил бы. Да и территории, отведенные там под Музей, скорее всего не совпадут с местами, о которых Ингви думал больше всего. Может быть, весь остров Фюн представляет собой сплошные ряды небоскребов наподобие тех, что он видит здесь, в ремотусианской Москве? И такие же точно достижения цивилизации давно погребли под собой место его захоронения возле Иордана?

Но совершить экскурсию по Музею – нетронутым следам ушедших эпох, сохраненным то там то сям по всей Земле, – непременно следовало.

– Сколько стоит телепортация на Землю? – поинтересовался он у Мирославы в тот же вечер, как только она пришла домой с работы.

– Сто тысяч ремо.

– Сколько?!

– Сто тысяч, – повторила она, сняв туфли и закинув их в атомный синтезатор. – Это в оба конца. Билет только туда не продают. Земляне строго следят, чтобы никто не загостился у них слишком долго. Им там, как ты понимаешь, самим места не хватает.

Ингви быстро прикинул, что копить ему пришлось бы тысячу дней. То есть около трех лет. Но это если ничего не есть и не пить. А если каждый день тратить что-то на себя, но жить экономно…

Нет, об экономии можно забыть. Мирослава с какой-то стати рассматривала его кровные сто ремо как часть их «семейного бюджета». А тратился семейный бюджет в основном на то, чтобы заказывать себе в атомном синтезаторе – и там же гробить – по несколько новых платьев за день, а также на кучу сверкающих побрякушек столь же недолговечного пользования.

Семьдесят лет монашеской жизни не прошли для нее бесследно…

– Но почему так дорого? – спросил Ингви. – Это специально сделали, чтобы все с Ремотуса не побежали на Землю?

– Нет. Просто для искривления пространства требуется слишком много энергии. Это я тебе как физик говорю. Ты в курсе, сколько стоит телепортация даже из одного города Ремотуса в другой?

– Не-а. Сколько?

– Две тысячи ремо.

– Ну ни фига себе…

– Да, – согласилась Мирослава, – мало кто пользуется. Но бывает, что ждать самолета у человека совершенно нет времени.

– А если полететь на Землю на космическом корабле? Сколько тогда будет стоить?

– Всего в два раза дешевле телепортации. Пятьдесят тысяч. Зато времени уйдет… – Мирослава присвистнула. – Семь лет будешь лететь туда и столько же обратно.

– Н-да, – пробормотал Ингви. – Уж легче поднакопить еще пятьдесят тысяч. А что, неужели некоторые соглашаются просидеть четырнадцать лет в какой-то консервной банке?

– Человека погружают в сон на всё время полета. Так что, по сути, для него это воспринимается как мгновенное перемещение из Ремотуса на Землю. Но я тебя не отпущу, слышишь? Даже не мечтай. Я-то тут что без тебя четырнадцать лет делать буду?!

– Ну что ты, что ты, – обнял ее Ингви, – я просто так спросил.

И всё-таки не удержался:

– А ты не хотела бы посетить Землю? Мы бы могли с тобой вдвоем накопить на космическое путешествие. Да, проспали бы каждый по четырнадцать лет. Но разве это так страшно, когда впереди вечность?

– Ну, – задумалась Мирослава, – может быть… Когда-нибудь.

Она немного помолчала в его объятиях.

– А насчет того, что впереди вечность… – вновь заговорила она. – Это не факт. Тоже как физик тебе говорю.

– Как это? – изумился Ингви. – Разве люди не стали бессмертными?

– Не воспринимай всё слишком буквально. – Мирослава потрепала его по волосам. – Во-первых, Вселенной через несколько миллиардов лет придет кирдык. Это показывают наши математические модели. Найдет ли человечество способ избежать гибели? Пока неизвестно. Будет ли обнаружена параллельная Вселенная? Сможем ли мы каким-то образом просочиться в нее? Это всё открытые вопросы, над которыми науке еще предстоит биться и биться.

– Миллиарды лет? – переспросил Ингви. – Ну, это вполне можно назвать вечностью.

