Будьте моей семьей

Красота, конечно, но не до нее было. Совсем не до нее.

В аэропорту Аркадий Викторович представил Арине своего шофера, солидного, спокойного, уверенного в себе мужчину лет пятидесяти, Константина Андреевича. Когда же они подъехали к дому, навстречу им вышла приятная, улыбчивая женщина, лет где-то за сорок, и отец представил ее:

– Знакомься, Арина, это наша незаменимая и прекрасная помощница по хозяйству Марина Максимовна.

– Очень приятно, – первой протянула руку Арина.

– Здравствуйте, – улыбнулась приветливо женщина, пожимая предложенную руку. – Очень рады, – и вдруг добавила прямо со слезой: – Мы вас очень ждали. Очень.

Арина даже немного напряглась от этого странного поведения.

– Марина Максимовна, – обратился к помощнице Аркадий Викторович, – Ариша с дороги, ей надо умыться, перевести дух, привести себя в порядок, проводите ее в комнату и помогите сориентироваться в доме.

Внутри, слава богу, обстановка не слепила роскошью, а была достаточно лаконичной, но не строгой, приятной, уютной и очень комфортной, и становилось как-то сразу понятно, что этот дом любят, в нем именно что живут, а не красуются на фоне обстановки.

Арина даже дыхание перевела незаметно, потому что раньше внутренне напряглась от этого импозантного вида отца – человека, давно привыкшего жить обеспеченно, от этого вальяжного Константина Андреевича за рулем дорогого, престижного автомобиля, а тут оказалось все не так печально и напряжно – теплый, уютный, располагающий дом без всякой помпезности.

Она не могла бы ответить самой себе, чего ожидала от встречи с отцом, каким мысленно рисовала его себе. Всякое предполагала она – от скромного работяги до… наверное, вот такого, как есть, – с домом, шофером и прислугой.

Да еще это его «мы ждали, мы готовились», и она подумала, что это «мы» предполагает наличие семьи – жены, детей.

Хотя все еще возможно и до конца непонятно. Может, семья и наличествует на самом деле и прибудет позже, занятая до поры важными делами.

Охо-хошеньки!

Арина посмотрела на себя в зеркало над умывальником в великолепной ванной комнате, соседствующей с большой, шикарной спальней, в которую ее определили. Потом она еще посмотрит более придирчивым взглядом обстановку. На первый, беглый взгляд ей все очень нравилось, а там увидим. А сейчас очень хотелось есть, аж подташнивало от голода.

Умывшись по-быстрому и приведя себя в порядок на скорую руку, Арина спустилась на первый этаж в большую гостиную-столовую, расположенную в самом центре дома.

Стол был накрыт всего на две персоны, но богато. Отец встретил ее у лестницы и пригласил широким жестом руки:

– Ну что, давай пообедаем? Марина Максимовна расстаралась, решив с ходу порадовать и угостить тебя дарами нашего края. А дары эти, как известно, в основном морские.

Он поухаживал за дочерью, галантно отодвинув перед ней стул, и занял место во главе стола.

– Крабов любишь?

– Наверное. – Арина все никак не могла расслабиться, невольно смущаясь, тушуясь и чувствуя сковывающую неловкость. – Я ела их несколько раз и только в салатах.

– Вот сегодня и определишься. Свежего нет, не сезон, но Марина Максимовна сама делает засолки, когда идет вылов краба. И сегодня у нас краб представлен в нескольких блюдах.

– Ух ты, – без особого восторга произнесла Арина.

– Ариш, – внезапно попросил отец, – расслабься, пожалуйста, и чувствуй себя как дома, а не в гостях. И постарайся не нервничать.

– Я постараюсь, – кивнула она, – но это сложно. – И пояснила несколько путано: – Мы давно не виделись. Я тебя совсем не знаю, мне сложно.

