Блэкаут

Берлин

До сих пор Михельсен бывала в ведомстве федерального канцлера лишь в рамках общественных мероприятий. Кроме нее, явились представители всех звеньев Комитета по чрезвычайным ситуациям. После утренних новостей в воздухе повисло напряжение. У входа их встретили сотрудники службы безопасности, и молодой человек вместе со всеми провел ее в конференц-зал на третьем этаже. Там два ассистента помогли ей подключить ноутбук.

Они молча ждали, пока все соберутся. Михельсен заметила, что люди стараются не смотреть друг на друга: никто не хотел выказывать страх. Впереди на стене висели в два ряда десять мониторов. С некоторых экранов смотрели лица пожилых уже мужчин. Некоторые присутствовали еще накануне во время встречи канцлера с главами энергетических концернов. Михельсен узнала Хефгена и фон Бальсдорфа. Они поправляли пиджаки или раскладывали документы рядом с компьютерами, перед камерами которых, очевидно, сидели. Минуты текли. Небо над Берлином было мрачное, как мысли Фрауке. Звук шагов вывел ее из задумчивости.

Бундесканцлер вошел первым. Решительный, серьезный, он пожимал всем руки, и его энергия передавалась окружению. За ним следовал весь его кабинет и главы правительства.

– Благодарю всех, кто пришел, и приветствую тех, кто с нами на видеосвязи, – начал свою речь канцлер.

Теперь со всех десяти экранов на него смотрели лица.

– В связи с последними событиями наше заседание обретает совершенно иное значение, чем предполагалось накануне. Службы безопасности европейских стран считают, что наша энергосеть подверглась масштабной атаке. Чтобы получить представление о том, что это означает для Германии, я запросил у министерств общую картину и сценарий того, что нас ждет.

Он выдержал паузу и сделал глоток воды. Михельсен ожидала пламенного обращения или какого-то призыва. Но канцлер просто сказал в их сторону:

– Прошу, дамы и господа.

Поднялся статс-секретарь Ресс:

– Вот уже сорок восемь часов значительная часть Германии остается без электричества. Все, конечно же, помнят доклад «Уязвимость современного общества – на примере масштабного и длительного отключения электроэнергии», представленный весной одиннадцатого года Комитетом по образованию, исследованиям и технической оценке.

«Если кто-нибудь его читал», – подумала Михельсен.

– Предлагаю вам общую картину последствий для населения.

Они составили коллаж из нескольких репортажей за последние дни. На большом экране появилась фотография пустующего супермаркета.

– Начнем с ситуации с продовольствием. В подавляющем большинстве жители Германии закупают продукты в супермаркетах и на оптовых базах. Теперь этот источник, можно сказать, иссяк. Фрауке Михельсен, наша коллега из ведомства по защите населения и управлению в критических ситуациях, объяснит нам, почему это произошло.

Михельсен поднялась. Она загрузила фотографии нескольких портов. Гигантские краны сгружали с кораблей громадные контейнеры, и вокруг них простирались целые контейнерные города. Затем последовали фотографии товарных поездов, складов и холодильных ангаров.

– Системы снабжения и цепочки поставок в той или иной мере нарушены, – начала Фрауке свой доклад. – Поскольку все современные системы зависят от электроники.

На экране появились фотографии коровников. Животные в тесных загонах, вплотную друг ко другу.

– Возьмем один из основных продуктов питания – молоко. В рекламе нам демонстрируют живописные поля и крестьянские подворья, но оно, как правило, производится на молокозаводах, где содержатся тысячи коров. Такие предприятия зависят от всевозможного оборудования: систем отопления и вентиляции, доильных аппаратов и кормораздаточных машин. Крупные производители имеют систему аварийного питания, которой хватает на несколько дней. Некоторые даже располагают автономными системами. Но толку от них немного, потому как молочные комбинаты, которые скупают и перерабатывают молоко, не могут выполнять своих функций. Для грузовиков необходимо топливо, а заправить их невозможно, поскольку без электричества насосы на заправочных станциях не работают.

Колонны машин перед заправкой.

– Даже если они вывезут молоко и доставят на перерабатывающие комбинаты, оборудование там встало.

Вымершие цеха молочных комбинатов, блестящие трубки, неподвижные конвейеры.

– Готовая продукция хранится в холодильных цехах. А они, как вы уже догадались, не функционируют без электричества.

Михельсен приложила соответствующее изображение.

