Бригадир. Судьба «Артефакта»

Тут было тихо и безопасно, правда, и денег никто не спешил платить. Мелькнула, конечно, шальная мысль залечь тут на несколько недель, отъесться, отоспаться. Там, глядишь, и стадо уродов разбредется или вымрет. У того здорового выхода не было, так что не факт, что и остальные дееспособны. Смущал только наниматель – организация настолько всемогущая, что смогла обустроить тут целый испытательный полигон. Такие ведь если обидятся на тебя, то и из сердца Зоны достанут да на веревке к кордону приволокут. «Утро вечером мудренее». Найдя самую чистую комнату, которой оказался как раз тот самый кабинет, где был обнаружен коньяк, Бригадир расположился на диване, подперев дверь стулом, и провалился в беспокойный сон.

Сначала ничего и не было, просто пустота, обычная угольная яма, где сознание сталкера отсиживалось, пока человек давал отдых уставшему телу. Сны бригадиру давно не снились. Обрывки, образы, куски воспоминаний, переплетенные с реальностью, но именно сны – никогда. В этот раз было иначе. Бригадир буквально чувствовал ту тьму, что обволакивала его внутри собственного сновидения. Плотное непроницаемое одеяло туго спеленало по рукам и ногам, едва оставляя возможность вздохнуть. В какой-то момент давление стало настолько ощутимым, что можно было и запаниковать.

Послышался кашель, надсадный такой, чахоточный.

– Ну что, Бригадир? Добегался?

– Красный? Ты где?

Ехидный старческий смех раскатился по сну пригоршней сухого гороха.

– Тут я, тут. – Смачный плевок в пустоту. – Где же мне еще быть?

– Как ты сюда прошел вообще?

– А мне не надо проходить. Меня и так пропустят. Я же Красный!

Вновь наступила тишина. Кто-то завозился, запричитал за спиной. Повеяло холодом и обреченностью.

– Кто здесь?

– Я.

– Ты? Кто ты?

– Вы зовете нас оборотнями, но так ли это?

– Ты говоришь?

– Я всегда говорю с вами, со сталкерами. Молю, упрашиваю, предупреждаю. Вы не слышите меня и гибнете поэтому, а затем я вас хороню.

– Ты урод, людоед, ублюдок. Ты же был человеком! Что с тобой произошло?

– Зона. Зона меня родила, человеческая сущность отторгнута. Она слаба, недееспособна. Она не пригодится ни мне, ни тебе. Приди к нам. Ты станешь лучше…

– Пошел ты…

Снова тишина, снова чернота вокруг, такая, что не заканчивается никогда. Так, наверное, было еще до сотворения мира, когда в первобытном супе зарождалась первая искорка бытия. Миг, взрыв, ослепительный свет… нет, такого тут не будет.

Что-то подкатило, нахлынуло, тревожно заныло сердце. Повеяло холодом, к горлу подступил ком. Стало неуютно, вновь тревожно, но как-то слишком уж реалистично. В эти бы минуты проснуться, открыть глаза, ощутить под ладонью отполированное сотней прикосновений цевье автомата, но нет, не выпускает сон, крепко держит.

– Кто ты?

Молчание…

– Кто ты, черт тебя подери? А ну, назовись!

Сопение, будто ребенок в пеленках копошится.

И тут пришел ужас. Бригадир резко сел, открыл глаза, стеклянным взглядом уставившись в пустоту. По спине стекали крупные капли пота. Рука сама дернулась к АКС-У, ребром ладони перевела на автоматический огонь, оружие взметнулось. Ствол хищно рыскнул по пустому помещению, и только после этого человек понял, что проснулся. Разбудило его радио.

