Будапештский нуар

Она проснулась, только когда они уже подъехали к гостинице.

– Мы приехали?

– Да, – ответил Гордон и помог ей выйти из машины, затем жестом показал Цёвеку, чтобы тот не уезжал.

Поднявшись в комнату, девушка уселась на край кровати и попробовала раздеться. Гордон помог ей, затем укутал ее в одеяло. Через пару минут Кристина уже спала крепким сном.

Репортер сел за письменный стол, взял фирменный бланк и после долгих попыток все же нашел то положение, в котором мог нормально держать ручку. Он наклонился над бумагой и начал медленно писать:

«КРИСТИНА, Я УЕХАЛ В ПЕШТ. НЕ ХОТЕЛ ВАС БУДИТЬ. НАДЕЮСЬ, ВЫ ХОРОШО СПАЛИ. К ТОМУ МОМЕНТУ, КАК ЦЁВЕК ПРИВЕЗЕТ ВАС ОБРАТНО, Я БУДУ ЗНАТЬ УЖЕ НАМНОГО БОЛЬШЕ. НО СЕЙЧАС НЕ МОГУ С ВАМИ ОСТАТЬСЯ. ЗНАЮ, ЧТО ВЫ ОГОРЧЕНЫ, ЗНАЮ, ЧТО ЗЛИТЕСЬ, НО ПРОШУ ВАС НЕ ЗЛИТЬСЯ БОЛЬШЕ НУЖНОГО. Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ С ВАМИ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ. НАДЕЮСЬ, Я НЕ ПРАВ, НО ЭТИ ЛЮДИ НА ВСЕ СПОСОБНЫ. Я ДОЛЖЕН ДЕЙСТВОВАТЬ БЫСТРО, ЧТОБЫ ИХ ОПЕРЕДИТЬ. МАШИНУ Я ОСТАВЛЮ ВАМ. ДО ОБЕДА НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ НАЗАД. ПОЕЗЖАЙТЕ К МОРУ, А НЕ ДОМОЙ. Я ПОТОМ ВСЕ ВАМ ОБЪЯСНЮ».



Гордон положил письмо на тумбочку, взял чемодан и тихо вышел из комнаты.

На стойке администрации он спросил, когда отъезжает последний поезд в Пешт. Мужчина посмотрел на часы.

– В восемь, но я сомневаюсь, что вы успеете.

– Я постараюсь, – сказал Гордон. – Дайте быстро счет. Дама выезжает завтра. Посчитайте еще один завтрак и обед и оставьте десять пенгё на чай.

Через пару мгновений ему уже вручили счет. Гордон даже не удивился, увидев сумму. Заполнил чек на пятьдесят пенгё, передал администратору и поспешил к машине.

– Ну, Цёвек, погнали, нам нужно успеть на восьмичасовой поезд.

– А госпожа?

– Вы отвезете ее в Пешт завтра.

Цёвек запрыгнул в машину, хрустнул пальцами, включил передачу и в сумасшедшем темпе погнал «опель» так, что он, скрипя колесами, затормозил перед вокзалом без двух минут восемь.

– Возьмите, тут пятьдесят пенгё, на два дня хватит? – Гордон протянул шоферу три банкноты.

– Да, благодарю. Вполне хватит, – ответил Цёвек.

– Завтра не отправляйтесь раньше двух часов, и отвезите даму на Кёрёнд.

– Вы имеете в виду площадь Гитлера?

– Да, я имею в виду ее, – кивнул Гордон, взял чемодан и побежал на вокзал. Проводник уже подавал сигнал, но репортер успел запрыгнуть в поезд. Сел в пустое купе и натянул шляпу на лицо. Проводник разбудил его только у Дёндёша. Гордон купил билет и оставшуюся дорогу до Пешта сидел, уставившись в черноту за окном и думая о том, где он начнет среду и где ее закончит.

У Восточного вокзала он поймал такси и назвал домашний адрес. Было за полночь, когда он наконец открыл дверь квартиры на улице Ловаг. Он бросил чемодан, снял пиджак, намочил первую попавшуюся тряпку холодной водой, перевязал правую руку и прямо в одежде рухнул на кровать.





