Будет кровь

[Пауза.]

Я забегаю вперед. Извини. Давай поглядим, удастся ли мне изложить все по порядку.

В две тысячи восемнадцатом и две тысячи девятнадцатом годах у доктора Либермана был пациент, живший в Портленде, штат Мэн. Этот пациент садился на «Даунистер» — надо полагать, это поезд — и раз в месяц приезжал в Бостон. Дэн Белл, так звали этого пожилого господина, казался доктору Либерману совершенно здравомыслящим, за исключением одного: непоколебимой уверенности в существовании сверхъестественного существа, которое он называл «психическим вампиром». Мистер Белл утверждал, что это существо находится в Америке давно, как минимум шестьдесят лет, а может, гораздо дольше.

Либерман побывал на лекции, которую доктор Мортон прочитал в Бостоне. Прошлым летом, в две тысячи девятнадцатом году. По ходу лекции доктор Мортон подробно описал случай «Каролины Х.». Другими словами, мой. Предложил присутствующим, у которых были пациенты с аналогичными бредовыми идеями, связаться с ним, как я его и просила. Либерман связался.

Ты понимаешь? Мортон говорил о моем случае, как я его и просила. Он интересовался, а не было ли у присутствующих врачей пациентов, которые утверждали примерно то же, что и я, опять же, как я его и просила. Но потом шестнадцать месяцев не связывал меня с Либерманом, хотя я практически умоляла его это сделать. Его удерживали этические нормы, а также кое-что еще. Я к этому подойду.

Вчера доктор Либерман вновь позвонил доктору Мортону. Его пациент из Портленда какое-то время у него не появлялся, и он решил, что больше его не увидит. Но на следующий день после взрыва в школе Макриди пациент вдруг позвонил и попросил экстренно его принять. По голосу чувствовалось, что он чрезвычайно взволнован, и Либерман выделил ему время. Пациент, Дэн Белл, как я теперь знаю, заявил, что взрыв школы Макриди — дело рук этого психического вампира. Он был так расстроен, что доктор Либерман подумал о срочной принудительной госпитализации в психиатрическую клинику, хотя бы на короткое время. Но мужчина успокоился и сказал, что ему необходимо обсудить свои идеи с человеком, который известен ему как Каролина Х.

Тут мне нужно свериться со своими записями.

[Пауза.]

Сверилась. Здесь я хочу процитировать доктора Мортона, насколько смогу точно, потому что речь о другой причине, которая удерживала его от звонка мне.

Он сказал: «Я не звонил вам не только по этическим соображениям. Опасно сводить вместе людей с одинаковыми бредовыми идеями. Обычно они индуцируют друг друга, что может превратить неврозы в полноценные психозы. Это документально подтверждено».

«Тогда почему вы позвонили?» — спросила я.

«Потому что большая часть вашей истории основана на фактах, — ответил он. — Потому что в какой-то степени это вызов моей устоявшейся системе взглядов. И потому что пациент Либермана уже узнал о вас, не от своего психотерапевта, а из статьи, которую я написал для журнала «Сайкиэтрик куотерли». Он сказал, что Каролина Х. его поймет».

Теперь ты понимаешь, что я подразумеваю под силой добра, Ральф? Дэн Белл пытался меня найти, как я пыталась найти его, даже не зная о его существовании.

«Я дам вам телефоны доктора Либермана, рабочий и мобильный, — сказал доктор Мортон. — Он решит, соединять вас со своим пациентом или нет». Потом он спросил, есть ли у меня какие-то мысли по части взрыва в средней школе в Пенсильвании. Мысли, напрямую связанные с нашими обсуждениями на сессиях. В этом он себе льстил, потому что никаких обсуждений не было: я говорила, а Мортон слушал. Я поблагодарила его за то, что он связался со мной, но на вопрос не ответила. Полагаю, я была вне себя из-за того, что он так долго мне не звонил.

[Вздох.]

Нет, «полагаю» я могла бы и опустить. Мне еще следует поработать над своим гневом.

Скоро мне придется прерваться, но осталось не так уж много, чтобы окончательно ввести тебя в курс дела. Я позвонила Либерману на мобильник, потому что был вечер. Представилась как Каролина Х. и попросила дать мне имя и фамилию пациента и его контактный номер. Он дал, но неохотно.

Сказал: «Мистер Белл очень хочет поговорить с вами, и, тщательно все обдумав, я решил пойти ему навстречу. Он глубокий старик, и по сути это его последнее желание. Хотя должен добавить, что, если не считать его фиксации на этом так называемом психическом вампире, он совершенно не страдает от снижения когнитивных способностей, какое мы часто наблюдаем у пожилых».