Шипение и непонятное бормотание доносилось откуда-то из стены. Удивленный и встревоженный, сталкер включил свет и принялся изучать деревянные панели, пока не нащупал что-то похожее на выемку в том месте, где ей вроде бы и не полагалось быть. Надавив ладонью, Бригадир почувствовал, что стена под пальцами отодвигается в сторону, освобождая проход, достаточный для того, чтобы туда вошел, не пригибаясь, взрослый человек. Внутри было холодно, пахло керосином и медикаментами. Обнаружившийся еще один маленький кабинет никак не походил на тот показной, начальственный, в котором он устроился на отдых. Стул, стол, холодильник с пробирками, запертый на замок. Чудом оставшийся компьютер. Что самое неприятное, ворох одежды в бурых пятнах, несколько грязных использованных бинтов. Тут были и картотека, и пухлые тома исследований, и отчеты, которые, видимо, предполагалось отослать в компанию. На каждой папке свой порядковый номер. Парень, что тут жил, видимо, не особо доверял электронике и всю свою работу дублировал на бумажных носителях.

Старая сталкерская чуйка сработала, да так, что в глазах потемнело. Бригадир схватился за стену, дал себе отдышаться, опустился на стул и протянул руку к папке с надписью «Проект “Артефакт”. Секретно. Только для служебного пользования». Тайна старого бункера должна была открыться, но не тут-то было. Развязав тесемки, Бригадир взглянул на первый лист бумаги и поморщился от досады. Графики, уравнения, какие-то пробы и замеры. Обилие цифр и специфической терминологии, в которой разве что профессионал разберется.

Снова, черт его побери, пришел звук радио – хрип эфира и бормотание. Бригадир встрепенулся, завертел головой. Рация лежала в ворохе газет и пустых папок и, похоже, все еще работала. Стандартный «кенвуд», провод которого тянулся куда-то к стене. От стационарности не осталось и следа, зато работает. Устройство легло в руку, кнопка вдавилась уверенно.

– Бригадир, всем, кто жив, отзовитесь. Прием.

– Мы живы… – Истеричный, но все же человеческий голос. Нормальный.

– Кто вы? Прием.

– Сенников. – Всплеск помех эфира. – Глава станции «Артефакт». Вы из центра?

– Почти. Кто с вами? Прием.

– Я и еще четверо. Остальные ушли. Мы спрятались на втором техническом, сразу за энергоблоками. Эти твари прошли внутрь…

– Твою мать… – сказано это было в пустоту.






Глава 15





«Заметки Бригадира…


Комплекс «Артефакт» был восстановлен и переоборудован из убежища для первых лиц государства. Хотели тут хорониться от ядерной угрозы, но пришла Зона. Правительство сооружение бросило, а вот оборонная компания к рукам за бесценок прибрала. Дураков там нет, сразу приметили, что к чему. В итоге тут и электричество, и питьевая вода, и даже горячая. Все по высшему разряду. Множество помещений перекрыто, доступа в них нет, но по тому, что удалось осмотреть, площади гигантские. Страшно представить, насколько глубоко залегает эта махина. Прорваться удалось с боем, нашлись и харчи, и документы, и смена белья. Выбраться вот только будет затруднительно. Электроника работает без сбоев, твари сюда пройти не смогут. Тщательный осмотр доступных помещений показал, что комплекс чист, однако запертые на техническом уровне ученые не желают покидать свое убежище, несут какую-то бессвязную ахинею и говорят, что в комплексе полно уродов. Следует проявить максимум осторожности. Дело, уже практически завершенное, заходит на новый вираж. По готовности приступаю к спасательной операции».



Разговор с Сенниковым продлился недолго. Эфир захлебнулся, и научник на связь не выходил. Делать нечего. Все, за что уплачено, должно быть съедено. Пришлось вновь засесть за план. Тот, что дал Гриб, не сходился со словами ученого. Он утверждал, что есть еще один этаж, а вот на плане его не было. Пришлось ворошить документы в скрытом кабинете, и, о, чудо, нашлась правильная схема с пометками. Тут, видимо, шла реконструкция, и эти коммуникации и за этаж-то не посчитали, отметили только сервисными люками да лестницами. Через четверть часа Бригадир уже тащил найденную в подсобке стремянку к нужной решетке воздуховода. На лифте было не спуститься – ни один из ключей так и не подошел, так что оставалось воспользоваться узким жестяным лазом.

