Библиотека душ
Часть 28 из 67 Информация о книге
— В полном порядке, на данный момент, — откликнулся Бентам. — Я занимался этим вопросом, и полночь для них еще не так близка, как вы себе представляете. — Откуда вы знаете? — торопливо спросила Эмма. — Что значит «не так близка»… — Что значит «занимались этим вопросом»? — спросил я одновременно с ней. — Все в свое время, — повторил Бентам. — Знаю, это трудно, но вы должны проявить терпение. Столько всего не расскажешь за один раз, и в таком плачевном состоянии, — он вытянул к нам руки. — Посмотрите. Вы дрожите. — Ладно, — сказал я. — Давайте чай. — Отлично! — воскликнул Бентам. Он дважды стукнул тростью по полу. — Пи-Ти, идем! Медведь заворчал, как будто соглашаясь, встал на задние лапы и пошел вразвалку, словно коротконогий толстяк, туда, где стоял Бентам. Подойдя к нему, животное нагнулось, подняло его в воздух и понесло как ребенка: одна лапа поддерживала его спину, а другая — ноги. — Знаю, это непривычный способ передвижения, — сообщил Бентам поверх мохнатого плеча Пи-Ти, — но я легко устаю. Он указал тростью вперед и громко произнес: — Пи-Ти, библиотека! Эмма и я с изумлением смотрели, как Пи-Ти зашагал с мистером Бентамом в лапах. «Такое не увидишь каждый день», — подумал я. Что, впрочем, можно было сказать почти обо всем, что я увидел в этот день. — Пи-Ти, стоп! — скомандовал Бентам. Медведь остановился. Бентам махнул нам рукой: — Вы идете? Мы все еще глазели на них. — Извините, — опомнилась Эмма, и мы побежали догонять их. * * * Мы держали путь через лабиринт следом за Бентамом и его медведем. — Ваш медведь — странный? — поинтересовался я. — Да, он — медвегрим, — ответил Бентам, ласково потрепав Пи-Ти по плечу. — Их предпочитают в качестве компаньонов имбрины России и Финляндии, и приручение медвегримов — древнее и почитаемое искусство среди странных там. Они достаточно сильные, чтобы отбиться от пустóты, и при этом настолько смирные, что им можно доверить ребенка, в зимние ночи они теплее электрического одеяла, и из них выходят грозные защитники, как вы сможете убедиться сейчас… Пи-Ти, налево! Пока Бентам превозносил достоинства медвегримов, мы вошли в маленький вестибюль. Под стеклянным куполом в центре комнаты стояли три дамы, а над ними возвышался гигантский злобно оскалившийся медведь. У меня на секунду перехватило дыхание, прежде чем я понял, что они неподвижны, что это еще один из экспонатов Бентама. — Это мисс Свиристель, мисс Кассик и мисс Чомга, — объяснил Бентам, — и их грим — Алексей. Медвегрим, при повторном рассмотрении, казалось, защищал восковых имбрин. Дамы спокойно расположились вокруг него, в то время как медведь стоял на задних лапах, застыв посреди рева и замахиваясь лапой на врага. Другая его лапа почти ласково покоилась на плече одной из имбрин, а ее пальцы обхватывали его длинный коготь, как бы демонстрируя, как непринужденно она управляет таким грозным созданием. — Алексей был двоюродным дедом Пи-Ти, — сообщил Бентам. — Поздоровайся с дедушкой, Пи-Ти! Пи-Ти заворчал. — Если бы ты только мог проделывать такое с пустóтами, — прошептала мне Эмма. — Сколько времени требуется, чтобы надрессировать медвегрима? — поинтересовался я у Бентама. — Годы, — откликнулся тот. — Гримы по своей природе очень независимы. — Годы, — прошептал я Эмме. Она закатила глаза. — А Алексей тоже сделан из воска? — спросила она у Бентама. — О, нет. Это — чучело. Очевидно, нелюбовь Бентама к чучелам странных особей не распространялась на животных. «Если бы Эддисон был здесь», — подумал я, — «разгорелся бы скандал». Я вздрогнул, и Эмма провела теплой рукой снизу вверх по моей спине. Бентам тоже это заметил и воскликнул: — Прошу прощения! У меня так редко бывают посетители, что, когда они приходят, я не могу удержаться от того, чтобы не похвастаться своей коллекцией. Итак, я все еще обещаю чай, и чай не преминет быть. Бентам указал тростью вперед, и Пи-Ти побрел дальше. Следом за ними мы миновали комнаты, где хранились покрытые