Батальон прорыва

– Верно!

– Чего резину тянуть, отправили бы сразу на передовую!

– Скорее отличимся или ранение получим, скорее в строй вернемся в прежнем звании!

Лицо младшего лейтенанта словно окаменело, шрам на лице побагровел, голос сорвался на крик:

– Или пулю в лоб! Вы командиры! А потому должны воевать в два раза лучше! Многие из вас потеряли навыки, находясь в плену и на оккупированной территории, не участвуя при этом в боевых действиях. Для меня вы красноармейцы, которых я должен обучить! И я буду вас учить, невзирая на ваши прежние звания и заслуги! Потому что нам в скором времени предстоит вместе идти в бой, и от того, будем ли мы к нему готовы, будет зависеть наша жизнь! – Рукавицын снял шинель, повесил на сук дерева. – А теперь слушай мою команду! В атаку! За мной! Ура!

Командир взвода первым побежал по склону оврага. За ним с криками «ура!» устремились штурмовики.

Со склона скатились легко, утопая в снегу, миновали ложе оврага, с трудом преодолели подъем и уткнулись в колючую проволоку. С собой ни ножниц для разрезания «колючки», ни лопат и ножей, чтобы перерубить деревянные колья и проделать проход в заграждении. Помог боевой опыт и знания бывших командиров. Одни побросали на «колючку» ватники и шинели, другие стволами автоматов приподняли низ проволоки, помогая товарищам проползти под ней, а те, в свою очередь, оказавшись с другой стороны заграждений, проделали то же самое. Подобными способами преодолели второе проволочное заграждение и с ходу заняли окопы, на которые уже наползали три тридцатьчетверки, тяжелый танк ИС-2, трактор и одна самоходная артиллерийская установка ИСУ-152. Она-то и двинулась на отделение Скоморохова.

Голота сдвинул шапку-ушанку на затылок.

– Ща «зверобой» нас утюжить начнет.

Скоморохов бросил удивленный взгляд на одессита:

– Кто?

Голота усмехнулся.

– Ну ты, сержант, и темнота. Засиделся ты в плену и в партизанах, от жизни отстал. Хотя верно, откуда тебе знать, когда ты в Красной армии находился, таких машин еще не было. Впрочем, я и сам их после плена увидел и кое-что об них узнал. И вот шо я тебе скажу: эта самоходка лучшие фрицевские танки со звериными названиями, всякие там «Тигры», «Пантеры» и «Элефанты», как сэмачки лузгает. За то её и прозвали «зверобой», а немцы «консервным ножом» называют.

Скоморохов внимательно посмотрел на бронированную машину, жерло мощного ста пятидесятидвухмиллиметрового орудия грозно взирало на бойцов в окопе.

– Сейчас мы с ней поближе познакомимся, – сказал Андрей и громким голосом добавил: – Приготовиться к отражению атаки!

Отделение задачу выполнило, снежки летели точно в уязвимые места боевой машины, но снежные комья не могли её остановить. САУ неторопливо проползла через окоп над местом, где держали «оборону» Трошкин, Скоморохов и ленинградец Владимир Милованцев. Стоило машине миновать окоп, как в неё снова полетели снежные комья. Танки, трактор и САУ развернулись перед колючей проволокой и снова повторили маневр. И в этот раз отделение не дрогнуло. Все, кроме Трошкина. Бледный Тихон Мокеевич сидел на дне окопа с испуганным видом. Скоморохов строго посмотрел на бывшего интенданта:

– Почему не выполнили приказ по уничтожению танков?

Слова Андрея привели Трошкина в чувство. Он встал и несколько высокомерно произнес:

– А ты кто такой, чтобы мне указывать? Я старше тебя по званию и не обязан…

Тихон Мокеевич осекся, когда рядом с ним появился Голота. Арсений ухватил его за ворот ватника, потянул на себя, зашипел:

– Я шо-то не понял. Ты шо, интендант, с мозгами поссорился? Слушай сюда, дядя, ты был майором, а сейчас рядовой боец Красной армии, а потому делай, шо тебе говорят.

Голота уступал Тихону Трошкину в возрасте, телосложении и росте, но пугающий взгляд черных цыганских глаз одессита гипнотически действовал на бывшего интенданта, поэтому тот предпочел промолчать и даже не пытался сопротивляться.

Скоморохов окликнул Арсения, но тот заводился все больше.

– Ты, сявка, на кого хвост поднял? Ты на кого рыпаешься. Щаз я сделаю скандал, и тебе будет весело! Скоморохов опыт боевой имеет, с первого дня воюет, а ты наши харчи жрал, покуда мы кровь проливали. Может ты, крыса тыловая, нас в бой поведешь? Ты же чуть в штаны не наложил, когда самоходка на окоп наехала! Щас я тебя, морда, побью и не дам плакать.

– Отставить!