Глава 9




Он проснулся рано утром и, стоя перед зеркалом, заметил, что раны на губах и на лбу полностью зажили. Но щетина старила его лет на десять, поэтому он взял безопасную бритву, установил новое лезвие, взбил пену и попытался побриться правой рукой. И на этот раз ему удалось, пускай и не идеально. Кое-где он порезался, задел вчерашние рубцы, но квасцы решили проблему.

Он оделся, проверил, все ли взял, и отправился в сторону Большого кольцевого проспекта. На углу улицы Сонди Гордон зашел к копировальщику, передал ему пару страниц со своими заметками и после некоторых пререканий убедил того, что пяти копий будет вполне достаточно, сто копий делать вовсе не нужно. Сошлись на 20 филлерах, что было почти в пять раз больше обычной цены.

Затем Гордон пошел в «Аббацию». Официант радостно поздоровался и извинился, что стол занят. На что репортер махнул рукой, сел за другой, заказал завтрак и пролистал газеты. Он ничего не пропустил. Бела Ивади отказался от поста председателя Партии национального единства, ссылаясь на состояние здоровья. Дарани представил парламенту сразу все принятые на заседании правительства проекты. Отлично! Гордон отпил кофе. Ивади может отказываться сколько хочет, но толку от этого никакого, потому что они все равно не смогут найти человека на эту должность. К тому же речи не может быть о том, что воинственный и приносящий все больше вреда генеральный секретарь Бела Мартон будет играть хоть какую-то роль в управлении партией. Гордон читал дальше. Беспорядки в стране, Ивади – это наименьшее из зол. Жигмонд перевернул страницу. Миклош Козма выразил надежду на то, что вскоре приказ о запрете на массовые собрания будет упразднен. Гордон закрыл газету, допил кофе, расплатился и пошел в направлении Берлинской площади. По пути он забрал копии записей, а на площади сел на пятый трамвай и развернул газету «Восемь часов».



Доктор Пазар пришел в анатомический театр незадолго до Гордона. Тот застал патологоанатома в кабинете, секретарша едва успела доложить, как репортер уже сам показался в дверях за ее спиной. Пазар раздраженно перекладывал бумаги на столе. В пепельнице лежала непотушенная сигарета.

– Гордон, простите, – он поднял взгляд, – но у меня куча работы. В министерстве произошли перестановки, у меня уже ум за разум заходит.

– Не хочу вас задерживать. Мне нужна всего лишь копия протокола вскрытия.

– Всего лишь? – Пазар тряхнул головой. – Хватило и того, что я вам ее показал, а вообще-то не стоило.

– Знаю и очень это ценю. Тем не менее мне все равно нужна копия протокола.

– А мне дом на Балатоне. Протокол я вам не дам.


– Хорошо, тогда могу я его одолжить?

– Сами знаете, что мы не библиотека, которая выдает книги на дом. Разве у входа на табличке написано, что это «Институт судебно-медицинской экспертизы и библиотека»? Если написано, то вопросов нет, конечно одолжу.

Гордон не ответил.

– Зачем он вам? – спросил наконец Пазар.

– Для личного пользования, скажем так. Я не собираюсь об этом писать, но даже если и соберусь, сначала предупрежу вас.

– Для личного пользования? Коллекцию собираете? Вы мне тут не шутите!

– Даже не собираюсь, – ответил Гордон. – Кажется, я знаю, что произошло с девушкой, поэтому, если получится, хотел бы кое-что сделать.

– Сделать? – Пазар на секунду снова поднял взгляд на Гордона. – Сделать, значит. А я не могу ничего сделать. Если вы спуститесь в анатомичку, то увидите, что там никого нет. Там должен быть я, но вместо этого я тут, спорю с вами на пустом месте, даже не успев закрыть шкаф с документами.

– Тогда больше вас не отвлекаю, – произнес Гордон и открыл дверь.

– Мици! – завопил Пазар. – Позвоните в министерство сию секунду и отыщите кого-нибудь, с кем я смогу поговорить.

Гордон спустился по лестнице в подвал, поспешил к выкрашенному в белый цвет металлическому шкафчику с протоколами и после нескольких минут поисков наконец нашел протокол на двух страницах и его копии. Взял себе одну, сунул во внутренний карман и через пару минут уже садился на пятый трамвай. Когда трамвай подъехал к кольцевому проспекту Короля Леопольда, репортер уже проштудировал весь документ.