– И даже если продукты не испортятся, мы возвращаемся к проблеме транспорта. Без топлива невозможно доставить товары со склада в магазины. Кстати, о складах: в современных условиях они представляют собой лишь промежуточное звено и товары хранятся там не более суток. То есть большинство из них сейчас пустуют. В супермаркетах картина не лучше. Они целиком зависят от электроники. Все процессы по заказу и учету товаров производятся компьютерами, которые не работают без электричества. Уже через несколько часов сотрудники не знают, какие товары еще в наличии, а каких нет. Проблемы возникают всюду, начиная от таких мелочей, как автоматические двери, которые теперь не открываются, и заканчивая кассами, где теперь невозможно расплатиться. Часть персонала не смогла добраться до рабочих мест, поскольку общественный транспорт парализован, а у них нет бензина, чтобы доехать на машине. Конечно, двери можно открывать вручную, а стоимость покупок записывать на бумагу… но в нынешних условиях большинство магазинов закрылись. К сожалению, на этом история не заканчивается.

Михельсен загрузила фотографию громадного коровника.

– Вернемся ненадолго к началу. В ближайшие дни нас ждет настоящая катастрофа, которую мы уже не в силах предотвратить. Те, кто вырос в деревне или бывал в детстве на крестьянских подворьях, вероятно, знают, как мычат коровы по утрам, когда их вымя полное и их нужно подоить. Именно это и происходит сейчас во всех коровниках, где нет электричества. Эти коровы выведены специально для производства молока, они дают до сорока литров в день. И представьте себе, что их вот уже два дня не доили. Рабочие могут подоить вручную лишь незначительную часть. Остальные страдают от болей в переполненном вымени. Даже если мы в ближайшие часы обеспечим пострадавшие хозяйства аварийными генераторами, для многих будет уже слишком поздно. Миллионы животных погибнут в мучениях, если уже не умерли от голода или жажды. Поскольку для вынужденного убоя не хватает ни средств, ни людей.

При мысли об этом ей на глаза наворачивались слезы.

– Это касается всех отраслей сельского хозяйства. По всей Европе замерзнут и погибнут от голода сотни миллионов кур и цыплят. Свиньи не столь прихотливы, но даже их через пару дней ждет то же самое. Тепличные хозяйства останутся без орошения, обогрева и освещения. Представьте себе последствия для предприятий. Все они разорятся. Но это отразится и на снабжении продовольствием, даже если мы в ближайшее время возьмем ситуацию под контроль. Производство уже пострадало, и через несколько недель или месяцев мы ощутим на себе этот спад.

Михельсен выдержала паузу, чтобы дать возможность собравшимся переварить услышанное. По их лицам она видела, что доклад возымел нужный эффект.

– Как видите, одно проистекает из другого. Водоснабжение во многих регионах тоже нарушено. У людей даже нет возможности смыть за собой в туалете. Эта гигиеническая проблема в ближайшие часы будет лишь возрастать. Представьте себе многоэтажный дом, в котором жители не могут нормально воспользоваться туалетом, хоть это и необходимо. И, как мы теперь знаем, в ближайшие дни ситуация, скорее всего, не изменится. Дамы и господа, – этим обращением Фрауке надеялась придать своим словам необходимый вес, – нам придется пойти на масштабную эвакуацию населения. Первая волна охватит более двадцати миллионов человек.

В зале воцарилась тишина. Все смотрели на фотографии временных убежищ в США после наводнения в Новом Орлеане и в Японии после землетрясения 2011 года. Спортзалы, выставочные павильоны, конгресс-центры, крытые стадионы, где разбросаны сотни коек и где-то по краю длинные очереди за пайком. В Германии подобные картины такого масштаба знали лишь по черно-белым хроникам военных лет – войны, которую большинство присутствующих даже не застали. И никто представить не мог, что когда-нибудь в этой стране снова придется наблюдать подобное.

– Но вода нужна и для других задач. Самая насущная из них – тушение пожаров. В сельской местности пожарные могут пополнять запасы из открытых водоемов, таких, как пруды и ручьи, если таковые имеются. Там проблема стоит не так остро, как в городе. Конечно, риск коротких замыканий сводится к нулю, но возрастает опасность возгорания от неизбежных попыток развести огонь для приготовления пищи и обогрева. На производстве, особенно химическом, также велика вероятность пожаров ввиду отключения систем безопасности. Проблема нехватки воды охватывает и другую сферу – я передаю слово нашему коллеге Торхюзену из Министерства здравоохранения…

Торхюзен тяжело поднялся. Это был коренастый мужчина пятидесяти с небольшим лет. Недостаток сна заметно сказывался на его внешнем виде.

