Балтийский рейд

Вид его, надо сказать, был при этом крайне растерянный.

– Нежно! И быстро!– взрыкнул Сотник.

И мальчишки, мигом распределившись, принялись за руки иза ноги отрывать от пола высокородную девицу.

– Да вы что, курсанты! – протянул злым, свистящим шепотом комбриг, – Особу королевской крови лапать! Не боитесь, что её венценосный братец вам потом же ваши ручки да по локоть обстругает?!

И тут же, глядя на старшую «офигивающую» от всего происходящего сестру, поправился: «Мне можно, я лекарь!»

– Вон в углу чистые носилки стоят! Аккуратненько на них её светлость положите, укройте чистым полотном и быстрыми кабанчиками рысите с ней в их каюту. Лицо только материей не укрывайте, смотрите, и головой вперёд несите!… Хм, а то примета плохая, ежели наоборот. Я с вашего позволения продолжу! –и он опять галантно поклонился Марте, продолжавшей стоять с округлёнными глазами посредине каюты, откинув материю с брюшины оперируемого.

После завтрака, милостиво принятого герцогинями, причём младшая, отойдя от шока, не уступала в аппетите старшей, девушкам вновь захотелось общения. Но Елизавета, удостоверившись, что здоровью Ингеборги ничего не угрожает, упорхнула по срочным делам, и выбор в качестве жертвы совершенно естественно пал на «главного пажа» герцогинь – Митяя.

– Садитесь, Митрий, рядом, мы желаем с тобой беседовать!

Митяй с большой опаской присел на краешек скамьи и приготовился к изощрённой пытке.

– Расскажите нам что-нибудь о себе? –с милой улыбкой попросила Марта, наблюдая как мальчишка буквально у неё на глазах, начинает краснеть.

– Так что рассказывать-то? –сглотнув, ответил он, –Родился, значит, жил у мамки, пока батя в походы с князем ходил, ну а потом, как она померла, так вот по воинскому учению меня сюда определили,–и замолчал, уткнувшись взглядом в пол.

– Дева Мария! –воскликнула Марта и, отбросив все этикеты, прижала подростка к груди, –Так ты сирота, маленький! И вместо домашнего тепла и уюта видишь только одну эту грязь и кровь! А тут ещё на тебя всё время орёт этот твой хам, командир! О, мой бедный мальчик!

Последняя фраза сочувствующей, видно, переполнила всю чашу терпения парня, и он буквально вырвался из рук Марты:

– Никакой я не сирота! У меня из родни вся бригада, и я за них, и они за мной хоть в огонь, хоть в воду пойдут! И тепла с уютом у меня хоть отбавляй, хоть в казарме, в своём кубрике, а хоть и дома, в избе. У вас вон небось в дворце холодина и сырость с теменью, чуть ли не кострами там отапливаетесь в очагах, а уж про хижины простолюдинов так я и вообще молчу. А у нас в нашей усадьбе уже у каждого захудалого крестьянина изба закрытой печью отапливается! И даже по-настоящему стекольному окошку на каждой крестьянской избе! Где ещё такое увидишь-то! И вообще мы в школе не только про грязь и кровь проходим, а, кроме всяких там языков и правила счёта со сложением, географию, историю, ботанику, физику и ещё семь-восемь наук учим! И командир у нас хороший, самый лучший он! Он каждого своего бойца как свою кровную родню бережёт, а если и ранят кого, или кто увечье в бою получит, так он сам своими руками целыми сутками того выхаживает. Вы вон жалеете меня, а о своих-то людях ведь даже и не позаботились ничуть! Где они, сколько их после сечи в живых осталось, считали хоть? А ведь это он вашего шведа лечил, когда вы к нему в госпиталь изволили из своего праздного любопытства ворваться. Спасал он его от огневицы, чтобы тот до смерти не сгорел! Ааа…, да что с вами со всеми говорить-то! Вы ведь дальше своего титула ничего и не видите вокруг! –и, махнув рукой, он выскочил из каюты, хлопнув дверью.