А вниз нужно было во что бы то ни стало. Во-первых, проверить, живы ли до сих пор люди, а во-вторых, по возможности оказать им помощь и попытаться поднять на поверхность, ну хоть бы до жилых отсеков. Тут есть где разгуляться, да и с психологической точки зрения ночевка рядом с работающими агрегатами существенно сложнее, чем отдых в комфортабельной комнате с кроватью, матрасом и постельным бельем. В жестко ограниченном, замкнутом пространстве главное – не потеряться. Там темно, сыро и, как правило, не хватает воздуха. Людям, страдающим клаустрофобией, вообще не стоит соваться в вентиляцию. Бригадир помнил одного такого сталкера по прозвищу Штырь. Рубаха-парень, отличный следопыт, великолепный пловец, в бытности на воздухе спортсмен, получивший немало наград за спортивное ориентирование, однажды словил такой приступ и в итоге отдал концы.

Было это года два назад, на дальней просеке, где лесопилка и завод по переработке. Нашлась инфа, что завелись там жвалы, а с ними, как правило, и полезности. Надо было подобрать, пока другие не пожаловали. Вот сталкеры и организовали спешный рейд. На беду, вышло спуститься в канализацию местную, где, собственно, и дали жвалам бой. Хотели гору артефактов, а вляпались в слизь: Штырь запаниковал, стрелять начал в закрытом пространстве, и одна из пуль отрикошетила ему в голову. Артефактов унесли знатно, а вот товарища похоронили.

Решетка отошла в сторону легко. Четыре крепежных винта полетели на пол, Бригадир щелкнул налобным фонарем, белый луч скользнул по стальному коридору. Темнота и тишина, и больше ничего. Делать нечего, надо пробираться. Ползти пришлось долго. Гнетущая обстановка, автомат под рукой, тревога то накатывала внезапно, то вновь отступала. Сталкер весь обратился в слух, все чувства обострились, боевой коктейль, одна из последних порций, блуждал по организму. Тесно, душно, плохо, выбраться бы скорее. Первый поворот, развилка, в голове всплывал план, но как-то неясно. В таких случаях нужно было действовать по определенному методу. Если нет фотографической памяти, а есть логика, заблудиться в инженерных конструкциях почти невозможно. Перед ходкой сталкер убедился в своей правоте, проштудировав документы. Все верно, вот основной периметр вентиляции, посреди ответвления сервисные колодцы, расходящиеся под прямым углом к новым, меньшим, уже непроходимым трассам, снова люки – их должно встретиться четыре. Один в основной зал, один в столовую. Эти уже миновал, остались два, на технический этаж и в закрытый сектор. Вот до технички и пришлось держать путь, но закрытый сектор попался по дороге первым. Под пальцами оказалась решетка, сталкер хмыкнул и надавил. Конструкция даже не двинулась. Наклонив голову, он начал внимательно изучать преграду. Так и есть, по краю вместо креплений идет сварной шов. Решетка намертво впаяна в трассу. Разве что таким же автогеном прорезать, да откуда его взять?

Другой вопрос, надо ли? Если инженеры озаботились заварить люки, значит, надо было. Никто просто так тут палец о палец не ударит. Бригадир затаил дыхание, вслушался. Тишина. Ну что поделать, пополз дальше. Впереди замаячила лампа аварийного освещения. Такая же, только потухшая, встретилась по пути, а эта работала. Перегоревшая была со спиралью накаливания, а эта светодиодная. Значит, меняли недавно, и есть к этому помещению интерес. Подобравшись к конечной точке путешествия, Бригадир вновь прислушался. Снова тишина, и это опять хорошо. С винтами пришлось повозиться, тут они торчали внутрь. Благо были плоскогубцы в наборе, крепления одно за другим звонко ударились о поверхность. Чтобы не нашуметь еще больше, сталкер подцепил одно из звеньев решетки бечевкой и так опустил вниз. Луч прошелся по комнате внизу, явственно тянуло ГСМ и какой-то химией. Четыре стены, дверь, несколько швабр. Опять хозяйственное помещение. С этого этажа как раз и спуск к реакторному отсеку. Вполне себе обыкновенная лестница, такая же, как в обычном панельном доме, иди себе да за перила держись. Убедившись, что комната пуста, сталкер спустил вниз рюкзак, потом автомат, а позже уже и сам проскользнул в лаз и, мягко приземлившись, замер. Ладонь опустилась на цевье, в воздухе что-то зазвенело, заухало, прокатилось по помещению. Нет, не тут, метрах в тридцати, за дверью, по коридору, если планы не врут. Активизировались, значит. Предохранитель перелетел на очередь, Бригадир отпихнул ногой рюкзак, вжался в стену. За дверью послышалось невнятное бормотание. Слов было не разобрать, понятна лишь интонация. Стоит кто-то неподалеку и будто жалуется, противно так, нудно, как муха, которая в жаркий день норовит усесться на потный лоб, а ты отмахнуться не можешь. Нет, это точно не человек. Тварь, но как же им проникнуть сюда получилось? Может, сами запустили или держали тут, да они вырвались? Урод, он существо специфическое. Редко когда интеллектом пользуется, а у некоторых его и вовсе нет, одни инстинкты, как у ленточного червя. Охота, голод, адреналин. Кто-то питается плотью, другие страхом, третьи вообще непойми чем. Жрут и существуют.