Конечно, я сразу подумала о дяде Генри, Ральф, у которого Альцгеймер. В прошлые выходные мы отправили его в дом престарелых. И мне от этого очень грустно.

Либерман сказал, что мистеру Беллу девяносто один год, последний приезд в Бостон дался ему очень тяжело, хотя его сопровождал внук. Он сказал, что у мистера Белла целый букет хронических заболеваний, худшее из которых — хроническая сердечная недостаточность. Он сказал, что при других обстоятельствах тревожился бы из-за того, что разговор со мной усилит невротическую фиксацию и причинит вред в остальном творческой и продуктивной жизни, но, учитывая текущие возраст и состояние мистера Белла, это вряд ли станет проблемой.

Ральф, возможно, это субъективное мнение, но я сочла доктора Либермана весьма напыщенным. Однако сказанное им в конце нашего разговора тронуло меня, и эти слова я хорошо запомнила. Он сказал: «Этот старик очень напуган. Постарайтесь не напугать его еще сильнее».

Не знаю, смогу ли я, Ральф. Я тоже напугана.

[Пауза.]

Народу прибавляется, и мне пора на посадку, поэтому я заканчиваю. Я позвонила мистеру Беллу, представилась Каролиной Х. Он спросил мое настоящее имя. Это был мой Рубикон, Ральф, и я его перешла. Сказала, что меня зовут Холли Гибни, и спросила, могу ли приехать и повидаться с ним. Он сказал: «Если речь пойдет о взрыве школы и о том существе, что называет себя Ондовски, то как можно быстрее».





7


С пересадкой в Бостоне Холли прибывает в аэропорт Портленда незадолго до полудня. Снимает номер в «Эмбасси сьютс» и звонит Дэну Беллу. После пяти или шести гудков задается вопросом, а вдруг старик умер этой ночью, оставив без ответов ее вопросы о Чарлзе Ондовски по прозвищу Чет. Если допустить, что у старика действительно были какие-то ответы.

Она уже собирается оборвать звонок, когда трубку снимают. Не Дэн Белл, а мужчина помоложе.

— Алло?

— Это Холли, — говорит она. — Холли Гибни. Хотела узнать, когда…

— О, мисс Гибни! Да хоть сейчас. У дедушки хороший день. После разговора с вами он спал всю ночь, а я не помню, когда такое было в последний раз. Адрес у вас есть?

— Лафайетт-стрит, дом девятнадцать.

— Совершенно верно. Я — Брэд Белл. Когда вас ждать?

— Как только поймаю «Убер». — И съем сэндвич, думает она. Сэндвич ей не помешает.






8


Едва она проскальзывает на заднее сиденье «Убера», звонит мобильник. Джером. Хочет знать, где она, что делает и не нужна ли ей помощь. Ей жаль, но дело сугубо личное, отвечает Холли. Говорит, что все расскажет позже, если сможет.

— Насчет дяди Генри? — спрашивает он. — Ты узнала о каком-то новом способе лечения и поехала разбираться? Так думает Пит.

— Нет, дядя Генри ни при чем. — Но Белл тоже старик, думает она. Который может пребывать — а может и не пребывать — compos mentis[23]. — Джером, я не могу сейчас об этом говорить.

— Хорошо. У тебя все в порядке?

Это хороший вопрос, и Холли полагает, что Джером вправе его задать, поскольку помнит, какая она, когда не в порядке.

— У меня все хорошо. — И добавляет, чтобы показать, что не утратила связи с реальностью: — Не забудь сказать Барбаре о фильмах про частных детективов.

— Уже сделано, — отвечает он.

— Скажи ей, что она, возможно, не сможет использовать эти материалы в своей работе, но они обеспечат важный фон. — Холли замолкает, улыбается. — И смотреть их — одно удовольствие.

— Я ей все скажу. Ты уверена…

— У меня все хорошо, — говорит Холли, но, обрывая разговор, думает о человеке… существе… с которым она и Ральф столкнулись в пещере, и по ее телу пробегает дрожь. Ей страшно даже думать об этом существе, а если есть и другое, как она сумеет противостоять ему в одиночку?





9


И уж конечно, она не сможет противостоять этому существу в паре с Дэном Беллом, который весит восемьдесят фунтов и сидит в инвалидном кресле с прикрепленным к нему кислородным баллоном. Он — человек-тень, с большим лысым черепом и темно-лиловыми мешками под яркими, но очень усталыми глазами. Он и его внук живут в красивом старом особняке, обставленном красивой старой мебелью. Портьеры в просторной гостиной раздвинуты, в окна вливается холодный свет декабрьского солнца. Однако запахи, пробивающиеся сквозь аромат освежителя воздуха («Глейд — чистое белье», если она не ошибается), безусловно, напоминают запахи, упрямые и навязчивые, которые Холли явственно чувствовала в вестибюле центра ухода за престарелыми «Пологие холмы»: «Мастерол», «Бенгей», тальковая присыпка, моча, приближающийся конец жизни.