Марта сидела поражённая и молчала. Как говориться, «крыть тут было нечем»!

На флагманском когге флотилии, кроме тяжёлых раненых в трюме, содержались ещё и все захваченные в плен. Было их немного, всего-то порядка трёх десятков, и у Сотника с начальником разведки Варуном наконец-то дошли уже руки и до них. Каждого следовало хотя бы кратко допросить и отсеять все те сведенья, какие только могли пригодиться в дальнейшем.

Первыми в каюту доставили подростков Трюггви Карася, Нуда и Джиллиса. Ничего интересного поведать они не смогли, мальчишки были себе как мальчишки и, взяв честное слово, что они не будут никуда лезть, им было разрешено перебираться из вонючего тёмного трюма на верхнюю палубу.

Затем дошла очередь и до взрослых моряков. Слушая похожие истории каждого о том, что они завербовались к Гарольду волосатому из Вайлефьёрда, как к авторитетному и удачливому капитану, после чего просто выполняли свою работу, как и было положено моряку, Сотника вдруг что-то зацепило в очередном рассказе старшего рулевого флагманского корабля, седого и опытного морехода Фроуда Трески. И, посмотрев на переводившего с датского Михаэля, он поднял ладонь кверху. Стоп, пусть повторит всё то, что он только что рассказал с середины!

– Он рассказывает, что прошлым летом, когда он ещё служил старшим рулевым у старого капитана Каролайна, у них случился сильный бой с одним из двух нагнанных ими ганзейских коггов под островом Рюген, что вёз свои товары из Фризии в Гардарику. Бой этот стоил жизни более трети команды на их двух судах вместе с их капитаном, а сам Фроуд получил там стрелу в бедро, и чуть было не пошёл на корм рыбам, ибо рана оказалась тяжёлой.

Треска, рассказывая это, видно, и сейчас вспоминал все свои злоключения и потирал, морщась, свою правую ногу.

– Ему пришлось долго лечиться и, уже не имея средств, он и был вынужден завербоваться рулевым к Гарольду, который как раз набирал себе команды на корабли. Человеком Волосатый был дрянным, и Фроуд, поплавав и поведав всяких людей за эти три десятилетия, это понял прекрасно, но выбора у него не было и, чтобы только погасить свои многочисленные долги, он и пошёл под его начало.

– Всё это хорошо, Михаэль, может быть, рулевой сам по себе очень даже не плохой человек, но меня сейчас интересуют подробности того боя с ганзейским коггом под Рюгеном, всё, что он видел и помнит о нём, о судне немцев и об его команде.

Пока капитан «Коня» переводил вопрос, и они о чём-то переговаривались с Треской, Андрей внимательно за ним наблюдал. Никак рулевой не походил на обманщика или пустого человека. Весь его вид показывал, что этот человек давно привык зарабатывать на жизнь своим тяжёлым морским ремеслом, а, значит, доверять его словам было можно.

Из рассказа рулевого выходило, что захваченный ганзейский когг был как близнец похож на все те, что были сейчас во флотилии у Сотника. Товар в трюмах у него был в виде доброго фризского сукна, что так ценится во всех странах на берегах Восточного моря, и за него в качестве законной доли с добычи, каждый из их членов команды получил свою добрую долю.

– Да, он достаточно хорошо помнит и сам бой, и как получил стрелу в ногу. Сознания он не терял и хорошо помнит, что капитана захваченного судна взяли живым и, как и полагается, предали властям в ближайшей гавани. Там ещё хорошие доки для ремонта судов есть, а на берегу в городе Кёге находится королевская крепость с тюрьмою, где как раз и содержат захваченных на вражеских судах высоких пленников, да и просто всяких там мятежников и преступников.

– Почему он так обо всём этом осведомлён?

– Да просто почти что год он как раз и провёл в этой самой гавани, излечиваясь от полученной под Рюгеном раны. И у него там остались неоплаченные пока долги и масса знакомых.

Услышанная информация была очень интересной и требовала тщательного обдумывания.

