Будет кровь

1


Пайнборо — населенный пункт неподалеку от Питсбурга. Хотя большая часть западной Пенсильвании — страна фермеров, Пайнборо может похвастаться процветающим деловым центром и почти сорока тысячами жителей. После пересечения муниципальной границы в глаза первым делом бросается гигантское бронзовое сооружение сомнительной культурной ценности (хотя местным скульптура, похоже, нравится). Если верить установленному щиту, это «САМАЯ БОЛЬШАЯ В МИРЕ СОСНОВАЯ ШИШКА». Тут же съезд на площадку, где желающие могут отдохнуть, перекусить и сфотографироваться. Многие так и делают, некоторые сажают детей, что помладше, на чешуйки шишки (на маленькой табличке надпись «Пожалуйста, не сажайте на «Сосновую шишку» детей тяжелее 50 фунтов»). Этот день слишком холодный для пикников, биотуалеты уже увезли (до следующего сезона), и бронзовое сооружение сомнительной культурной ценности опутано мигающими рождественскими лампочками.

Неподалеку от гигантской шишки, ближе к первому светофору, за которым начинается деловой центр, находится средняя школа имени Альберта Макриди, в которой учатся почти пятьсот учеников седьмого, восьмого и девятого классов: в этом округе учителя не бастуют.

Восьмого декабря, без четверти десять, фургон компании «Пенсильванская быстрая доставка» сворачивает и останавливается на круговой подъездной дорожке школы. Водитель вылезает из кабины, минуту-другую стоит у переднего бампера грузовика, сверяясь с планшетом. Потом поправляет очки, сползшие с узкой переносицы, приглаживает усы и обходит фургон сзади. Порывшись в кузове, достает посылку: куб со стороной примерно три фута. Несет он ее легко, то есть посылка не слишком тяжелая.

На двери табличка с предупреждением: «ВСЕ ПОСЕТИТЕЛИ ДОЛЖНЫ СООБЩИТЬ О СВОЕМ ПРИБЫТИИ И ПОЛУЧИТЬ РАЗРЕШЕНИЕ НА ВХОД». Водитель нажимает кнопку аппарата внутренней связи, и миссис Келлер, школьный секретарь, спрашивает, чем она может помочь.

— У меня посылка для какого-то… — Водитель наклоняется, чтобы присмотреться к наклейке. — Ничего себе. Похоже на латынь. Немо… Немо Импун… или Импуни…

Миссис Келлер помогает ему:

— Общество «Nemo Me Impune Lacessit».

На экране видеомонитора она видит облегчение на лице водителя.

— Как скажете. Но слово «общество» точно есть. И что это означает?

— Скажу внутри.

Миссис Келлер улыбается, когда водитель, миновав рамку металлодетектора, входит в главный офис и ставит посылку на стол. Она вся в наклейках: несколько рождественских елей, остролист, Санты, множество играющих на волынках шотландцев в килтах и традиционных шапках Черной стражи.

— Итак. — Водитель снимает считыватель с ремня и направляет на наклейку с адресом. — Что означает «немо ми импуни», если по-простому?

— Это шотландский национальный девиз, — отвечает миссис Келлер. — Он означает «Никто не тронет меня безнаказанно». Класс «Текущие события», который ведет мистер Грисволд, дружит со школой в Шотландии, под Эдинбургом. Они переписываются по электронной почте и общаются на «Фейсбуке». Шотландские школьники болеют за «Питсбург пайретс», наши — за футбольный клуб «Баки тисл». Ученики класса «Текущие события» смотрят игры на «Ютьюбе». Они называют себя обществом «Nemo Me Impune Lacessit». Вероятно, это была идея мистера Грисволда. — Она всматривается в обратный адрес на наклейке. — Да, средняя школа Ренхилла. Отметка таможни и все такое.

— Готов спорить, рождественские подарки, — говорит водитель. — Должны быть. Потому что посмотрите сюда. — Он поворачивает коробку и показывает надпись на другой стороне: «НЕ ВСКРЫВАТЬ ДО 18 ДЕКАБРЯ». Большие буквы, перед первой и после последней — по шотландцу с волынкой.

Миссис Келлер кивает.

— Это последний день учебы перед рождественскими каникулами. Господи, надеюсь, что детки Грисволда тоже им что-то послали.

— Как думаете, что за подарки посылают шотландские детишки американским?

Она смеется.

— Надеюсь, что не хаггис.

— Это что? Опять латынь?

— Баранье сердце, — отвечает миссис Келлер. — А также печень и легкие. Я знаю, потому что муж возил меня в Шотландию на десятилетие нашей свадьбы.

Водитель корчит гримасу, которая вновь вызывает у нее смех, потом просит расписаться в окошке считывателя. Что миссис Келлер и делает. Он желает ей хорошего дня и веселого Рождества. Она отвечает ему тем же. После его ухода подзывает болтающегося в коридоре подростка (разрешения на выход из класса у него нет, но миссис Келлер оставляет это нарушение без внимания), чтобы тот отнес коробку в кладовку между библиотекой и учительской на первом этаже. Мистеру Грисволду она рассказывает о посылке в перерыве на ланч. Он говорит, что заберет ее в свой класс в половине четвертого, после последнего звонка. Забери он посылку сразу после ланча, жертв было бы больше.