Он тихим голосом приветствовал слушателей.

– Если говорить о сфере нашей ответственности, то проблемы гигиены и опасность эпидемий представляют лишь один аспект. Принципиальное значение имеет немецкая система здравоохранения, одна из лучших в мире. Мы также хорошо подготовлены к чрезвычайным ситуациям, но не таких масштабов. Позвольте мне кратко описать, что сейчас происходит вокруг. Начать следует с больниц. Они оборудованы системами аварийного питания; их ресурсов хватает, в зависимости от учреждения, на двое суток или на неделю. Некоторые уже столкнулись с серьезными проблемами и начинают переводить пациентов в другие больницы. Мест уже не хватает. Даже клиники с достаточным ресурсом в ближайшие дни не смогут продолжать работу в штатном режиме.

Фотографии людей в отделениях реанимации, опутанных паутиной трубок и проводов.

– В критическом положении окажутся отделения интенсивной терапии, а также отделения для новорожденных.


При виде красных, сморщенных младенцев под стеклянными колпаками инкубаторов Михельсен почувствовала комок в горле.

– Службы спасения безнадежно перегружены. При неблагоприятном развитии нас ждет волна гриппа. Но больные вряд ли смогут вызвать доктора на дом. Многие врачи, в связи с недостатком топлива и отсутствием общественного транспорта, не могут добраться до своих рабочих мест. В аптеках пациенты столкнутся с новыми трудностями, ибо там дела обстоят не лучше, чем в супермаркетах. Особую группу риска составляют хронические больные, которым прописан регулярный прием лекарств. Можно привести в пример сердечные заболевания или диабет.

Торхюзен глотнул воды и продолжил:

– Тысячам людей в Германии необходимо проводить диализ, многим из них – ежедневно. Большинство диализных центров не оснащены для подобных случаев. Это частные учреждения, и теперь они могут разве что отправить своих пациентов в больницы. А там в лучшем случае могут заняться лишь самыми тяжелыми случаями. Нам грозят сотни, если не тысячи, человеческих катастроф.

Михельсен почувствовала, что надкусила нижнюю губу. Несколько лет назад ей пришлось беспомощно наблюдать, как ее подруга медленно умирала от неизлечимого неврологического заболевания. Как это, должно быть, ужасно – осознавать, что есть средство спасения, но воспользоваться им нет возможности… Однако Торхюзен был неумолим:

– Дома престарелых и инвалидов превратятся в могильники. Сожалею, но не могу подобрать иного определения. Если у них и есть системы аварийного питания, то и их резервы подходят к концу. Нетрудно представить себе последствия. У кого-нибудь родители нуждаются в особом уходе?

Он обвел присутствующих взглядом. Конечно, никто не ответил, но само молчание говорило красноречивее слов.

– Аппараты искусственного питания не работают, как и системы искусственного поддержания жизни. Кухня не функционирует, продовольствие не поступает, водоснабжение отсутствует. Стирка пижам и постельного белья невозможна, и очень скоро гигиенические условия станут невыносимыми. Отопление не работает, и за несколько часов температура в палатах опустится. Многие из пациентов не в состоянии самостоятельно передвигаться. Лифты не работают, и это усложнит транспортировку. Как и врачи, санитары не могут добраться до своих учреждений. Остальные загружены до предела.

– Господи… – прошептал кто-то.

Михельсен попыталась определить, у кого вырвался этот возглас, но это мог быть кто угодно. Очевидно, до сих пор никто из них не представлял себе реальные последствия. При этом они не рассказали еще и половины того, что собирались.

– Необходимо принять целый комплекс мер, чтобы наладить хотя бы минимальное обеспечение населения и тяжело больных. Промедление недопустимо. Для этого, помимо всего прочего, необходимо организовать центры экстренной медицинской помощи, издать постановление о выдаче медикаментов и запросить поддержки санитарных служб бундесвера. Планы уже разработаны. Благодарю за внимание. Рольф?..

Торхюзен сел. Через два места от него поднялся Рольф Фихингер, глава ведомства по общественной безопасности в Министерстве внутренних дел.

