Безлюдные земли

— Да, чего же я хотел? — пробормотал Бергер, не в состоянии оторвать взгляд от Мойры. — А, да, ты проверила этих «Виборг Детальист АБ»?

— Мне кажется, ими занимается Майя. Но вряд ли так уж важно, где куплен велосипед…

— Дело в том, что «Виборг» кажется мне смутно знакомым. У тебя ничего не откликается?

Силь медленно покачала головой.

— Ты можешь поискать в закрытой информации?

Выражение лица Силь тут же изменилось на несогласие. Она сказала:

— О чем мы договорились, когда я помогала тебе раскопать расследования случаев Юлии и Юнны?

— Что это будет последний раз, когда ты делаешь для меня что-то несанкционированное. Но я же знаю, что ты не только можешь сделать это, но и считаешь, что это чертовски интересно.

— Это рискованно…

— Сделай это. А если влетит, то я все возьму на себя.

Он побежал дальше, бросив последний взгляд на мирно спящую Мойру. Спустившись, он сел в свою машину в пустом полицейском гараже и поехал через черный, затопленный дождем город. Добрался до Видаргатан, припарковался вторым рядом, махнув рукой на правила, чтобы оказаться как можно ближе к подъезду. Чтобы не промокнуть.

Словно это было возможно.

Было начало четвертого, когда он зашел в дом, включил свет, поднялся по лестнице. Дверь квартиры была опечатана полицейской лентой. Бергер посмотрел на нее, не обнаружил никаких признаков того, что ее хотя бы трогали, не говоря уж о проникновении за нее. Он сорвал ленту, открыл дверь отмычкой, вошел, остановился в темной прихожей рядом с дверью и сделал вдох.

Да, почувствовал он. Кто-то здесь был. Но этого, конечно, было недостаточно.

Он включил фонарик и осветил стены маленькой прихожей. Теперь, когда он знал, что нужно искать, оказалось легко это найти. То, чего не было, когда он приходил сюда в прошлый раз.

Отверстие диаметром около сантиметра прямо над дверной рамой, смотрящее в сторону кухни, казалось, излучало какую-то сияющую темноту. Несколько крошечных белых комочков лежало на полу у порога. Бергер сел на корточки, убедился, что это штукатурка. Взял табуретку и залез на нее. Поковырялся в дыре.

Да, с уверенностью можно сказать, что там находилась видеокамера. Микровидеокамера.

Бергер слез с табуретки и зашел в кухню. На большой осине за окном едва ли остался хоть один желтый лист, и все же шуршание ее ветвей почти заглушало шум дождя. Бергер присел у кухонного стола и посмотрел на прихожую. Подумать только, он сидел здесь всего несколько часов назад. Казалось, это было в другой жизни.

Ладно, надо думать. Наконец, думать. Без помех.

В одиночестве, которое ему вообще-то всегда было нужно.

Одежда Натали Фреден была сухой, когда она вошла в квартиру. Она не могла прийти с улицы. Должно быть, она пришла из какого-то места внутри дома. Должно быть, сидела где-то в доме и ждала, пока — благодаря скрытой камере — не увидит, что полиция проникла в квартиру. Тогда она отправилась туда, ее заметили следящие за домом полицейские. И если бы только это, то она могла быть и одна.

Но не при выломанной камере.

Ее убрал кто-то другой.

Кто-то, кто, вероятно, сидел и ждал вместе с Фреден в одной из квартир.

И вполне возможно, там был и третий гость.

Эллен Савингер.

Но почему Натали Фреден вообще должна была сдаться полиции? Зачем ей идти прямиком в западню?

Короче говоря, какая цель была у Чарльза, или Эрика, или мрази, когда он приносил в жертву свою рабыню?

Кроме того, это жертвоприношение было запланировано больше двух лет назад.

Что-то определенно не сходилось.

И Сэму Бергеру не удавалось сложить этот пазл.

Может быть, у него что-то вроде выборочной слепоты? Может быть, он не в состоянии разглядеть чего-то, находящегося в мертвой зоне, хотя при взгляде с других точек это очевидно?

Он поднялся. Светя фонариком, добрался до входной двери. Снова вышел на лестничную клетку. Нашел подсвеченную красной лампочкой кнопку. Спустился по лестнице. Оказался перед списком жильцов дома. Прочитал имена. Ни одно не звучало знакомо, ни за одно не цеплялся взгляд. Десяток совершенно обычных шведских фамилий, и одна из них скрывает квартиру, где торчали мразь и Фреден, всего в нескольких метрах от него всего несколько часов назад.