Американский клуб средней школы Ренхилла не посылал рождественской посылки ученикам школы имени Альберта Макриди. И компании «Пенсильванская быстрая доставка» не существовало. Грузовик, который позднее нашли брошенным, украли с парковки торгового центра вскоре после Дня благодарения. Миссис Келлер будет корить себя за то, что не обратила внимания на отсутствие у водителя бейджа с именем и фамилией, как и на то, что считыватель, нацеленный на наклейку с адресом, не пикнул, как пикали считыватели, которыми пользовались водители «Ю-Пи-Эс» или «Федэкс», потому что был подделкой. Поддельной оказалась и отметка таможни.

Полиция заверит ее, что любой упустил бы такие мелочи и у нее нет причин считать себя ответственной за случившееся. Но она считает. Система безопасности школы хороша: камеры наблюдения, запирающаяся после начала занятий входная дверь, металлодетектор, — но это техника, и ничего больше. А вот миссис Келлер — человеческая часть уравнения (или была ею), страж у ворот, и она подвела школу. Подвела детей.

Миссис Келлер чувствует, что ампутированная рука — лишь начало искупления вины.





2


Уже без четверти три, и Холли Гибни готовится к часу, в течение которого всегда счастлива. Да, это говорит о грубых вкусах, но она все равно наслаждается этими шестьюдесятью минутами у телевизора по будням и старается сделать так, чтобы офис детективного агентства «Найдем и сохраним» (новый, с иголочки, на пятом этаже Фредерик-билдинг в деловом центре города) пустовал с трех до четырех часов дня. Поскольку она — босс, хотя в это ей до сих пор верится с трудом, добиться этого несложно.

Сегодня Пит Хантли, ставший ее партнером по бизнесу после смерти Билла Ходжеса, пытается разыскать беглянку, объезжая городские ночлежки для бездомных. Джером Робинсон, взявший годовой академический отпуск в Гарварде с тем, чтобы превратить сорокастраничную курсовую работу по социологии в — он на это надеется — полноценную книгу, тоже работает в «Найдем и сохраним», но неполный день. Сегодня он в южной части города, разыскивает украденного золотистого ретривера по кличке Везунчик, которого могли оставить в собачьем питомнике в Янгстауне, Акроне или Кантоне после того, как хозяева Везунчика отказались заплатить выкуп в десять тысяч долларов. Конечно, пса могли выпустить в сельской глубинке Огайо или убить, но, возможно, обошлось без крайностей. Кличка собаки — хороший знак, сказала Холли Джерому. И добавила, что надеется на лучшее.

«Надежда, которая всегда с Холли», — улыбнулся Джером.

«Совершенно верно, — кивнула она. — А теперь отправляйся. И привези пса».

Холли прикидывает, что у нее неплохие шансы остаться в одиночестве до конца рабочего дня, но на самом деле ее волнует только один час, с трех до четырех. Поглядывая на часы, она пишет резкое электронное письмо Эндрю Эдвардсу, клиенту, который тревожился, что его партнер пытается вывести деловые активы. Как выяснилось, партнер ни в чем не провинился, но сделанную работу положено оплачивать. «Это наше третье напоминание, — пишет Холли. — Пожалуйста, оплатите счет, чтобы нам не пришлось передавать решение этого вопроса коллекторскому агентству».

Холли знает, что ее письма звучат гораздо убедительнее с «наше» и «нам», чем с «мое» и «мне». Она над этим работает, но, как говорил ее дедушка, «Рим строился не один день, и Филадельфия тоже».


Она отправляет электронное письмо — вжик — и выключает компьютер. Смотрит на часы. Без семи три. Идет к маленькому холодильнику и достает бутылку диетической колы. Ставит на картонную подставку, какие их фирма раздает в рекламных целях («ВЫ ТЕРЯЕТЕ, МЫ НАХОДИМ, ВЫ В ВЫИГРЫШЕ»), потом открывает верхний левый ящик стола. Там, под стопкой уже никому не нужных деловых бумаг, припрятан пакет «Сникерс байтс». Холли достает шесть, по одному мини-батончику на каждую рекламную паузу во время шоу, разворачивает и кладет рядком.

Без пяти три. Она включает телевизор, но убирает звук. На экране кривляется Мори Пович, зажигая свою студийную аудиторию. Вкусы у Холли, возможно, грубые, но не настолько. Она подумывает, а не съесть ли один из «Сникерсов» прямо сейчас, но говорит себе, что надо подождать. Едва успевает похвалить себя за выдержку, как слышит шум поднимающегося лифта и закатывает глаза. Наверняка Пит. Джером далеко на юге.

Точно, Пит, с широкой улыбкой на лице.