– Да, – кивнул он, – я понимаю. И все же постарайся расслабиться. Расскажи мне о своем бизнесе. В общих чертах я знаю, как все это вышло и получилось, мне Анна Григорьевна рассказывала, но хотелось бы услышать, что называется, из первых уст и подробности.

– Тебе на самом деле интересно или это просто прием такой, чтобы сгладить нашу общую неловкость? – несколько задиристо спросила Арина.

– Мне интересно абсолютно все про тебя и твою жизнь, – очень серьезно ответил Аркадий Викторович и посмотрел ей в глаза.

– Ну хорошо, – шумно вздохнув, согласилась Арина, – значит, про бизнес.

И начала рассказывать про случай с днем рождения Никитки, в общем-то, изменивший ее жизнь, про то, как она начинала, как развивала свое дело. И постепенно, исподволь и очень умело направляемая вопросами отца, и не заметила, как увлеклась, рассказывая о своем коллективе, о достоинствах и недостатках каждого, о своих успехах на данный момент и какие мысли-идеи имеет по поводу дальнейшего развития.

И великолепный обед пролетел за их разговором совершенно незаметно.

– Так, – вдруг опомнилась Арина, сообразив, что проболтала достаточно продолжительное время, опомнившись, когда Марина Максимовна забрала стоявшую перед ней и давно опустевшую тарелку. – Кажется, я несколько увлеклась. Думаю, я пролетела свыше шести тысяч километров не для того, чтобы болтать о себе и своей жизни.

– Мне было бы очень приятно узнать о твоей жизни поподробней и как можно больше, – улыбнулся ей отец.

И только теперь она заметила, что за время обеда он как-то явно осунулся, побледнел чуть больше прежнего и устал, но определенно старался бодриться.

– Пап, – очень серьезно потребовала объяснений Арина. – Кажется, самое время объяснить, зачем ты меня вызвал? – И спросила напрямик: – Ты болен?

– Я болен, – не стал отпираться Аркадий Викторович, – но я попросил тебя прилететь не из-за своей болезни. Вернее будет сказать: при всех прочих, это обстоятельство оказалось решающим. Мне надо сейчас сделать укол, это не займет много времени, а после мы устроимся поудобней, и я постараюсь тебе все объяснить самым подробным образом.

Действительно, он отсутствовал не более десяти минут, за которые расторопная и энергичная Марина Максимовна успела убрать со стола, категорически отказавшись от предложенной Ариной помощи, и накрыла к чаю небольшой столик у двух кресел, стоявших возле камина.

Отец вернулся чуть более бодрым, чем уходил, указал Арине на кресло, сам сел в соседнее, помощница принесла большой керамический чайник, какую-то закусочку, разлила по чашкам ароматно пахнущий темно-янтарный чай и удалилась.


Аркадий Викторович взял в руки блюдце со стоявшей на нем чашкой, сделал небольшой глоток и долгим, задумчивым взглядом посмотрел на горевшие дрова в камине, которые успела разжечь ну очень скорая домработница.

– Ты знаешь, наверное, чтобы объяснить все обстоятельно и правильно, надо начать с самого начала, с того момента, когда я развелся с твоей мамой и уехал из Москвы, – поставив блюдце с чашкой на столик, начал он явно трудно дававшийся ему рассказ. – Скорее всего, я бы не ушел от Жанны еще несколько лет, так бы и жил с ней. Изменял бы, конечно, не скрываю этой стороны своей натуры, преодолеть которую так и не сумел, но получилось как получилось. Жанна влюбилась, в очередной раз до страсти, пришлось разводиться. В стране девяносто третий год, полный бардак, но в этой беспредельной разрухе рождалось что-то новое, появились иные возможности проявить свои способности, и мне хотелось попробовать эту новую жизнь и себя в ней.

Куда только не забрасывала Аркадия его неуемная натура, ищущая новых знаний, испытаний на прочность, новых применений своим способностям. И каждый раз некий внутренний исследовательский зуд, какая-то неуемность натуры заставляли его срываться с уже обжитого, насиженного места, от устроенности жизни, и вновь нестись куда-то в поисках более интересной реализации новых идей.