Сидеть в подсобке до бесконечности тоже не следовало. Бригадир повернул ручку, приоткрыл дверь, осторожно глянул. Вдали, в тени ящиков, явственно вырисовывалось что-то темное, угловатое и, похоже, весьма разговорчивое.

– Холод… – вдруг явственно различил Бригадир. – Холод тут…

Темное пятно двинулось, развернулось, по полу заскрежетали когти. Фигура стала четкой, приняв отвратительный до тошноты облик. Длинные узловатые лапы заканчивались когтями, точнее одним острым изогнутым когтем, скребущим по полу. Продолговатое туловище поделено на две части и покрыто алыми волдырями; полинявшие хитиновые пластины прикрывали лишь часть тела, выставляя напоказ его яркое мягкое брюхо, из которого сочилась непонятная слизь. Ноги окружали туловище, будто частокол: несколько лап, таких же отвратных и когтистых, как и нижние конечности, были покрыты длинными, редкими волосками. И быть бы существу пауком, пусть и огромным и донельзя уродливым, если бы не морда. Выпученные глаза, дряблость и морщины – все это не могло скрыть пугающее сходство хищной физиономии с человеческим лицом, причем настолько неприятно точное, что от омерзения подкатывала тошнота. Существо говорило, и это было еще более страшно. Развернувшись, урод взмахнул парой конечностей и, бормоча про холод, принялся двигаться в сторону Бригадира. Рекогносцировка сил противника пришлась последнему не по душе, и, решив не дожидаться кульминации, сталкер открыл огонь. Автомат содрогался в руках, колотил прикладом по плечу, дульные вспышки подсвечивали темный коридор. Пули ложились в тушу с омерзительным хлюпаньем, будто камень, угодивший в желе, но, похоже, тварь это совершенно не смущало. В какой-то момент, когда первый магазин опустел, а в воздухе потянуло раскаленным металлом и пороховым дымом, паук замедлился, и на морде его отразилась первая, наверное, за всю его жизнь эмоция. Он был растерян и решил, видимо, замедлить шаг.

– Холодно, – захрипел паук. – Хо… – И, сорвавшись с места, бросился вперед. Бригадир едва успел уйти с его траектории: немалого веса туша пронеслась мимо со скоростью курьерского поезда, оставляя на промышленном бетоне уродливые борозды. Слизь с брюха мазанула по куртке, та задымилась. Сталкер спешно сдернул ее, отшвырнул в сторону. До кожи субстанция не добралась, иначе быть беде. Куртка начала расползаться, пока не превратилась в грязную, дурно пахнущую лужицу. Этих метаморфоз с собственной одеждой Бригадир уже не увидел. Добравшись до поворота, паукан развернулся и, вещая о погоде, бросился в новую атаку, да с таким энтузиазмом, будто бы сталкер мог враз решить его проблемы. Бригадир перезарядил АКС-У, дослал патрон в патронник – на этот раз очередь прошлась по нижним лапам. Пара из них, перебитая выстрелом, подломилась, но на общий ход атаки это никак не повлияло. Начало припекать, сильно. Бригадир скользнул в первую попавшуюся дверь, за которой оказался склад хозяйственной части, и паук, вновь не рассчитав, просвистел мимо, круша все, что попадалось и оставляя на своем пути дымящуюся от слизи дорожку.