Через пару дней с Вороньего гнезда мачты раздался крик впереди смотрящего, а через час уже показалась и сама земля. Готланд! Корабли подходили к его главной гавани Висбю, где планировалось отдохнуть и встретиться с отрядом ушкуйников под предводительством Радяты Щукаря.





Глава 2. Готланд.




Благодаря своему выгодному расположению, Готланд доминировал в балтийской торговле. Через него проходил основной маршрут торгового серебрено-мехового пути, а система удобных гаваней позволяла принимать большое количество судов. Это было идеальное место, чтобы отдохнуть перед предстоящим броском в западную Балтику.

Чтобы не настораживать власть, суда легли в дрейф в паре вёрст от гавани, и в неё пошла только одна дозорная ладья с их «главным послом» Путятой Селяновичем.

Строкова в Висбю прекрасно знали, и уже через час отряд из девяти больших судов и трёх дозорных ладей причалил в гавани у русского подворья. Радости Андрея не было предела. У причала он разглядел ушкуи Редяты, а на берегу и самого Щукаря в окружении новгородцев.

– Значит, смогли ушкуи прорваться южным путём, отвлекая от основного русского отряда силы датского флота!


Крепко обнявшись на берегу со старшим ушкуйников, Андрей внимательно вглядывался в его лицо:

– Что-то я на твоём челе, Шукарь, следов усталости от дальнего плаванья я не вижу? Обленился, отъелся, поди, здесь на берегу, пока мы вон какие корабли в море добывали! –и он кивнул за спину, где рядом с ганзейскими коггами стояли три захваченных датских и ещё два шведских судна.

– Да-а, тебя Иваныч, хоть не пускай в море, с пустыми руками ты не можешь вернуться! Всё что-нибудь отобрать у слабеньких норовишь, –поддержал шутку Радята, –А мне вот так не свезло. Когда мимо Котлина на запад прорывались, нас там дозор данов обнаружил и на «хвост присел» основательно. Пришлось в бой вступать, а уже дальше в рассыпную прорываться. Один ушкуй со всеми ребятами мы там всё-таки потеряли, атаман,–и Щукарь горестно вздохнул, –Да и на других у нас есть потери. Спасибо твоим! И самострелами своими убойными, и греческим огнём помогли они нам изрядно. Пожалуй, без этого бы нам и не выбраться вовсе с этого узкого Вотского залива. Ну а уж как мы затем на Варяжское открытое море выскочили, так и затерялись потом в нём, ну и прямиком сюда на Готланд направились. Шестой день вон вас уже дожидаемся, вот от того-то, небось, и выглядим отдохнувшими.

– Царствие Небесное рабам Божьим, в бою с врагом голову сложивших! –перекрестился на крест, венчавший купол стоявшего тут же на русском дворе небольшого православного храма, Сотник, –Нужно будет поминальную службу по погибшим воинам справить. Пойдём к людям,–и старшие военачальники направились к толпе встречающих.

Все люди были размещены на постой. Команды прошли помывку, были накормлены и теперь отдыхали, набираясь сил для продолжения плаванья. Герцогини, попрощавшись, убыли в имеющееся на острове королевское поместье. Всё-таки хоть и номинально, остров входил в состав шведского королевства.

По совету Путяты представителям альтинга, верховного совета Готланда, были переданы два отбитых у датчан шведских судна «Морской конь» и «Норланд», и все возможные недоразумения были полюбовно разрешены. Готландцы торжественно возвращали суда королевской короне, а русский отряд в благодарность получал массу материальных благ от «докования» – ремонта судов, до поставки отменного провианта и других, столь необходимых в долгом плавании припасов.

Впереди была вторая часть пути по открытому Балтийскому морю, высадка десанта в самом удобном для этого месте на немецком побережье Гольштейна, и, собственно, совместные боевые действия в составе союзных Новгороду сил. Следовало снова всё рассчитать, прикинуть и совершить этот морской рывок. Но у Андрея всё время крутилась мысль, не дающая ему покоя, и для её осуществления нужно было ещё кое в чём разобраться.