чехлами артефакты, и прошли через другие части дома. Во многом это было типичное жилище богача: здесь была прихожая с мраморными колоннами, парадная столовая, украшенная гобеленами, со столом, за которым могли рассесться десятки человек, флигели, чье единственное назначение, казалось, было демонстрировать со вкусом подобранную мебель. Но в каждой комнате наряду со всем остальным, всегда находилась пара предметов из коллекции странных вещей Бентама. — Испания, пятнадцатый век, — объявил он, указывая на сияющие доспехи в холле. — Получил их новехонькими. Сидят на мне как влитые! Наконец, мы пришли к библиотеке, самой красивой из всех, которых я когда-либо видел. Бентам велел Пи-Ти опустить его, стряхнул с пиджака шерсть и проводил нас внутрь. Комната занимала, по меньшей мере, три этажа, с полками, поднимающимися на головокружительную высоту. Чтобы достать до них, повсюду были построены множество ступеней, узких мостиков и передвижных лестниц. — Сознаюсь, я не читал их все, — произнес Бентам, — но я работаю над этим. Он привел нас к целому батальону кушеток и диванов, окружавших пылающий камин, чье тепло наполняло комнату. У камина ждали Шэрон и Ним. — И это меня они называют «не заслуживающим доверия наглецом»! — прошипел Шэрон, но прежде чем он принялся ругать меня дальше, Бентам прогнал его за одеялами для нас. Мы были под покровительством хозяина дома, и Шэрону с его нагоняем пришлось обождать. Не прошло и минуты, как нас усадили на диван и закутали в одеяла. Ним суетился вокруг, готовя на позолоченных подносах чай, а Пи-Ти, свернувшись у камина, быстро погружался в спячку. Я пытался сопротивляться чувству приятной удовлетворенности, которое начало охватывать меня, и сосредоточиться на нашем незавершенном деле: главных вопросах и, по всей видимости, неразрешимых проблемах. Наших друзьях и имбринах. На абсурдности и безнадежности задачи, которую мы поставили перед собой. Этого было достаточно, чтобы сломать меня, если бы я подумал обо всем этом сразу. Так что я попросил Нима положить три куска сахара и налить сливок, чтобы чай стал почти белым, затем осушил чашку в три глотка и попросил еще. Шэрон отошел в угол, где он мог дуться сколько угодно, но все равно подслушивать наш разговор. Эмме не терпелось покончить с формальностями. — Итак, — произнесла она, — теперь мы можем поговорить? Бентам проигнорировал ее. Они сидел напротив нас, но смотрел только на меня с непонятной еле заметной усмешкой. — Что? — спросил я, вытирая подтеки чая с подбородка. — Невероятно, — промолвил он. — Ты просто вылитая копия. — Кого? — Твоего деда, конечно. Я опустил чашку: — Вы знали его? — Знал. Он был мне другом, давно, во времена, когда я остро нуждался в друге. Я взглянул на Эмму. Она слегка побледнела и крепко сжимала чашку. — Он умер несколько месяцев назад, — сообщил я. — Знаю. Я был очень опечален, услышав об этом, — ответил Бентам. — И удивлен, если быть честным, что он продержался настолько долго. Я полагал, что его убили уже давно. У него было так много врагов. Но он был чрезвычайно талантлив, твой дед. — Какова была природа вашей дружбы, если быть точным? — поинтересовалась Эмма тоном полицейского дознавателя. — А вы, должно быть, Эмма Блум, — откликнулся Бентам, наконец взглянув на нее. — Я много слышал о вас. Она выглядела удивленной. — Правда? — О, да. Абрахам очень любил вас. — Это для меня новость, — ответила она, краснея. — Вы даже красивее, чем он рассказывал. Она стиснула зубы. — Спасибо, — произнесла она ровным голосом. — Как вы познакомились с ним? Улыбка Бентама увяла. — Перейдем к делу, значит. — Если вы не возражаете. — Вовсе нет, — отозвался он, хотя его обхождение стало заметно прохладнее. — Итак, ранее вы спрашивали меня о комнате Сибири, и я знаю, мисс Блум, что мой ответ вас не удовлетворил. — Да, но меня… нас… больше интересует дедушка Джейкоба, и то, зачем вы привели нас сюда. — Эти темы взаимосвязаны, обещаю. Та комната, и этот дом в целом, это то, с чего следует начать.