– А во-вторых, – продолжала Мирослава, – до сих пор нам не попались во Вселенной никакие разумные формы жизни. Но это не значит, что они не попадутся нам, например, завтра. Или через сто лет. И чем может обернуться наше знакомство друг с другом?

– Чем?

– Да чем угодно. Хорошо, если всё пройдет мирно. А что, если они будут настроены к нам враждебно и в добавок окажутся более развитыми в техническом плане? И за мгновение сотрут всё человечество в порошок?

– «Архивариус» сохранит информацию о нас, – возразил Ингви.

– И кто будет на основе этой информации нас воскрешать? Кому это будет надо, если ни одного человека во Вселенной уже не останется? Об этом ты подумал? Да и сам «Архивариус» они могут запросто уничтожить, как только обнаружат.

Мысль об уязвимости «Архивариуса» была для Ингви новой.


– Люди связали свое бессмертие с техникой, – философски заметила Мирослава, – но забыли, что техника несовершенна. И без всяких злобных инопланетян всё в один прекрасный день может пойти наперекосяк…

Снова повисла пауза.

– Ты, например, в курсе, – спросила она, – что запуск в прошлое «Архивариуса» на самом деле вообще не получился?

– Что?!

Ингви не верил своим ушам.

– Сразу после его отправки в прошлое, – принялась объяснять Мирослава, – по специальным опознавательным сигналам был обнаружен «Архивариус», летающий в настоящем. В том самом месте нашей Галактики, где его и планировалось обнаружить. Ученые, конечно же, решили, что это и есть «Архивариус», который они только что отправили на двести тысяч лет назад. Правда, их немного смутил тот факт, что сигналы исходят с чуть иной частотой, чем было запрограммировано… Но когда подключились к его Архиву, то увидели – ко всеобщему облегчению – данные об умерших за последние двести тысяч лет. На основе этой информации Архив-Служба стала воскрешать на Ремотусе поколение за поколением.

– И это ты называешь «запуск вообще не получился»? – не удержался Ингви.

– Велико же было изумление ученых, – продолжила Мирослава, – когда в середине 28 века, то есть около шестидесяти лет назад, в соседней Галактике, абсолютно случайно, роботами-астронавтами был обнаружен еще один «Архивариус». От этого аппарата исходили опознавательные сигналы с нужной частотой. В его Архиве ученые, естественно, не обнаружили никакой информации.

– Почему это «естественно»?

– Ну, сканирующие лучи «Архивариуса» могут функционировать в пределах только той Галактики, в которой находится сам аппарат. – Мирослава задумалась, подыскивая слова попроще. – Если совсем-совсем примитивно говорить, то «Архивариус» использует звезды как естественные ретрансляторы своих лучей. В межгалактическом пространстве лучи из-за отсутствия ретрансляторов теряют силу. Поэтому за пределы Галактики им не выйти.

Ингви кивнул. Хотя на самом деле ничего не понял.

– И откуда, – спросил он, – в соседней Галактике взялся «Архивариус»?

– Это и есть тот самый «Архивариус», который был запущен в 23 веке. Из-за каких-то ошибок в расчетах он попал не только в прошлое, но и в соседнюю Галактику. А возможно, что даже и в прошлое не попадал. Совершил только перемещение в пространстве.

– Но в таком случае, – Ингви понял, что он ни черта не понял, – откуда в нашей Галактике взялся «Архивариус»? Кто его отправил в прошлое? Да еще и с какими-то не теми опознавательными сигналами?

– Разумный ответ на этот вопрос может быть только один, – сказала Мирослава. – Мы ведь не станем фантазировать, что это зачем-то сделали инопланетяне, верно?

– Тем более что их так и не обнаружили.

– Вот именно. Остается только один вариант. Это сделает человечество в будущем. Поскольку первый запуск «Архивариуса» не увенчался успехом, ученые запустят его повторно.

– И когда же это произойдет?