– Кризисные ситуации, – начал он, – пробуждают в людях лучшее. За последние двое суток мы наблюдали удивительные примеры человеческой солидарности. Совершенно незнакомые люди приходят друг другу на выручку. Добровольческие группы при службах спасения, в Красном Кресте, пожарных расчетах и во многих других подразделениях проявляют настоящую самоотверженность, хотя всем им нужно заботиться еще и о собственных семьях. И нам не раз приходилось наблюдать подобный феномен – вспомните разлив Одера несколько лет назад. Однако не стоит питать иллюзий. Чем дольше будет сохраняться нынешнее положение, тем меньшей отдачи следует ожидать от людей. Если цитировать британскую МИ-пять, то мы в одном шаге от анархии.

– Я думал, – вмешался министр иностранных дел, – что многие общины энергонезависимы. А некоторые производят даже больше, чем сами потребляют.

– Энергетическая независимость не означает автономии в физическом смысле. Это скорее расчетно-финансовое понятие, – попытался объяснить статс-секретарь Ресс. – Да, эти общины производят энергии больше, чем потребляют сами. Это значит, что в нормальных условиях им больше не приходится покупать электричество. Но произведенную энергию они подают в общую электросеть, к которой по-прежнему подключены. А поскольку в общей сети отсутствует напряжение, от собственной энергии им нет проку – они просто не могут создать сеть в малых масштабах.

– То есть они могут производить электричество, но не могут доставить его до потребителей? – изумленно спросил министр.

– Именно так. То же самое происходит с крупными электростанциями, – подтвердил Ресс. – Но мы вас прервали, господин Фихингер. Прошу, продолжайте.

– Разумеется, для служащих всех структур отменены отпуска. И все равно нам не обойтись без помощи полиции и армии.

– В гражданских целях или военных? – спросила министр по охране окружающей среды.

– В зависимости от ситуации, – ответил министр внутренних дел.

– Благодарю вас, – вмешался бундесканцлер. – Господин министр сообщил мне, что мы еще далеки от завершения. Поэтому предлагаю сделать короткий перерыв. Разомнем ноги и через десять минут продолжим.

Все начали подниматься, курящие поспешили к лифтам. Только за мобильные телефоны никто не брался, как это происходило бы в нормальных обстоятельствах. Все уже свыклись с тем, что сети сотовой связи недоступны.

– Что скажешь? – спросил шепотом Торхюзен.

– Я бы сказала, они в шоке, – так же тихо ответила Михельсен.

Члены кабинета и премьер-министры разделились на группы и дискутировали, некоторые спокойно, другие более оживленно. Михельсен несколько раз услышала слова «чрезвычайное положение».



Париж

Шеннон прошла пешком от Острова Сите до Северного вокзала, откуда отходили автобусы. Уличные фонари и светофоры не горели, на глаза попалось лишь несколько освещенных зданий. Свет давали в основном фары автомобилей. В начале одиннадцатого она добралась до вокзала. Здесь так же, как и везде, царил мрак, мерцали лишь несколько ламп аварийного освещения. В дверях толклись толпы людей, залы ожидания превратились в гигантские убежища. Всюду на полу сидели и лежали люди, плакали дети. В воздухе, несмотря на холод, стоял спертый запах, в котором ощущалась слабая вонь фекалий.

Табло, конечно же, не работало. Шеннон протолкалась через зал и разыскала табличку с полустершимся знаком автобуса. Следуя указателям, она вышла наружу и наконец добралась до площадки, где впритирку друг к другу стояли автобусы. Среди них бродили люди с багажом. Спустя десять минут Лорен отыскала автобус до Гааги.

– Qui, La Haye[4], – ответил по-французски водитель.

– Где можно купить билет?

– Сегодня у меня. Кассы закрыты. Оплата наличными. Пятьдесят шесть евро, пожалуйста.

Шеннон заплатила и поискала свободное место – на задних рядах оказались незаняты два спаренных кресла. Она пристроила рюкзак на полке над сиденьем и села у окна. Какая-то идиотская затея, подумалось ей. Но отступать было поздно. По крайней мере, в автобусе было тепло. Водитель запустил мотор, и еще через несколько минут автобус тронулся.

Шеннон свернула куртку и подложила под голову как подушку.

Мимо проплывали силуэты города, постепенно расплываясь, редея. На небе не горело ни единой звезды, и окружающий пейзаж почти сливался с темнотой. Шеннон смотрела во мрак и ни о чем не думала.



Берлин