В просторной светёлке, освещаемой несколькими жировыми светильниками и восковыми свечами, собрался традиционный совет. По основному плану никаких противоречий и разногласий не возникло, всё было понятно, и не раз уже обсуждалось, народ был готов расходиться, как вдруг Сотник постучал по столу и, перекрывая общий гул, провозгласил:

– А, не сделать ли нам небольшой крюк, господа?!

В комнате мгновенно стало тихо, и все непонимающе уставились на своего командира.

– Я вот что хочу с вами обговорить, други. Совсем недавно нам с Варуном Фотичем стало известно о том, что на юго-восточном берегу датского Сёлунда, в проливе Эресунн, есть гостеприимный городок Кёге, со вполне себе такой уютной морской гаванью. Так вот, кроме привычных для прибрежных городков ремонтных доков, пристани, костёлов, таверн и прочих, прочих построек, есть там ещё одно серьёзное заведение, а именно королевская крепость, с находящейся в ней вместительной тюрьмой. И там, как нам рассказали добрые люди, содержат много захваченных на вражеских судах высоких пленников, да и просто всяких там мятежников, ну и всяких прочих достойных людей из тех, кого не любит король Дании Вальдемар. Вот я и думаю, а не нанести ли «Володе», ну, то есть этому самому Вальдемару, наш ответный русский визит, так сказать, «визит вежливости» и как раз именно у этого самого городка, как вы считаете, друзья? А что? Пару лет назад он отправил далеко вглубь наших земель, аж за самый Новгород, два своих судна, полных головорезов во главе с этим своим вечным неудачником Гарольдом Волосатым. Так что, я считаю, что мы вполне себе вправе на наш ответный визит. Возьмём крепость и освободим тамошних узников. Не всех, разумеется, а самую достойную её часть. Варун Фотич со своими людьми их быстро просеет да каждого «на зуб попробует». Воров и душегубцев – обратно в тюрьму на прежнее место, ну а хороших людей мы возьмём с собой. И королю хорошо, лишних едоков ему кормить не надо, и нам неплохо, глядишь, и пригодятся потомв каком-нибудь добром деле.

В избе стояло напряжённое молчание. Но по мере того, как не до конца ещё привычная манера излагать мысли и довольно специфический юмор командира стал доходить до его людей, то один, то другой из присутствующих начал багроветь лицом и, наконец, в комнате раздался общий оглушающий хохот. Мужчины смеялись до слёз, все, от умудрённых сединой морских волков и ветеранов, до молодых прапорщиков командиров. Предложение «нанести визит вежливости» в самый центр датских земель, несмотря на все сложности и видимые риски, показалось всем очень заманчивым, и осталось только всё хорошо продумать и подготовиться. Всё это было решено делать, не отходя от выполнения основной задачи, то есть от соединения с силами союзников.

На следующий день Сотник собрал всех датских пленников на дворе и обратился к ним через переводившего уже по традиции Михаэля. Суть всего его обращения сводилась к тому, что русские на них зла не держат. Датские матросы и судовая рать честно служила своему королю, и они были верны данной присяге. Но вот после того, как их прилюдно бросил капитан, наделённый над ними королевской властью, то данную ими присягу уже можно считать законченной. Новгородцы им дарят свободу, и они вольны теперь идти на все четыре стороны. Однако тот, кто готов честно служить Новгороду, в общем, и командиру русской бригады в частности, будут с большой радостью приняты на общих со всеми основаниях, получат достойную плату серебром за свои труды и уважение в экипажах. Для принятия решения им даётся час, и по прошествии этого времени тот, кому не интересна русская служба, пусть себе «катиться» в город и ищет там работу. Желающие же служить могут подойти во-он в то здание, которое у них называется «штаб», и там уже с ними будут разговаривать вот этот уважаемый первый шкипер флотилии Михаэль и русские командиры, господа Филат, Молчан и Боян.

Через час более двух десятков датских моряков стояли перед штабом, ожидая своей очереди, здраво рассудив, что уж лучше войти в состав сильной команды, чем побираться здесь у гутов и искать себе место на каком-нибудь старом рыбацком корыте. Были здесь и наши знакомые с «Дракона»: старший рулевой Фроуд Треска, юнги Трюггви Карась с Нудом и глазастый моряк Ульф.