Голос командира взвода заставил Голоту отпустить воротник Трошкина. Рукавицын строго глянул на Андрея:

– Скоморохов, что у вас происходит?!

Андрей виновато посмотрел на Рукавицына.

– Извините, товарищ младший лейтенант, больше не повторится. Исправимся.

– Исправляться будете завтра, на занятиях, а сейчас строиться и по моей команде бегом выдвигаемся к казармам.

На следующий день все повторилось. Только теперь в «атаку» шли во всеоружии, с саперными лопатами, ножами, автоматами, боевыми патронами и учебными гранатами. Младший лейтенант разделил взвод на две половины, и пока одна часть бойцов штурмовала линию обороны, другая поджидала её в окопах. Рукавицын предупредил:

– За окоп придется побороться. Тот, кто окажется поваленным на снег, будет считаться убитым в рукопашной схватке.

Отделение Скоморохова попало в отряд нападающих. Препятствие преодолели быстрее, чем в первый раз, но при приближении к окопам их встретили сослуживцы. Андрею достался рослый рыжеусый детина. Противник превосходил Скоморохова в росте и весе, а потому решил, что легко с ним справится. Он попытался ухватить Андрея за ворот ватника, но тот перехватил руку и перебросил его через бедро. Сурен Карапетян тоже оказался опытным борцом. Арсению Голоте повезло, со щуплым пареньком он справился быстро, а вот Владимиру Милованцеву добраться до траншеи не удалось. Его противник, коренастый грузин, неожиданно быстро кинулся ему в ноги и повалил на снег. Тем же приемом он попытался одолеть и Скоморохова, но Андрей вовремя отскочил и подсёк ногу нападающего, грузин уткнулся лицом в снег.

Из отделения Скоморохова до окопа добралась только половина бойцов. Не повезло белорусу Науму Щербене и Федору Еремееву. Трошкин устоял против двоих, пока к нему на помощь не подоспели Голота и Карапетян. Когда отдышались, Арсений обратился к Трошкину:

– А ты, дядя, как я погляжу, крепкий. Такого борова сразу на землю не повалишь. Как же немецким разведчикам удалось тебя упаковать?

Трошкин недовольно покосился на Голоту.

– Тебя прикладом по голове тюкнуть, посмотрел бы я тогда, как ты сопротивлялся.

Голота хотел съязвить, но в это время раздалась команда Рукавицына:


– Танки! Приготовиться к отражению атаки!

Вновь, как в предыдущий день, заревели моторы, заскрежетали гусеницы, бронированные машины поползли к окопу. На этот раз танки «поражали» учебными гранатами. Поразил цель и Трошкин. Урок прошлого дня пошёл ему на пользу. Отделение с задачей справилось, но учение на этом не закончилось. Рукавицын погнал взвод в поле, где заранее были расставлены чучела и мишени для стрельбы. Стреляли лежа, стоя, с колена из ружей и автоматов. После занятий Рукавицын похвалил Скоморохова за меткую стрельбу и приказал позаниматься с Наумом Щербеней и Трошкиным, чьи показатели оставляли желать лучшего. В тот же день обучались владению ножом. Рукавицын объяснил, что им, как штурмовикам, предстоит первыми брать вражеские укрепления и населённые пункты, а посему придется сталкиваться с противником в рукопашной схватке, где умение обращаться с ножом будет необходимо. На этих занятиях отличился Голота. На вопрос взводного, где он этому научился, Арсений ответил:

– Мне, товарищ младший лейтенант, до войны посчастливилось с одесской шпаной водиться, вот они и научили меня пером работать.





* * *


В казармы вернулись далеко за полдень, уставшие и злые. Даже неугомонному Сене Голоте не хватало сил для шуток и анекдотов.

Следующий день был не менее тяжелым. Комвзвода Рукавицын отвел их к полуразрушенным одноэтажным зданиям деревообрабатывающей фабрики, неподалеку от деревни. Здесь предстояло отрабатывать тактику ведения боя в населенных пунктах. Рукавицын рассказывал, как правильно действовать в уличных боях, в зданиях, советовал, передавал свой опыт, обретенный в боях за Сталинград.

– В таких боях надо иметь смекалку и быть предельно внимательным. Сержант Скоморохов!

Андрей шагнул вперед из шеренги.

– Первая задача твоему отделению. Поиграем в прятки. Я спрячусь в этих развалинах, а вы должны меня обнаружить. На поиск выдвигаетесь через две минуты. Помните, каждый должен иметь свой сектор обзора. И еще. Сейчас я для вас враг, который может вас убить, так что действуем, как в боевых условиях. Только не забудьте разрядить оружие, а то пальнете ненароком. Приказ ясен?

– Так точно.