Двери доходного дома были открыты, Гордон поднялся на четвертый этаж и остановился у двери. Постучался. Сильнее. Еще сильнее. Наконец, он начал колотить в дверь. И только размахнулся, чтобы очередной раз ударить, как услышал копошение за дверью. Сделал шаг назад. Сначала открылось окошко, а затем и дверь. Рыжая Марго щурясь посмотрела на Гордона – у нее в квартире было абсолютно темно. Женщина резко подняла руку к глазам и заговорила хриплым голосом:

– Что вам надо?

– Поговорить о Фанни, – ответил Гордон.

– Приходите через час. Мне нужно собраться. Кто такая Фанни?

– Нет, мы поговорим сейчас.

– Вот еще!

Марго собралась захлопнуть дверь, но Гордон вовремя успел просунуть ногу в дверной проем:

– Поверьте, вам лучше меня впустить, Марго.

Женщина отвела взгляд, затем посмотрела Гордону в глаза. Затем все же отпустила дверь и скрылась в темноте квартиры. Гордон проследовал за ней.

– Можете даже ничего не говорить, если не хотите, – сказал он повернувшейся к нему спиной Марго.

– Знаю, могу спокойно лежать на спине, я ничего не почувствую, вы все сами сделаете, а мне даже двигаться не надо, – отозвалась та.

Она шагнула к окну, немного раздвинула занавески. Сняла с торшера наскоро брошенное покрывало. Гордон заметил, что в комнате царит такой же беспорядок, как и в прошлый раз: на сдвинутом в сторону кофейном столике – стаканы, окурки, в креслах – одежда. Гордон подвинул одежду и сел в кресло. Марго села в кресло напротив. Лохматая, с синяками под глазами, видно было, что она нацепила халат второпях. Когда она наклонилась, халат слегка разъехался. Она взяла наполовину выкуренную сигарету и потянулась за спичками. Но коробок был пуст, поэтому она раздраженно швырнула его на стол. Гордон полез в карман, достал зажигалку и протянул огонь Марго. Женщина наклонилась. Под халатом у нее ничего не было. Она вдохнула дым и посмотрела на гостя, который держал зажигалку лишь на секунду дольше положенного, вдохнула дым, откинулась на спинку кресла, прикрыла ноги халатом, на груди же халат запахнула не полностью. Улыбнувшись, Марго принялась рассматривать Гордона сквозь пелену дыма. Гость тем временем тоже закурил.

– Хотите выпить? – спросила Марго и запустила руку в волосы.

– В такое время не пью, – ответил Гордон.

– А вам бы не помешало, – заметила женщина. – Вижу, вам хорошенько досталось.

– Правильно видите.

Марго, сощурив глаза, смотрела на Гордона. Тот выдержал ее взгляд, затем отвел глаза.

– А вам очень идет этот шрам на лице, – заговорила хозяйка.

Мужчина откинулся на спинку кресла.

– Измученное лицо делает вас еще более привлекательным, – продолжила она и медленно сдвинулась на край кресла. От этого движения халат снова раскрылся, левая грудь наполовину оголилась. Гордон смотрел на женщину, видя в ее глазах проснувшееся желание, и мог только догадываться, о чем идет речь.

– Более привлекательным? – переспросил репортер.

– Именно, – медленно ответила Марго и, застенчиво запахнув халат, так же медленно встала.

Мягкими неторопливыми шагами она подошла к Гордону и встала за креслом, в котором он сидел. Наклонилась вперед и пробежалась обеими руками по его груди.

– Почему бы… – начала она и сунула левую руку Гордону под рубашку. – Почему бы вам не пойти со мной в спальню? – прошептала она ему на ухо. – Вам понравится.

Марго выпрямилась и пошла в спальню. Гордон поправил рубашку и развернулся. Женщина стояла в дверях спальни, спиной к нему. Заученным движением она спустила халат на плечи, выпрямила руки назад и позволила одежде соскользнуть на пол. Гордон поднялся, чтобы посмотреть на ее округлые ягодицы, бедра и красивые плечи. Тогда Марго развернулась и прислонилась к дверному косяку. Ее грудь по-женски мягко опустилась, но соски оставались твердыми. Она постояла так, пожалуй, пару секунд, повернулась спиной, зашла в комнату, и Гордон услышал скрип кровати. Он подошел к столику у окна, налил джин в два более-менее приемлемых стакана и пошел в спальню.