Ее проводит в гостиную внук Белла, мужчина лет сорока, манеры и одежда которого забавно старомодны, почти аристократичны. В прихожей висит полдюжины карандашных портретов в рамах, лица четырех мужчин и двух женщин, профессиональные, определенно одного мастера. По мнению Холли, они не гармонируют с обстановкой дома: лица на портретах весьма неприятные. В гостиной над камином, в котором горит уютный огонь, висит картина гораздо больших размеров. На этой картине маслом изображена красивая молодая женщина с веселыми черными глазами.

— Моя жена, — говорит Белл надтреснутым голосом. — Давно умерла, и мне так ее недостает. Добро пожаловать в наш дом, мисс Гибни.

Он едет к ней, тяжело дышит от усилий, которые для этого требуются, но когда внук делает к нему шаг, чтобы помочь, Белл отмахивается. Протягивает руку, из-за артрита напоминающую скрюченную сухую ветку. Холли осторожно пожимает ее.

— Вы уже пообедали? — спрашивает Брэд Белл.

— Да, — отвечает Холли. Торопливо заглотнула сэндвич с куриным салатом, пока ехала из отеля в этот престижный район.

— Хотите чаю или кофе? О, и у нас есть пироги от «Двух толстых котов». Они изумительные.

— С удовольствием выпью чаю, — отвечает Холли. — Без кофеина, если у вас такой есть. И от пирога не откажусь.

— Мне тоже чай и кусок пирога, — говорит старик. — Яблочного или черничного, без разницы. И я хочу настоящий чай.

— Уже несу, — говорит Брэд, оставляя их.

Дэн Белл тут же наклоняется вперед, сверлит взглядом Холли и произносит заговорщическим шепотом:

— Брэд — законченный гей, знаете ли.

— Ох, — вырывается у Холли. На ум приходит только: Я так и подумала, — но это прозвучало бы грубо.

— Законченный гей. Но гений. Помогал мне в моих изысканиях. Я мог не сомневаться — и не сомневался, — но Брэд предоставил доказательства. — Старик нацеливает на нее палец, подчеркивая каждый слог: — Бес… спор… ные.

Холли кивает и садится на вольтеровское кресло. Колени вместе, сумка на коленях. Она склоняется к мысли, что Белл действительно угодил в тиски невротической фиксации, а она угодила в тупик. Ее это не раздражает и не приводит в отчаяние. Наоборот — она испытывает облегчение. Потому что если у него невротическая фиксация, то и у нее, возможно, тоже.

— Расскажите мне о вашем существе. — Дэн еще сильнее наклоняется вперед. — В статье доктор Мортон пишет, что вы называете его чужаком. — Он смотрит на нее не отрываясь яркими усталыми глазами. Холли приходит на ум образ мультяшного стервятника, сидящего на толстой ветви.

И хотя когда-то ей было крайне трудно, практически невозможно не делать того, о чем ее просили, она качает головой.

Он разочарованно откидывается на спинку кресла.

— Не расскажете?

— Вы знаете большую часть моей истории из статьи доктора Мортона в «Сайкиэтрик куотерли» и из видео, которые могли видеть в Сети. Я приехала, чтобы выслушать вашу историю. Вы назвали Ондовски существом, оно. Я хочу знать, откуда у вас такая уверенность, что он — чужак.

— Чужак — хорошее прозвище для него. Очень хорошее. — Белл поправляет съехавшую канюлю. — Очень хорошее. Я вам все расскажу за чаем с пирогами. Мы поднимемся наверх, в мастерскую Брэда. Я расскажу вам все. Вас это убедит. О да.

— Брэд…

— Брэд знает все, — говорит Дэн, небрежно махнув рукой-веткой. — Хороший мальчик, гей или нет. — Холли успевает подумать, что даже мужчины на двадцать лет старше Брэда будут мальчиками, когда тебе за девяносто. — И умный. И можете не рассказывать мне вашу историю, если не хотите… хотя я бы с удовольствием уточнил некоторые подробности, которые меня интересуют. Но прежде чем я расскажу вам все, что знаю, я настаиваю на том, чтобы вы сказали мне, почему у вас возникли подозрения насчет Ондовски.