— О, счастливый день, — говорит он. — Кто-то наконец-то заставил Эла прислать мастера…

— Эл ни при чем, — отвечает Холли. — Мы с Джеромом сами справились. Мелкая неисправность.

— Как…

— Отошел контакт. — Холли не упускает часы из вида: без трех минут три. — Все сделал Джером, но я тоже смогла бы. — Как обычно, честность заставляет ее уточнить: — Во всяком случае, я так думаю. Нашел девушку?

Пит поднимает руки с оттопыренными большими пальцами.

— В «Санрайз-Хауз». Первым делом заехал туда. Хорошие новости: она хочет домой. Уже позвонила матери, которая едет, чтобы забрать ее.

— Ты уверен? Или она так тебе сказала?

— Она звонила в моем присутствии. Я видел слезы. Можно не сомневаться, Холли. Я только надеюсь, что мамаша не окажется такой же прижимистой, как этот Эдвардс.

— Эдвардс заплатит, — говорит Холли. — Я в этом не сомневаюсь. — На экране Мори сменяет танцующая бутылочка с лекарством от поноса. По мнению Холли, реклама интереснее. — А теперь помолчи, Пит. Мое шоу начинается через минуту.

— Господи, ты все еще смотришь этого парня?

В ответ он получает испепеляющий взгляд.

— Ты можешь остаться, Пит, но если ты намерен отпускать саркастические замечания и портить мне настроение, я бы хотела, чтобы ты ушел.

Будь уверена в себе, любит говорить ей Элли Уинтерс. Ее психотерапевт. Непродолжительное время Холли ходила к другому психотерапевту, мужчине, написавшему три книги и много научных статей. По причинам, отличным от демонов, которые преследовали ее с подростковых времен. С доктором Карлом Мортоном она говорила о недавних демонах.

— Никаких саркастических замечаний, все понял, — отвечает Пит. — Поверить не могу, что ты и Джером обошлись без Эла. Так сказать, взяли быка за рога. Ты молодец, Холли.

— Вырабатываю уверенность в себе.

— И весьма успешно. В холодильнике есть кола?

— Только диетическая.

— Фу. Вкус у нее…

— Тихо.

Три часа. Холли включает звук, и музыкальная заставка заполняет офис. «The Bobby Fuller Four» поет «I Fought the Law». На экране — зал судебных заседаний. Присутствующие — тоже студийная аудитория, как у Мори, но более цивилизованная — хлопают в такт мелодии, и ведущий объявляет:

— Если совесть нечиста, оставайся в стороне, Лоу Джон уже в суде!

— Всем встать! — восклицает Джордж, судебный пристав.

Присутствующие в зале суда встают, продолжая хлопать и раскачиваться, когда судья Джон Лоу выходит из своего кабинета. Ростом шесть футов и шесть дюймов (Холли знает это из номера журнала «Пипл», который прячет даже более тщательно, чем «Сникерс байтс»), лысый, как бильярдный шар-восьмерка… хотя скорее темно-шоколадный, чем черный.

На нем просторная мантия, которая колышется из стороны в сторону, когда он быстрым шагом идет к своей скамье. Хватает молоток и стучит по столу, как метроном, сверкая всеми тридцатью двумя белоснежными зубами.

— Ох, мой дорогой Иисус в моторизированной инвалидной коляске, — ворчит Пит.

Он получает еще один испепеляющий взгляд Холли. Одной рукой зажимает рот, другой машет: мол, каюсь, каюсь.

— Садитесь, садитесь, — говорит судья Лоу. На самом деле его зовут Джералд Лоусон; об этом Холли тоже знает из «Пипла». Присутствующие в зале суда садятся. Холли нравится судья Лоу, потому что он прямой и открытый, не то что ехидная и придирчивая судья Джуди. Он сразу берет быка за рога, как делал Билл Ходжес… Хотя судья Джон Лоу не заменяет ей детектива, и не только потому, что он — вымышленный персонаж из телешоу. Прошли годы после смерти Билла, но Холли его по-прежнему недостает. Все произошедшие с ней изменения, все ее достижения — заслуга Билла. Второго такого нет, хотя Ральф Андерсон, полицейский детектив и ее друг из Оклахомы, очень на него похож.

— Что у нас сегодня, Джорджи, мой полукровный брат? — Присутствующие давятся смехом. — Гражданское дело или уголовное?

Холли знает, что едва ли один судья может рассматривать и те дела, и эти, да еще каждый день новые, но не возражает: все дела интересные.

— Гражданское, судья, — отвечает Джорджи, судебный пристав. — Истица — миссис Рода Дэниелс. Ответчик — ее бывший муж, Ричард Дэниелс. Предмет иска — опека над семейным псом по кличке Плохиш.

— Собачье дело, — вставляет Пит. — Совсем как у нас.

Судья Лоу опирается на молоток, ручка у которого очень длинная.

— Плохиш в здании суда, дорогой мой Джорджи?

— В комнате для свидетелей, судья.