Так и промотался по стране больше шести лет, и это в самые непростые девяностые годы. Чего только он не повидал, в каких только ситуациях не побывал и чего только не пришлось ему пройти и испытать в поисках себя, своего дела, своего применения. Несколько раз совершенно реально находился на волоске от гибели, даже ранен был дважды, но это так, попутные, неизбежные издержки в такой-то шальной судьбе.

Но всегда, где бы ни оседал Аркадий на время, – всегда и везде он был востребован как специалист высочайшего уровня, недаром МГУ с отличием закончил и был очень, очень толковым и грамотным человеком, но не только. Обнаружилась вдруг у Аркадия, среди прочих дарований и способностей, в свете новых реалий жизни, эдакая настоящая практическая сметка человека, расположенность к бизнесу и коммерческая жилка, особая смекалка, умение рисковать, при этом четко рассчитывая эти самые риски, и прямо-таки дар управленца.

Вот все это, да помноженное на неуемность его натуры, и дало ему долгие годы удачно заниматься бизнесом, и каких только предприятий Аркадий не затевал, и в каких только бизнесах не участвовал! И всегда успешно, всегда в прибыли, и умудрялся прямо как между струями ливня проскользнуть, пройти по самой грани, общаясь с братками и их соратниками, коррумпированными ментами и чиновниками того времени, и не попал ни под пресс, ни под голимый отстрел.

К тому же не стоит забывать о необычайной востребованности Аркадия у женского пола и все той же его притягательной магии. Женщины все так же продолжали безнадежно обожать Аркашу, помогали всегда всем, чем могли, во всех его делах и начинаниях, и готовы были ради него на многое.

Он принимал предложения их помощи, но никогда внаглую не использовал дам: всегда и сам в ответ делал для женщин многое, и помогал, если требовалось, ну и, разумеется, одаривал ласками по полной и до изнеможения.

Так что взаимовыгодно было у него все с противоположным полом, без обмана. По крайней мере, ему, как мужчине, казалось, что все честно, а что думали женщины по этому поводу – его мало волновало.

Но ни одна привязанность и страсть, ни одна женщина никогда не могла остановить Аркадия и удержать подле себя надолго. Он заводился новой идеей, строил очередное дело, налаживал бизнес, и в какой-то момент ему становилось неинтересно, когда начиналась каждодневная рутина, и он, как правило, продавал свою долю или бизнес целиком, и – фюйть! – только вы его и видели – улетел в другие края за новой идеей и реализацией.

По ходу своей жизни несколько раз был женат, и каждый раз по одной-единственной и традиционной для него причине – «по залету» его пассий.

Вторая после Жанны женитьба закончилась быстро, в связи с выкидышем у его новой жены, после которого Аркадий еще полгода побыл рядом с переживавшей эту беду женщиной, помог ей чем мог: квартиру купил, денег подкинул, потом развелся и уехал дальше за своей «синей птицей».

Третий раз женился, когда жил в Комсомольске-на-Амуре, родился в том браке у него сын Федор. Прожил с женой и сыном два года, потом у женщины кончилось терпение прощать его многочисленные измены. Развелись.

В двухтысячном году Аркадий перебрался во Владивосток и осел в этом городе окончательно и навсегда. Понравилось ему здесь, как-то совпал душой он с этим местом, с Дальним Востоком, с Тихим океаном, с сопками и солеными ветрами, со своеобразным колоритом этого города.

И затеял новое дело, новый бизнес, собрав за семь лет скитаний и многочисленных коммерческих предприятий вполне приличный капитал для любого начинания, да еще и квартиру московскую продал. И бизнес, привычный для специфики этого региона, укрепился и наладился, а дела пошли в гору. И он женился в четвертый раз, все по тому же привычному до смешного поводу – женщина ждала от него ребенка.

И на сей раз женитьба оказалась последней, самой продолжительной и самой необычной.