С каждым из прибывших был заключён ряд, по которому определялось его довольствие и плата как члена команды.

Фроуда, после заключения этого самого ряда-договора, теперь уже его капитан Михаэль попросил пройти в отдельную комнату, где с ним хотели ещё переговорить отдельно.

В небольшой комнатке, освещённой парой светильников, сидели уже знакомые по первому опросу на судне два русских командира, самый старший и его помощник, седоватый, с кустистыми бровями на хмуром обветренном лице, покрытом многочисленными шрамами.

– Присаживайтесь, Михаэль, и вы, Фроуд, присаживайтесь, пожалуйста рядышком, –предложил самый старший из начальников, голубоглазый, с русыми аккуратно зачёсанными волосами и широким носом. И тоже, как и первый, покрытый многочисленными шрамами.

«Те ещё волчары, тёртые опытные воины!» –словно кожей чувствуя силу и уверенность, исходившую от русских, подумал Фроуд, и неловко присел на краешек предложенной скамейки.

– Ну как, рулевой, как тебе судно, команда, не обижает ли кто?–спросил старший и открыто приветливо улыбнулся Треске.

Треска попробовал вскочить, но остановленный жестом командира, отвечал со скамьи:

– Суда у русских крепкие и надёжные, с хорошими корпусами и внутренней отделкой, это он сумел оценить ещё в плаванье пока сидел в трюме.

Собеседники напротив улыбнулись, по достоинству оценив юмор датчанина.

– С командой он пока не знаком, но, как ему кажется, ребята в ней все надёжные и команда у русского господина дружная и опытная. Его пока никто не обижал, в команду его только что приняли, и он познакомился только с капитанами ганзейских коггов. У него есть большая надежда, что его и дальше обижать не будут, да он и сам этого не позволит, всё-таки не мальчик, и под парусами ходит уже три десятка лет.

– Всё верно,–кивнул старший начальник и представился, –Меня зовут Андрей Иванович, я старший во всей нашей флотилии, но, разумеется, подчиняться ты, Фроуд, будешь своему первому начальнику, капитану Михаэлю. Человек он достойный и моряк, что надо, таких ещё поискать нужно. Если кто-то обижать тебя, либо других людей с бывших кораблей датского флота будет, то обращайся напрямую ко мне. Разберёмся. Лишь бы вы все честно служили, моряк. Пройдёт время, и вольётесь в наш коллектив, станете своими, и даже не будете уже представлять, как без всего этого раньше жили. Вам у нас понравится, уверяю! –и он опять дружески улыбнулся рулевому. У меня же к тебе личная просьба, Фроуд, будет. Я хочу нанести визит в тот город, где ты проходил лечение после раны, полученной в бою под Рюгеном. В нём есть королевская тюрьма, где содержат много достойных людей, тех же капитанов с судов, ранее взятых на абордаж. Так вот, могу тебе дать своё слово воина, мы постараемся сделать так, чтобы не причинить вреда ни одному мирному жителю этого городка. Не будем жечь доки и склады, суда в гавани и дома горожан, не будем грабить, убивать и насиловать, как это зачастую бывает при захвате городов. Наша цель только тюрьма. Сухопутных воинов я бы тоже не стал трогать, но по зову своих командиров они возьмутся за оружие, и тут уже, как говорится, я бессилен, с ними нам придётся воевать. Про тюремщиков и защитников замка, сам понимаешь, я уже и не говорю. Если не сбегут, то попадут под меч все. Вот такое предстоит нам дело. С тобой ли или без, но мы его всё равно сделаем. Правда, с тобой это было бы сделать нам гораздо легче. Поэтому я и прошу тебя, как опытного рулевого, о помощи. И ещё, в качестве награды и в случае успеха ты самолично получишь три гривны серебра, огромные деньги, как ты, надеюсь, понимаешь. Если тебе будут помогать люди из бывшей команды, то они тоже будут вознаграждены. Что ты на это скажешь? –и Сотник пытливо вглядывался в глаза Трески.