– Да когда же ты угомонишься? – Сталкер выглянул из дверного проема и положил еще одну очередь в спину урода. Делать нечего, пришлось использовать гранату. Выудив драгоценную из кармана разгрузки, он швырнул ее под ноги твари. В сторону отлетело кольцо. Рвануло. Взрыв в закрытых помещениях вообще штука поганая. По ушам ударило так, что кровь пошла, в голове возник и мигом усилился тревожный набат. Бригадир поморщился, выдохнул, снова потянул за спусковой крючок – пули легли почти кучно, насколько это вообще может АК. Тварь вдруг закрутилась на месте, взвизгнула, уши заболели еще больше. К горлу подступила тошнота, повалил смрад, жуткий, лютый, непереносимый. Рвотные позывы были настолько сильны, что противостоять им было просто невозможно. Отскочив в комнату, где прятался до этого, Бригадир переломился пополам и попрощался с содержимым желудка. В коридоре вновь завозились, послышалось жалобное бормотание.

– Жарко… – просипел урод. – Очень жарко…

…боже, неужели это человек?

Решетка в полу вдруг откинулась, наружу высунулась чумазая физиономия. Редкие всклокоченные волосы, очки на носу, в руке тяжелый мясницкий тесак.

– Сюда. – Толстяк тряхнул рукой с холодным оружием. – Бегите к нам, если хотите жить! Ну же, скорее.

Дважды просить Бригадира не пришлось. Слышал он с трудом – после взрыва заложило уши, так что половину слов он скорее прочитал по губам, чем расслышал. Подхватив рюкзак, бросился к спасительному лазу, в который нырнул толстяк. Как только он оказался внутри, пухлая рука вцепилась в решетку, и та грохнулась, запечатывая ход. Щелкнул засов, сначала один, потом второй, и внезапный спаситель потянул за рукав.

– Бежим… он пока еще не опомнился. Я выведу вас к реакторной.

Фамилия пухлого человека в очках была Сенников.





Глава 16




Нижний ярус, сердце бункера, оказался на удивление просторным. Сперва тут не стали устанавливать реактор, но планировали. Сложно это, да и дорого, а в пустом бункере и подавно не надо. Задействовали, когда он стал портативным, не больше дизельного генератора. Места для него не надо столько, а мощностей для охлаждения хоть отбавляй. Бассейны, камеры, оттоки, пультовая – все в идеальном состоянии. Лампочки на панели мигают, отображается заряд и предельно допустимый уровень. Вокруг таблички, предупреждающие о радиоактивной опасности. Все. Больше ничего толком нет.

Выживших было трое. Бригадир все еще надеялся на лучшее, но чуда не произошло. Сенников – руководитель и научный консультант экспедиции, Песчанников, худой высокий тип с внешностью цапли и замашками генерала, а по сути лаборант в закрытом секторе, и Вербова, местный доктор, дама лет тридцати с блеклой внешностью и грустными взглядами на жизнь. Все. Из списочного состава почти в сто пятьдесят человек научных работников, технического персонала и охраны из ЧВК осталась лишь эта тройка. Не густо. С одной стороны, хоть и цинично, но хорошо. Меньше с собой гражданских тянуть. С другой выяснить бы, куда остальная ватага делась.

Сенников рассказал следующее. Проект «Артефакт», а точнее субстанция, которую исследовали в рамках проекта, поступила в компанию совершенно неожиданно. Неожиданностью это стало для рядового персонала. Высший менеджмент был в курсе и по приказу из главного офиса была расконсервирована и введена в эксплуатацию испытательная площадка «З». Буква, надо понимать, именовала Зону. Никакой оригинальности. Когда Сенникова Дениса Петровича назначили главным, он сначала даже обрадовался. Научные изыскания в Зоне – это солидная строчка в трудовой биографии. Сразу становится понятно, что человек ты крепкий, инициативный, умный и обладаешь множеством знаний и навыков, которые пригодятся любому работодателю. Штат сотрудников доверили обширный. Дали охрану из сталкеров-наймитов и ЧВК, крепких и неразговорчивых парней, которые должны были нести службу на верхнем периметре, оберегая покой ученых и инженеров. Заезжали с помпой. Часть оборудования доставили на вертолетах, хоть Денис Петрович и помнил, что на полеты над Зоной был объявлен мораторий. Это действо его еще больше впечатлило, и, окончательно проникнувшись уважением к руководству собственной компании, он с энтузиазмом принялся за работу.