Его жена Надежда была признанной в городе красавицей – такой славянский тип, редкий для этих мест: натуральная блондинка, хоть и достаточно миниатюрная, но хороша необычайно, все при ней – фигура, формы, стать, одна походка чего стоила – вот буквально не идет, а плывет над землей. Черты лица идеальные, глаза золотисто-зеленые, лучистые, брови дугами, губы… ну что описывать – красавица, и все. И, как большинство красавиц, капризна, надменна, эгоистична, не очень умна, центропупие зашкаливает в сочетании с полным отсутствием самоиронии, да и иронии как таковой в принципе.

Да не свезло девушке влюбиться до одури в залетного красавца Аркадия Ахтырского. И привыкшая по праву своей красоты небывалой получать все, что ей заблагорассудится, заполучила Наденька и Аркашу. И родила ему дочь Алису.



– Аркадий Викторович, – прервала хозяина дома незаметно вошедшая в комнату женщина.

Она подошла настолько тихо, что, услышав ее голос за спиной, Арина от неожиданности вздрогнула всем телом и резко обернулась.

– Простите, – увидев непроизвольную реакцию девушки, извинилась та.

Арина кивнула, принимая извинения, а женщина снова обратилась к Ахтырскому:

– Аркадий Викторович, вам давно надо отдыхать, вы и так сегодня долго были на ногах, переволновались и устали.

– Познакомься, Ариша, это моя медицинская помощница. Она неукоснительно следит за состоянием моего здоровья. Алла Романовна. А это Арина, моя дочь. Впрочем, вы знаете.

– Да, – кивнула женщина и дежурно улыбнулась, пояснив: – Аркадий Викторович вас очень ждал. Как и мы все, кто находится рядом с ним.

– Это приятно, конечно, хотя удивительно и несколько смущает, но я до сих пор не знаю, почему настолько важна наша встреча, кроме очевидного: ты болен, и, видимо, всерьез, – сказала Арина.

– Давай так, – предложил он, – Алла Романовна права, надо бы отдохнуть, к тому же мне пора ставить капельницу. И если тебя не смутит, что я буду лежать под системой, то ты можешь посидеть рядом со мной. Разговаривать мне эта процедура не помешает.

– Да, конечно, – согласилась Арина, – меня не смутит.

– Тогда где-то через полчаса подходи в мою комнату, она на первом этаже, Марина Максимовна тебе покажет.

Арина и сама с удовольствием полежала эти полчаса, только сейчас прочувствовав, насколько устала не столько физически, сколько морально, находясь с того момента, как приземлился самолет, в постоянном, не отпускавшем ее напряжении. И, улегшись на кровать поверх покрывала, буквально заставила себя расслабить все мышцы тела и постараться ни о чем не думать.

У двери в отцовскую комнату Арину с совершенно очевидным намерением что-то сказать поджидала Алла Романовна.

– Арина, – обратилась она напряженным тоном, подтверждая предположения девушки, – я не могу запретить Аркадию Викторовичу нервничать и перенапрягаться, он сам прекрасно знает, что ему это противопоказано и очень вредно. Я понимаю, что он торопится все вам объяснить и поэтому так нервничает. Но постарайтесь его не тревожить понапрасну.

– Я не очень понимаю, что вы хотите мне сказать, – ответила Арина, – и не понимаю, чем именно я могу его тревожить, тем более понапрасну, как вы выразились. Ему нельзя долго разговаривать?

– Разговаривать ему не противопоказано, но ему нельзя нервничать, расстраиваться и перенапрягаться.

– Я вас услышала, – холодно ответила Арина.

И вошла в комнату к отцу. И тормознула на пороге, обнаружив, что он лежит не на роскошной постели, что как-то само собой предполагалось в этом доме, а на медицинской функциональной кровати-трансформере. И у него стоит капельница.

– Так, папа, – строгим тоном потребовала Арина, – объясни, чем ты болен? Что с тобой?