Если бы Бергер чуть быстрее соображал, мразь была бы у него в кармане.

Буквально.

Конечно, был еще минимальный шанс, что тот остался на месте и по-прежнему находится в одной из квартир в нескольких метрах от Бергера. Прямо сейчас. Но это не слишком правдоподобно. Само собой, Бергер немедленно организует осмотр всех квартир, но также само собой, мразь уже смылась, оставив после себя тихий, но долгий презрительный смех.

Почему он отдал Натали Фреден волкам?

Бергер достал мобильный и сфотографировал список фамилий. Вдруг телефон начал издавать звук, похожий на визг забиваемого поросенка.


Бергеру удалось быстро ответить, и сигнал смолк. Он был готов шепотом ответить на вопрос Ди, которая начала подозревать, что он не в туалете. Но тут он обнаружил, что звонят с неизвестного номера, начинающегося на ноль-девять-один-пять. Пока он исхитрился открыть дверь и вывалиться на улицу, он заметил, что уже три часа двадцать семь минут. Рассвет еще нескоро, и проливной дождь неутомимо льет уже целую вечность.

— Да, — ответил он и поднял воротник пиджака. — Сэм Бергер.

— Приношу свои извинения, что звоню в столь неурочный час, — сказал голос, который он быстро определил как женский, старый и с норландским выговором.

— Кто это? — спросил Бергер.

— Они сказали, что это срочно, а я все равно никогда не сплю позже трех часов утра.

— С кем я говорю?

— Да, простите, — произнес скрипучий голос. — Меня зовут Бритт-Мари Бенгтссон. Я звоню из Бастутреска.

— Вот как? — нетерпеливо сказал Бергер. — Кто сказал, что это срочно?

— Полиция из Умео. Они, судя по всему, искали меня весь вечер и ночь. И дали мне номер телефона констебля Бергера.

Бергер почувствовал, что его должно озарить. Но не озаряло.

— Я слушаю.

— Я работала социальным куратором в Марихемской школе в Умео в конце восьмидесятых и начале девяностых годов.

— А! — воскликнул Бергер, на которого таки снизошло озарение.

— Насколько я поняла, вас интересует одна из моих бывших клиенток?

— Если можно назвать десятилетнюю девочку клиенткой.

— А что бы предложили вы, констебль? Пациентка? Ученица?

— Что угодно, только не констебль. Это звание упразднили в полиции в начале семидесятых.

— Что ж, вы можете судить о моем возрасте, — мирно сказала Бритт-Мари Бенгтссон.

— Вас явно было нелегко отыскать.

— Я повторно вышла замуж и переехала в Бастутреск, выйдя на пенсию.

— Понятно. Как вы знаете, речь идет о Натали Фреден, которая ходила в третий класс Марихемской школы в конце восьмидесятых.

— Бедняжка Натали, да. Она обратилась ко мне, потому что ее сильно травили в классе.

— Я так и думал. Что произошло?

— Боюсь, это так и остается загадкой, почему некоторых выбирают на роль жертвы. Натали пришла ко мне по собственной инициативе. Ей было совсем плохо. Мы встречались несколько раз, но казалось, ни один из моих советов не помогает, положение все ухудшалось и ухудшалось. Я была вынуждена попросить помощи у Ханса-Уве.

— Школьный психолог, да, — сказал Бергер. — И ему, очевидно, удалось найти место для Натали в психиатрической лечебнице.

— Хансу-Уве? — удивилась Бритт-Мари Бенгтссон. — Ну надо же. А вообще-то, он был не самым заботливым психологом в стране.

— То есть вы этого не знали?

— Нет. И тогда я не понимаю, как могло случиться то, что случилось. Хотя, понятное дело, ничто не дает гарантии. Дело в том, что мама Натали работала в конторе пастора, и то было время, когда большая часть регистраций по месту жительства осуществлялась вручную. В принципе можно, пожалуй, сказать, что это было в докомпьютерную эпоху. Во всяком случае, в большинстве регионов.

— Подождите, — сказал Бергер и остановился на тротуаре. Дождь хлестал его вовсю.

— Я жду, — послушно отозвалась Бритт-Мари Бенгтссон.

— Просто расскажите своими словами, что случилось.

— Ну, формальности не были соблюдены. Ради матери мы приняли официальную версию. Что малышка Натали переехала за границу к родственникам.

— Что вы хотите сказать? — воскликнул Бергер.

— Натали Фреден умерла, — сказала Бритт-Мари Бенгтссон. — Она покончила с собой тем летом.





13