Рукавицын побежал к фабрике. Через две минуты туда выдвинулись бойцы Скоморохова. Андрей разделил отделение на три группы. Две группы пошли на флангах с целью осмотреть строения справа и слева от основного корпуса, а Арсений Голота и Сурен Карапетян двинулись с ним к центральному входу. Подбирались перебежками, как положено в бою. Обитые железом ворота валялись на земле. Скоморохов подбежал к посечённой пулями и осколками стене с правой стороны от широкого и высокого проема, Карапетян и Голота с левой. Андрей быстро заглянул внутрь. Лучи солнца, проникая сквозь выбитые окна, дыры в кровле и стенах, освещали станки, груды древесного мусора, рухнувшие балки, обломки кирпичной кладки. По сигналу Скоморохова ворвались внутрь, прикрывая друг друга, как в бою, используя в качестве укрытия станки и груды кирпича, стали продвигаться внутрь в поисках взводного. Они обшарили каждый метр, но обнаружить младшего лейтенанта им не удалось. Приходилось возвращаться без Рукавицына. Когда подошли к выходу, Голота сказал:

– Похоже, взводный нас на понт взял. Сказал на фабрике искать, а сам сквозняком в лес ушел. Как пить дать, он нас уже на месте давно поджидает. Наверное, посмеивается…

Договорить Голота не успел. Под ноги ему упала граната РГ-42. Инстинкт, выработанный войной, заставил всех броситься на земляной пол. Штурмовики застыли в ожидании взрыва, но его не последовало. Сверху раздался голос Рукавицына:

– Убиты все.

Скоморохов и его товарищи поднялись на ноги. К ним присоединился взводный. Младший лейтенант спрыгнул с балки над входом, поднял гранату.

– Я же вас предупреждал – будьте предельно внимательными, а вы меня не заметили. Немец, как выражается красноармеец Голота, вас на понт брать не будет, но в общем действовали грамотно.

Вечером в казарме Рукавицын вручил Андрею потертую книжицу.

– Вот, держи, почитаете с бойцами. Весьма познавательное произведение.

Скоморохов посмотрел на книгу. На светло-коричневой обложке были изображены трое вооруженных красноармейцев в касках, бегущих по улице мимо трупов поверженных германских солдат. Над ними крупными черными буквами было напечатано название: «Из опыта уличных боев». Выше, в уголке, мелким шрифтом надпись: «Смерть немецким оккупантам».

Книгу прочитали тем же вечером, невзирая на усталость, а рано утром поднялись по учебной тревоге. И снова, теперь уже всей ротой автоматчиков, совместно с танками шли на штурм укреплённой полосы, резали колючую проволоку, врывались в окопы, метали гранаты, брали «с боем» разрушенную фабрику.

В учениях один день сменял другой, наступил январь нового сорок пятого года. Красная армия один за другим освобождала от фашистов населенные пункты. Голота то и дело повторял:

– Скорее бы на передовую. Чего кашу по столу размазывать. Надоело уже в игры играть. Пока мы тута выжидаем, война таки и закончится.

Трошкин не выдержал, возразил:

– На тот свет торопишься. Чего тебе на передовой, медом намазано?

– Медом, может, и не намазано, но я, в отличие от тебя, не привык за спины других прятаться, у меня, дядя, гонор, да и отмыться, и звание себе вернуть было бы неплохо.

– Ну-ну. Погоди, недолго осталось. Скоро посмотрим, какой ты герой.

Бывший интендант не ошибся. В один из дней начала января особый штурмовой стрелковый батальон в составе более девяти сотен бойцов был погружен на грузовики и доставлен к переправе на реке Висла. Выдвинулись ночью, в спешном порядке переправились на плацдарм. Плацдарм был захвачен в августе сорок четвертого года и составлял тридцать километров по фронту и десять в глубину. Здесь и предстояло штурмовому батальону принять свой первый бой. Командование Красной армии готовило крупное наступление. Задача стояла непростая. Частям, сосредоточенным на плацдарме, предстояло сломить сопротивление многочисленных сил германской армии и прорвать несколько хорошо укрепленных линий обороны. Первыми на прорыв должны были пойти штурмовые батальоны.





* * *


В преддверии наступления автоматчиками усилили другие роты штурмового батальона. Взвод Рукавицына попал в подчинение к Коробкову, старшему лейтенанту, прежде служившему в тыловой части. Командир роты в боевых действиях участия не принимал, пороху не нюхал, но зато был строг, гонорист и с недоверием относился к бывшим обитателям спецлагеря, считая их предателями и ненадежными бойцами. Свое негативное отношение он перенес и на Рукавицына. Участник боев за Сталинград в свою очередь, как, впрочем, и остальные бойцы его взвода, неприязненно поглядывал на «тыловика». Узкое лицо, тонкие губы, холодный, несколько высокомерный взгляд светло-серых глаз не вызывали к ротному доброго отношения среди штурмовиков.

Голота сетовал:

– Нутром чую, этот фраер нас в первом же бою всех положит.

Скоморохов успокаивал: