Будущее — дело темное

— Красивый кулон, — чтобы хоть как-то замять неловкость, сказал лорд Вердиш, но на сей раз его улыбка выглядела блеклой и фальшивой. — Семейная реликвия?

Я всей душой надеялась, что он наконец-то освободит дорогу, и уж тем более не была настроена на беседу об украшениях.

— Отец купил у антиквара по случаю моего поступления.

Ложь вырвалась сама собой, причем столь легко и непринужденно, что прозвучала на редкость правдиво.

— Вам очень идет, — как-то непривычно растерянно пробормотал тиронец и наконец-то отступил в сторону. — Позвольте проводить вас?

Вопить «не позволю!» и убегать я посчитала вариантом пусть и желанным, но глупым, а потому лишь кивнула и прошла вперед, тихо радуясь, что конкретно эта дорожка слишком узка для прогулок под ручку. Но и то, должно же мне было хоть в чем-то сегодня повезти?



Неудачные выходные стали началом черной полосы в моей жизни.

Мама уговорила меня отправиться в университет не вечером накануне занятий, а утром, о чем я горько пожалела. Экипаж сломался на полпути, и, пока возница, крепкий и медлительный мужчина, хлопотал вокруг него, я еле сдерживалась, чтобы не пойти пешком. Останавливало лишь осознание того, что все равно опоздаю, а следовательно, лучше встать в сторонке и не нервировать человека, знающего свою работу куда лучше меня. Когда неисправность наконец-то была устранена, стало ясно, что на первую пару я с трудом, но успеваю. И успела бы, не заступи мне дорогу леди Геллея, не пожелавшая пускать в святая святых студентку в запыленном платье. Судя по всему, наш разговор она действительно не помнила… Пока я, скрипя зубами, вспоминала нужное бытовое заклинание и применяла его, рискуя не очистить, а сжечь одежду, драгоценное время истекло. Подавив внезапный, но сильный порыв развернуться и уйти, я все же пошла в аудиторию, надеясь на снисхождение мэтрессы Ноллин. Но, распахнув дверь и перешагнув порог, поняла, что иногда стоит доверять своей интуиции…

Она стояла у стола, высокая, сухопарая, затянутая в строгое желто-зеленое платье, выгодно оттеняющее неаристократично смуглую, но гладкую и бархатистую кожу. В темных волосах, собранных на затылке, выделялись широкие серебряные пряди, и сложно было отделаться от ощущения, что они не настоящие, а выкрашены для создания дополнительного эффекта. Для возраста «столько не живут», по едкому замечанию моего дедушки, леди Вайолетт выглядела неприлично молодо. И памятью, кстати, обладала тоже до неприличия цепкой…

— Сандера Далларен, — растягивая гласные, пропела она неожиданно низким, с легкой хрипотцой, голосом, в целом приятным, но вызывающим не самые милые воспоминания. — Безмерно рада, что вы решили почтить меня своим вниманием!

Я бросила затравленный взгляд на аудиторию. За столами, затаив дыхание, сидел весь наш небольшой факультет, согнанный сюда ради лицезрения знаменитой провидицы. С трудом сглотнув, я перевела взгляд на выжидательно улыбающуюся знаменитость и ровно сказала:

— Доброго дня, леди Вайолетт. Счастлива, что вы все еще находите в себе силы для столь дальних поездок.

«Малолетняя нахалка!» — с легкостью прочитала я по движениям накрашенных персиковой помадой полных губ.

— Займите свое место, леди Далларен, — сухо разрешили мне, заодно намекнув, чтобы я не забывалась.

Да я и не думала даже… Само вырвалось. Надо лучше за собой следить, ибо переводить леди Вайолетт из категории дедушкиных врагов во враги личные не хотелось.

Как не споткнулась под буравящим спину взглядом, не знаю. По сторонам старалась не смотреть — ни сочувствия, ни злорадства видеть не могла, а в том, что лица будущих коллег с избытком выражают и то и другое, сомнений не возникало. Не в первый раз… Переживу.

Лишь сев за свободный стол в самом дальнем углу, я позволила себе перевести дух. Так, самое страшное свершилось — я предстала пред темным взором заклятой врагини Тигора Далларена. О моих способностях, вернее о почти полном их отсутствии, Вайолетт Лиаррон наверняка уже осведомлена — уж кто-кто, а она никогда не явится на встречу, пусть даже и со студентами, неподготовленной. Но ничего… Главное, чтобы не цеплялась. Творец всемогущий, ведь может же случиться чудо? Вдруг провидица увлечется лекцией и попросту забудет о моем существовании?

Пока что все шло неплохо. Леди Вайолетт, величественно покачиваясь на высоченных каблуках, сделавших бы честь любой моднице, прохаживалась перед доской, повествуя о важности провидческого дара и о том, что любая его искра достойна пестования и восхищения. Ведь при должном подходе и неустанной работе из нее однажды непременно возгорится пламя…

Пламя возгорелось на моих ушах, причем под пристальным взором леди Вайолетт, с особым удовольствием повторившей последнюю фразу. Видимо, чтобы до всех дошел ее истинный смысл. Судя по некоторому оживлению и косым взглядам на мой тихий уголок, проблем с восприятием ни у кого не возникло.