– Ну, – развела руками Мирослава, – когда произойдет успешный запуск, не знает никто. Может, этот «Архивариус», летающий в нашей Галактике и исправно служащий целям Проекта, запустят только через тысячу лет? А до этого будет еще с десяток неудачных попыток, в результате которых «Архивариус» каждый раз будет улетать в соседние Галактики? Но уже известно, что ближайшая попытка будет предпринята через три года. Во время 230-х летних Олимпийских игр.

– И если всё пройдет удачно, «Архивариусов» в нашей Галактике станет два…

– Ну какой же ты глупенький. – Мирослава поцеловала Ингви. – Откуда два? Давай объясню, что будет. «Архивариус», который обнаружили шестьдесят лет назад, уже отбуксирован роботами вплотную к границе нашей Галактики. Прямо оттуда его запустят на двести тысяч лет назад, но с небольшим смещением в пространстве – чтобы он оказался в пределах нашей Галактики. Если всё пройдет удачно, то мы увидим, как аппарат исчезнет у нас на глазах. Думаю, весь Ремотус будет смотреть это в прямом эфире! Но никакого второго «Архивариуса» нигде не появится. Тот, что уже двести тысяч лет мониторит мозги людей, – это и будет он.

Ингви невольно вспомнил о парадоксах, о которых пять дней назад рассказывал Голос. Что тогда, что сейчас – голова от них шла кругом.

«Зачем вообще что-то куда-то запускать, если «Архивариус» летает себе где надо и прекрасно мониторит наши мозги своими сканирующими лучами?» – подумал Ингви, но постеснялся спросить, чтобы не выглядеть в глазах Мирославы полным идиотом.

К тому же стена их квартиры по команде Мирославы уже превратилась в телевизионный экран, и шла заставка одна тысяча четыреста шестьдесят пятой серии сериала «Бессмертные тоже плачут». А за те пять дней, что Ингви провел на Ремотусе, он крепко усвоил одно важное правило: нет ничего страшнее, чем не дать женщине спокойно посмотреть ее любимый телесериал…





* * *


Поначалу Ингви был в восторге от возможности бездельничать с утра до вечера дни напролет.

Он тратил все ремо со своего счета на поездки к родным и друзьям, которых знал по предыдущей жизни. Гостил у них неделями, предаваясь пьянству и чревоугодию. «Это ли не рай? – говорил он себе. – Воистину это даже получше, чем перспектива порхать целыми днями на облаках с арфой в руках, распевая аллилуйю».

Однако по прошествии нескольких месяцев безделья он почувствовал, что впадает в депрессию. Пьяные пирушки его больше не радовали, время тянулось невыносимо долго.

И он стал задумываться о работе.

– Найти работу чрезвычайно трудно, – сказала Мирослава, когда в один из холодных и ветреных дней в самом начале весны она затащила Ингви в картинную галерею. – Ты же видел, что почти всё за людей делают роботы. Очереди из желающих работать хотя бы один-единственный день в неделю на какой угодно должности исчисляются миллионами людей! Люди ждут по двадцать-тридцать лет. Может, тебе попробовать себя в творчестве? Вот посмотри. – Они остановились возле одного из полотен. – Разве не прекрасно? Ты бы не хотел научиться рисовать так же?

Ингви грустно помотал головой.

Ему нужна была работа. И не просто работа. Раз уж профессия воина на Ремотусе не востребована, то найти применение своим качествам ему оставалось только в одном ремесле…

– Полицейский? – удивилась Мирослава. – Ну, в принципе, как только пройдет год с момента твоего воскрешения, ты станешь гражданином Ремотуса и автоматически получишь право работать где угодно. Хоть в той же полиции. Только, боюсь, очередь из желающих там не короче, чем в любом другом месте.

– А как тебе самой удалось получить работу так быстро? – подумал вдруг Ингви. – Ведь ты живешь на Ремотусе меньше шести лет, но уже работаешь физиком в лаборатории в Москве, да еще периодически летаешь в этот свой Институт в Риме!

Ингви с подозрением посмотрел на нее. Что-то она недоговаривает.