Блеск шелка

Елена протянула ей шкатулку.

– Она очень красива, – искренне ответила Анна.

Елена улыбнулась:

– Ее подарил мне Юстиниан. Конечно, с его стороны это было неразумно, но, как я тебе уже говорила, он меня любил.

В ее голосе прозвучало удовлетворение. Она продолжала наблюдать за Анной из-под опущенных ресниц.

– Не могу вспомнить, что ценного я получила от Виссариона. Он дарил мне лишь книги да иконы, очень тяжелые и мрачные. – Елена снова взглянула на Анну. – А с Юстинианом было весело, понимаешь? Или ты понятия не имеешь, о чем я говорю? Он был человеком-загадкой, я не могла понять его до конца. Всегда преподносил сюрпризы. И мне это нравилось.

Анна чувствовала себя неловко, и это ощущение все возрастало. Почему Елена с ней так разоткровенничалась? Конечно, если верить Константину, это было ложью. Елена – красивая и необыкновенно чувственная женщина, но Юстиниан не мог не рассмотреть ее внутреннее уродство, если не сразу же после знакомства, то по крайней мере через непродолжительное время. Елена повертела шкатулку в руках, и жемчуг заиграл на свету. Почему Юстиниан потратил на нее столько времени? Может, это тоже ложь?

Елена продолжала наблюдать за лекарем. Ее взгляд был напряженным, почти гипнотическим. В солнечных лучах все сверкало – шкатулка, сливовый шелк ее далматики, великолепные волосы.

– Тебе нравятся красивые вещи, Анастасий? – спросила Елена.

Этот вопрос подразумевал единственный ответ.

– Да.

Крылатые брови Елены поднялись, темные глаза расширились.

– Просто «да»? Как прозаично! А какие именно красивые вещи ты любишь? – продолжала расспрашивать она. – Драгоценности, украшения, картины, ковры, скульптуры? Или тебе больше нравится музыка и хорошая еда? А может, что-нибудь приятное на ощупь, например шелк или мех? Что доставляет тебе наслаждение, Анастасий?

Она положила шкатулку на стол и сделала три шага навстречу Анне.

– Евнухи способны получать удовольствие? – вкрадчиво спросила Елена.

Именно так она пыталась соблазнить Юстиниана? Анна почувствовала, как пот струится по ее телу, а кровь приливает к щекам. Елена пыталась пробудить в ней сексуальное влечение просто ради забавы, чтобы испытать свои чары и проверить, удастся ли ей это сделать.

Атмосфера в комнате накалилась, надвигалась гроза. Это было мучительно. Анна отдала бы все на свете, чтобы как можно быстрее сбежать отсюда.

Елена окинула пристальным взглядом ее тело.

– У тебя что-нибудь осталось, Анастасий? – спросила она нежным голосом, в котором не было сочувствия, лишь бесстыдство и откровенное любопытство.

Она протянула изящную руку и дотронулась до паха Анны, где должны были находиться мужские органы, если бы они были. Но ничего не обнаружила.

Анна запаниковала, чувствуя, что ее душит истерика.

Глаза Елены, в которых плясали веселые яркие огоньки, манили и в то же время выражали презрение.

Любой мужчина, как бы его ни изуродовали, скорее всего, в подобной ситуации не произнес бы ни слова. Что бы Анна ни сказала, это должно прозвучать как слова мужчины. Она подавила отвращение, трепетавшее внутри нее, словно огромная птица, которая попала в ловушку и, калеча себя, мечется, пытаясь вырваться на свободу.

Елена ждала. Она не сможет ни забыть, ни простить того, что ее отвергли. Она была так близко, что Анна чувствовала тепло, исходившее от нее, и биение ее сердца.

– Удовольствие должно быть обоюдным, моя госпожа, – сказала она, чувствуя, как слова застревают у нее в горле. – Уверен, что вы найдете достойного мужчину, который сможет доставить вам наслаждение.

Елена стояла неподвижно. Ее лицо погасло от удивления и разочарования. Анастасий был предельно учтив и даже льстил ей, но тем не менее ей казалось, что ее лишили чего-то очень важного. Она резко вскрикнула от досады и отступила назад. Теперь Елена не знала, что сказать, чтобы не выдать себя.

– Ты мне надоел, – произнесла она наконец сквозь зубы. – Твои деньги лежат на столе у двери. Забирай их и уходи.

Анна повернулась и покинула комнату, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не побежать.





Глава 33




Анна вернулась домой. В голове царил сумбур, тело дрожало, словно над ним надругались. Анна пронеслась мимо Симонис, не сказав ни слова, и тотчас бросилась к себе в комнату. Она сняла одежду и повязки и какое-то время стояла голая, а потом принялась мыться. Анна мылась снова и снова, поливая тело лосьоном и с удовольствием вдыхая его резкий терпкий аромат, словно таким образом могла очистить свое сознание. Кожу жгло, но ей это даже нравилось.

Анна снова надела золотисто-коричневую тунику и далматику и ушла из дома, отказавшись от еды и питья.

Ей повезло, что Константин был дома. Как только Анна вошла, он поднялся со своего кресла. На широком лице появилась тревога.

– В чем дело? – спросил епископ. – Что случилось? Умер еще один монах?

Это было нелепо! Она так погрузилась в свои переживания – совершенно незначительные, – в то время как люди умирали в муках! Анна начала истерически смеяться и никак не могла успокоиться. Постепенно смех перешел в рыдания.


– Нет… – Всхлипывая, она уселась в кресло. – Нет, ничего, ничего существенного… – Анна положила локти на стол и уронила голову на руки. – Я виделся с Еленой. Лечил ее – ничего серьезного, просто сыпь. Она…

– Что? – спросил Константин, садясь напротив. Его голос был мягким, но встревоженным.