Тот помолчал, подумал, видно, всё взвешивая, и спокойно ответил.

– Спасибо большому русскому командиру за то доверие, что он выразил простому рулевому. Да, ему бы очень не хотелось, чтобы пострадали простые мирные люди в том городе, где его приветили и вылечили. Насчёт сухопутных солдат, а тем более тюремщиков, он не испытывает никакого волнения. Если всё будет так, как сказал Андрей Иванович, а в его слове он ничуть не сомневается, то он с радостью послужит своим новым хозяевам. И да, он попробует договориться с теми людьми, кого он знает и кому доверяет по прошлой службе. Он думает, что они будут тоже рады быть полезными и хорошо себя показать, вступая в свою новую команду.

Андрей вздохнул с облегчением и протянул руку Фроуду, скрепляя, таким образом, то соглашение, которое они только что тут негласно с ним заключили. Как с души камень свалился, дело всё-таки весьма щекотливое, и помощь этого опытного датского моряка будет им весьма полезной.

Всё было определено и понятно. Нужно было готовиться к продолжению плаванья, проводить учения с воинами, приглядывать за тем, как проходит лечение раненых, и решать все те задачи, которые всегда стоят перед воинским командиром. И вот в этот понятный мужской мир войны, пота, крови и железа вдруг ворвался совершенно другой: цвета солнца, неба, цветочного аромата и весеннего ветра. У ворот русского подворья стояла она! Герцогиня Шведская Марта с сестрой Ингеборгой, как говорится, собственной персоной.

– Андрей! –с традиционной картавинкой укоризненно проворчала старшая сестра и сморщила носик, –Вы уже третьи сутки находитесь во владениях шведского короля и всё никак не соизволите нанести нам визит. Что это? Неуважение к Шведской короне, плохое воспитание, или это всё ваша чрезмерная скромность?

Два голубых бескрайних моря смотрели, пронизывая Андрея насквозь.

«О господи! Ну, за что мне это! Ведь всё было так мило, пока мы не натолкнулись в тумане на этих бедолаг датчан, так увлечённо дорезающих шведов,» –подумал Сотник и глубоко вздохнул. Вопрос был задан, нужно было что-то отвечать, и он выдал первое, что ему пришло в голову:

– Я очень рад Вас видеть, Ваши высочества. Занят был весьма, служба, знаете ли…–и он опять страдальчески вздохнул.

– Ну да, ну да, –произнесла ехидно Марта, –Ваша радость от того, что вы нас видите, вот так и проступает на вашем печальном лице. Тем не менее, надо сказать, что мы очень признательны вам за наше избавление от плена, за оказанное гостеприимство на флагманском корабле и за заботу и лечение наших раненых. Обо всём этом я непременно позже доложу моему царственному брату Эрику и полагаю, что он вас щедро наградит. Вас же я прошу посетить нашу королевскую резиденцию, что находится на этом прекрасном острове. Да! –перебила попробовавшего было что-то вставить Сотника Марта, –Забыла вам сказать, никакие отговорки нами не принимаются! Вы же нехотели нам отказать, Андрей?! Можете с собой взять…мм, с десяток своих людей. И нам хотелось бы видеть среди них нашего главного пажа, этого славного мальчика Митрия, и ещё вашу девицу воительницу Елизавету. Сегодня же, к семи вечера будем вас ждать! –и, одарив очаровательными улыбками Сотника и стоявшего с ним Варуна, парочка упорхнула по своим царственным делам.

– Нет-нет-нет, Иваныч, ты на меня тут даже не заглядывайся, я по этим княжеским пирам не ходок, ты же меня знаешь! Нет во мне нужной обходительности! Да и вообще, у меня сейчас срочный выход в город с десятком Родьки, –затараторил Мефодьич, перехватив на себе оценивающий взгляд командира, и быстренько унёсся в глубь двора.

– Всё сам, всё сам вечно, – проворчал Андрей и пошёл разыскивать Митьку с Лизаветой.