И тут Сенников понял, что генерал он «свадебный». Да, он числился главой экспедиции. Его имя и подпись стояли на всех важных и судьбоносных документах, касающихся судьбы комплекса, но едва дело доходило до проекта «Артефакт», служба безопасности мягко отстраняла его от этого, предоставляя функции не руководителя, но обслуживающего персонала. Целое крыло было недоступно для него, и только десяток сотрудников с особым допуском, среди которых нашлись психолог и специалист по генной инженерии, могли попасть за закрытые двери. Сенников негодовал, топал ногами, выходил по спутниковой связи на разговор со своим боссом, но тот отмалчивался и предлагал Денису Петровичу работать согласно обязанностям, обозначенным в контракте. Иначе говоря, руководство посоветовало ученому не совать нос куда не просят. Настойчиво так посоветовало, чуть ли не с занесением в дело. Так минуло полгода.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Сенников даже хотел уволиться. Ему сказали – да сколько угодно, увольняйся, мил человек. Только эвакуировать тебя из комплекса никто не будет, контракт досрочной отставки не предусматривает. Проход через кордон организуем, а вот до проводника будешь топать по Зоне собственными ножками, а там аномалии, твари, бандиты. Место-то не для прогулок. Сенников забрал заявление у самого себя, порвал его в мелкие клочки и сжег в пепельнице. Снова потянулись трудовые будни. Люди под землей жили, особо не беспокоясь о том, что происходит на поверхности. Запаса провизии здесь хватило бы на пару лет, а бесперебойная подача энергии от автономного атомного источника питания делала колонию не зависимой от внешнего мира. Все, буквально все работало от устройства в реакторном отсеке. Нагрев воды, ее опреснение и очистка, холодильные камеры и замораживающие установки, климатические устройства и очистка воздуха, переработка отходов жизнедеятельности и кухня. В помещении даже находились несколько автоматов с кофе, которые заправляли инженеры. Не работа, рай. Даже те ученые, что трудились в закрытом секторе, оказались ребятами душевными. Частенько собирались узким кругом, пили коньяк, вино, играли в карты. Иногда устраивали шахматные состязания, а под конец третьего месяца решили даже организовать театральную постановку. В качестве материала для сценария взяли что-то современное, на злобу дня, с хорошей порцией юмора и злости, и вроде бы кто-то даже взялся тот сценарий писать, а другие делать эскизы к костюмам и мастерить декорации. Но не успели.

На третий месяц исследований стали происходить странные и неприятные вещи. Первыми забили тревогу медики, к ним подключился психолог. Большая часть охраны начала испытывать головные боли, страдать бессонницей и проявлять признаки беспочвенной агрессии, от постепенного нарастания до внезапных вспышек. Ситуация осложнялась еще и тем, что все эти люди в отличие от ученых были так или иначе вооружены и вхожи в отсек, где хранились боеприпасы и огнестрельное оружие. Начальник службы безопасности пострадал первым. В драке ему прострелили ногу. Двое бойцов «Борея» поссорились на раздаче из-за места, да так, что устроили драку. Серьезную такую драку, какую могут устроить только хорошо подготовленные люди, знающие множество способов умерщвления противника. Чтобы избежать летального исхода у подчиненных, начбез влез и получил из «глока» в лодыжку. Раздача навалилась всем миром, буйного спеленали, начали внимательнее относиться к личному оружию бойцов. Все выданное от конторы, естественно, сдавали, а вот свое, коего на руках в Зоне было предостаточно, хранили в сейфах, носили с собой, порой просто прятали под подушку.