Анна подняла на него взгляд, пытаясь справиться с собой.

– Правда, ничего, – повторила она. – Вы говорили, что Елена делала непристойные предложения Юстиниану, и тот находил их совершенно недопустимыми…

Анна не стала рассказывать о том, что произошло с ней самой, но старик все понял. Она заметила, как его лицо потемнело, потом в глазах промелькнули жалость и отвращение – словно это произошло с ним самим.

– Мне очень жаль, – тихо произнес Константин. – Будь осторожен. Елена опасная женщина.

– Знаю. Думаю, я отказал ей достаточно тактично, но уверен, что она об этом не забудет. Надеюсь, мне больше не придется ее лечить. Может, она и сама этого не захочет…

– Не стоит на это рассчитывать, Анастасий. Ей нравится унижать окружающих.

Перед внутренним взором Анны всплыло лицо Елены.

– Полагаю, у нее прекрасно это получается. Она сказала мне, что Юстиниан был в нее влюблен. Показала красивую шкатулку, которую, по ее словам, он ей подарил.

Заговорив об этом, Анна вспомнила, как выглядела эта шкатулка. Да, Юстиниан непременно купил бы такую прекрасную вещь, но не для Елены.

Рот Константина скривился от отвращения и, вероятно, жалости.

– Ложь, – не колеблясь произнес он. – Юстиниан терпеть ее не мог, но считал, что Виссарион может повести народ на борьбу против унии с Римом, поэтому старательно скрывал свои чувства.

– Елена сказала, что он поссорился с Виссарионом незадолго до его смерти. Это тоже ложь?

Константин уставился на нее.

– Нет, – тихо проговорил он. – Это правда. Юстиниан сам сказал мне об этом.

– Из-за чего была ссора? – спросила она. – Из-за Елены? Юстиниан рассказал Виссариону, что его жена… Как он мог такое сказать?

– Он этого и не говорил. – Старик решительно покачал головой. – Ссора не имела к Елене никакого отношения.

– Тогда что же стало причиной?

– Я не могу тебе сказать, – ответил Константин. – Извини.

В душе у Анны забурлило. Она видела, что старик знает правду, но скрывает.

– Юстиниан сказал об этом на исповеди? – спросила она дрожащим голосом.

Страх железной рукой сжал ее внутренности.

– Я не могу тебе сказать, – повторил Константин. – Иначе предам чужое доверие. Кое-что я знаю, кое о чем догадываюсь. Если бы речь шла о твоей сердечной тайне, ты бы хотел, чтобы я рассказал об этом кому-нибудь?

– Нет, – хрипло призналась Анна. – Разумеется, нет. Прости меня.

– Анастасий… – Константин с трудом сглотнул. Его кожа была очень бледной. – Будь осторожен с Еленой. Ты многого не понимаешь. Жизнь, смерть, жестокость, ненависть, старые долги и мечты… Люди никогда не забывают об этом. – Он наклонился вперед, ближе к Анне. – Два человека уже мертвы, третий – в изгнании, и это лишь малая толика. Служи Господу нашему, как можешь, лечи болезни, но оставь остальное!

Спорить с ним было бы бессмысленно и жестоко. Анна не сказала Константину правду, как же он мог ее понять? Каждый из них пытался достучаться до другого. Епископ – потому что связан тайной исповеди, Анна – потому что не может поведать ему истинную причину, по которой не может оставить все как есть.

– Спасибо, – еле слышно произнесла Анна. – Спасибо за то, что выслушали.

– Давай помолимся вместе, – ответил Константин. – Идем.



Анна была во Влахернском дворце – лечила одного из евнухов от серьезной легочной инфекции. Пришлось просидеть у его постели всю ночь, пока кризис не миновал. Потом за ней прислал Михаил Палеолог – у него появилось легкое кожное раздражение. Анна была у императора, когда к нему на аудиенцию явились два папских легата, Паломбара и Виченце. Они вошли, как обычно, в сопровождении варяжской гвардии. Варяги всегда были при императоре – сильные воины с сухопарыми мускулистыми телами, в полном вооружении. Они находились рядом с Михаилом неотлучно, невзирая на время суток и на то, была ли встреча важной или всего лишь формальной.

Анна стояла немного в стороне, но император не давал ей разрешения уйти. Она вспомнила путешествие в Вифинию в сопровождении Виченце, во время которого чуть не убили Кирилла Хониата.

Присутствующие обменялись официальными приветствиями и фальшивыми пожеланиями добра. Рядом с Анной стоял Никифорас. Он следил за каждой модуляцией голоса говоривших, хотя, глядя со стороны, можно было подумать, что он просто ждет. Всего пару раз он бросал взгляд на Анну, и на его губах мелькала мимолетная улыбка. Анна поняла, что он будет здесь до конца аудиенции, чтобы оценить как слова, так и то, что легаты недоговаривают, а потом даст Михаилу советы. Она была рада этому.

– Есть еще некоторые разногласия между определенными группами людей, которые не понимают необходимости объединения христиан, – обронил Виченце с едва скрываемым нетерпением. – Мы должны предпринять решительные меры, чтобы не позволить им сеять смуту в народе.

– Я уверен, что его величество об этом знает. – Паломбара посмотрел на Виченце, потом снова отвел взгляд. В его глазах были неприязнь и насмешка.

– Не может быть, – нетерпеливо возразил Виченце. – В противном случае он давно бы принял меры. Я хотел бы поставить императора в известность и попросить у него совета. – Он бросил на коллегу острый, холодный, полный неодобрения взгляд.

Паломбара улыбнулся – тоже без особого тепла.