Брат мой Каин

Селина Херрис стояла, опираясь на локоть Эстер, со спокойным, почти красивым лицом, с которого теперь исчезло выражение дерзкой злобы. Она посмотрела на лицо покойного, на его покатый лоб и точеный рот, на чуть прикрытые зеленые глаза… А потом взгляд ее скользнул ниже, на широкую грудь, с мраморно-белой и покрытой шрамами кожей. Расположение следов старых ран оказалось весьма своеобразным.

– Это Кейлеб, – тихо проговорила Херрис, а потом осторожно дотронулась кончиками пальцев до холодной щеки покойного, словно он мог ощутить прикосновение ее руки. – Да успокоит его Господь! – прошептала она.

Коронер кивнул, и мисс Лэттерли вышла вместе с Селиной. Несколько минут спустя она снова появилась в комнате, теперь уже в сопровождении Женевьевы, и служитель снова откинул простыню. Миссис Стоунфилд пристально вгляделась в то же умиротворенное лицо с полузакрытыми глазами и в то же побледневшее тело, испещренное старыми шрамами.

Наконец к ее глазам подступили слезы: они потекли у нее по щекам, заставив женщину вновь испытать мучительную тоску – щемящую боль, от которой ей уже не суждено было избавиться.

– Да, – прошептала Женевьева так тихо, что ее голос наверняка бы никто не услышал, находись она где-нибудь еще, а не в этой проникнутой дыханием смерти комнате. – Да, это Энгус. Я знаю эти шрамы. Мне не спутать их ни с чем. Почти все его раны я бинтовала сама. Пусть Господь примет его к себе и даст ему последнее успокоение!

Она медленно повернулась, и Эстер не выпускала ее из объятий, пока та рыдала, охваченная горестным сознанием того, что ей не удалось излечить боль, преследовавшую мужа с раннего детства, что это оставалось для нее недосягаемым в течение столь долгих лет.

– Я добьюсь, чтобы Рэйвенсбрука судили как убийцу! – горячо заявил Рэтбоун.

– Вы не сумеете этого доказать, – заметил Монк.

– Все равно! – Оливер стиснул зубы, ощутив сильное напряжение во всем теле. – Такое обвинение погубит его. Этого будет достаточно.

Чуть наклонившись, Уильям взял покойника за руку – изящную, с тщательно ухоженными ногтями. Теперь он наконец понял, почему Кейлеб всегда носил перчатки, – чтобы сохранить руки Энгуса. Детектив осторожно сложил руки мертвеца на груди. Наверное, никто из находившихся в этом помещении людей не испытывал столь глубокого сочувствия и сердечной жалости к человеку, страдавшему от раздвоения личности, вынужденному жить в постоянном страхе перед собственным вторым «я», остававшимся для него темным и неизвестным.

– Спи с миром, – сказал Монк. – Мы заплатим за тебя твои долги.



* * *





notes


Примечания




1




То есть в начале XVIII в.





2




Пип-шоу – показ картинок, часто непристойного содержания, так, как будто их рассматривают через замочную скважину.





3





Игра слов; имя Монк (Monk) переводится с английского как «монах».





4




Бедлам – психиатрическая больница в Лондоне. Первоначально была названа в честь Марии из Вифлеема. Впоследствии слово «Вифлеем» – в английском произношении «Бетлиэм» – преобразовалось в Бедлам.





5




Атака легкой бригады – атака британской кавалерии под командованием лорда Кардигана на позиции русской армии во время балаклавского сражения 25 октября 1854 года, во время Крымской войны, – героическая, но катастрофическая по своим последствиям, практически самоубийственная и ничего не давшая англичанам.





6




Флит-стрит – улица в лондонском Сити, сразу к востоку от Стрэнда; с XVI века здесь стали размещаться офисы основных лондонских газет.





7




Регентство – период с 1811 по 1820 г., время правления регента Георга, Принца Уэльского.





8




Гуд (англ. Good) – созвучно со словом «good» – «добро».