Обладая определенной властью, при поддержке раненого безопасника Сенников выдал на-гора два распоряжения. Первое предписывало сдать все личное оружие в оружейную комнату под страхом увольнения. Второе запрещало ношение, открытое или скрытое, всего, от автомата до ножа, на территории комплекса, если только это не обусловлено контрактом. Вспышки агрессии у бойцов стихли, мирно прожили еще пару недель. Вдруг ни с того ни с сего появились первые дезертиры. Люди уходили спать, а поутру их в здании не находили. Как они уходили мимо постов и электроники, никто понять не мог. Безопасность проверила все углы, щели и технические ходы, были пересмотрены многие часы записей видеонаблюдения внешнего и внутреннего периметра, но беглецы будто в воздухе растворились. Пока ситуация не начала выходить из-под контроля, дезертирство тщательно скрывалось. Людей списывали в командировки, говорили, что они больны или отбыли на воздух по личным или семейным обстоятельствам. Через месяц уже насчитывалось пять пропавших. Спустя две недели после этого бесследно исчезли еще пятеро. Когда коридоры комплекса начали пустеть, поползли слухи, а за ними подступили паника и истерия. Единственными, кто сохранял подобие порядка, оставались ученые группы «Артефакт». Удивительно, но чем больше происшествий случалось в бункере, тем сплоченнее и, казалось, целеустремленнее они становились. Сенников даже начал замечать, что настроение у них улучшалось с каждым происшествием. Слушая очередную печальную сводку, они украдкой переглядывались и будто бы пытались скрыть улыбку. Тогда начальник бункера списал это на нервы, а зря. Как выяснилось позже, именно проект «Артефакт» стал причиной всей этой неразберихи.

Когда решено было прибегнуть к эвакуации, обнаружилось, что в комплексе и за его пределами связи нет. Была, и вдруг пропала. Даже самые мощные ретрансляторы сигнала давали сбой и помехи. Спутники тоже не спешили отвечать. Для того чтобы отправить сигнал о бедствии, нужно было снаряжать экспедицию наружу, и все бы хорошо, но было одно «но». Ни один из случаев, произошедших за последнее время, не подпадал под пункт о немедленной эвакуации. Что же могло быть ее причиной? Различные и крайне серьезные факторы. Отказ системы жизнеобеспечения комплекса, неработоспособность опреснителей или фильтров воздуха могли стать подходящим вариантом. Систему эту нужно было как минимум повредить, затем дождаться помощи. За это время, дыша воздухом с поверхности и употребляя неочищенные жидкости, личный состав мог пострадать. Идти на еще большие жертвы Сенников не решился. Пришлось думать дальше. Можно было имитировать эпидемию, только вот чего? Все сотрудники экспедиции были привиты от всех возможных и невозможных болезней. Каждый служащий был подобран сюда согласно персональным рекомендациям врачей из головной компании, прошел психологические тесты и проверку на старом добром полиграфе.

Пока думали, в комплексе осталось человек сорок. Кто-то буйно помешался и был закрыт в своем отсеке, другие испарились по образу и подобию первых беглецов. Истерия приняла массовый характер. Из внешней охраны ушли сталкеры. Их главный заявил, что с тварями они воевать будут, а вот с психованными гражданскими не подписывались. Тогда же случилось первое самоубийство. В привычное время обхода один из инженеров, все еще несущих техническую вахту, обходил четвертый холодильный периметр, примыкающий к закрытому участку проекта, и обнаружил своего же коллегу, с которым еще час назад встретился в столовой и мило беседовал о литературе за чашкой чая. Коллега оделся в чистое, умылся, сбрил бороду, уложил волосы на пробор. Во внутренний карман парадного пиджака он убрал документы, фотографию маленькой дочки и ключ-карту, не забыл наручные часы. Ботинки на его ногах были отполированы до блеска, а из кармана торчал накрахмаленный платок. В этом вот виде, опять никем не замеченный, он спустился к холодильному контуру, вынул из ботинок, предварительно аккуратно отставив их в сторону, шнурки, связал их вместе, ловко сделал петлю, а затем повесился. Ни записки, ни жалоб на плохое физическое или моральное самочувствие, ни прочих факторов, которые могли повлиять на его решение, найти не удалось. Оставшиеся врачи осмотрели труп и пришли к выводу, что это действительно самоубийство. Следов физического воздействия или препаратов в крови обнаружено не было. Списали на малодушие.