Я сидела с каменным выражением лица и идеально ровной спиной, не позволяя чувствам завладеть мной, словно ничего не слышала, не видела, не понимала… И лучше бы действительно не понимала, что это всего лишь легкая разминка перед основным боем.

Чуда захотелось, да? Ох, Санни, пора взрослеть… Чудес не бывает. По крайней мере, они не случаются с теми, кто с поразительным постоянством попадает из одной неприятной ситуации в другую.

Меж тем леди Вайолетт остановилась у стола и небрежно взмахнула ладонью; воздух над столешницей сгустился, обретая очертания, и через несколько мгновений превратился в хрустальную сферу. Большую и наверняка тяжелую — я таких и не видела никогда. В прозрачных ее глубинах клубился туман, и чудилось, что стоит лишь присмотреться и его частички сложатся в картинку, живую и яркую, которую можно рассматривать бесконечно долго…

Я тряхнула головой и зажмурилась, разрушая связь.

— Но ведь шары запрещены, они опасны! — словно издалека послышался изумленный возглас Рэйи.

Глубоко же меня успело утянуть…

— Какая чушь! — усмехнулась леди Вайолетт, и эхо ее слов заметалось в моей отяжелевшей голове.

Чушь… И в самом деле чушь. Что может быть опасного в хрустале и серебристых чарах, в нем заключенных? Разве это страшно — увидеть то, что тебе жаждут показать? Расслабиться, отпуская сомнения и страхи, и заглянуть в будущее, побродить по неизвестным улочкам, прикоснуться к неведомому, поверить, что все реально? Нужно лишь открыть глаза — и смотреть…

— Опасны они лишь для слабаков, не способных вовремя остановиться и разграничить реальность и вымысел.

Голос провидицы звучал то дальше, то ближе, но каждое слово гвоздем впивалось в виски, и сердце билось быстрее, подтверждая: правда, чистая правда; это же так просто — не заблудиться в собственных мечтах…

Я резко выдохнула и прикусила губу — до боли, до привкуса железа на языке. Опасный шепот в голове затих, мысли прояснились… Что это было? И спросить бы, да некого — не с леди Вайолетт же делиться пережитым!

— Провидцы, обладающие сильным даром и способные его контролировать, без труда справляются с искушениями, — продолжала говорить она, небрежно поглаживая туманную сферу, которая манила по-прежнему, но уже не столь непреодолимо. — И сейчас мы проверим, насколько ваша сила подчинена вам. Бояться нечего, я подстрахую. Желающие?

По воцарившейся тишине стало предельно ясно, что желающих придется назначать в принудительном порядке. Леди Вайолетт усмехнулась и обвела хищным взором аудиторию, выискивая жертву. И я даже не удивилась, когда она торжественно изрекла:

— Сандера Далларен, прошу вас, продемонстрируйте, что такое настоящая сила и как следует ее контролировать.

Не удивилась, но и потакать явно настроившейся на развлечение провидице не намеревалась, а потому твердо сказала:

— Боюсь, ничего не выйдет, миледи Лиаррон.

— У внучки самого Тигора Далларена? — недоверчиво протянула она. — Сандера, отбросьте ложную скромность. Я верю в вас так же, как когда-то верил ваш дед.


Я сжала кулаки, пытаясь успокоиться. Дедушка величал ее не иначе как старой каргой: сейчас это прозвище казалось наиболее подходящим и так и вертелось на кончике языка. Она била прицельно, зная, что мне попросту нечем ответить.

К преподавательскому столу я шла на негнущихся ногах, не свода взгляда с шара. Нестерпимо хотелось коснуться его прохладной поверхности, вглядеться в сердцевину тумана…

Слабая. Слишком слабая даже для того, чтобы как следует противиться зову!

Да и зачем противиться? В будущем не всегда темно. Иногда в нем так много красок, что больно глазам и начинает кружиться голова… словно от счастья.

Снег и лепестки алых роз, так похожие на кровь. Золото… Нет, солнце. Много-много солнца, веснушками оседающего на коже. Тихий смех и шепот, осыпающийся мурашками вдоль позвоночника: «У солнца вкус меда»… Тепло, окутывающее сердце, расцветающее улыбкой на губах, застывающее на кончиках пальцев.

И жар, разлившийся по коже, вырвавший из сладкого забытья.

Потирая щеку и глядя на склонившуюся надо мной леди Вайолетт, я все еще улыбалась. И меня совершенно не волновало ни то, что сижу я на полу, ни то, что из носа привычно уже капает кровь, ни то, что дедушкина врагиня бледна, а голос ее насквозь пропитан виной и страхом…

— Сандера, посмотри на меня! Ну же! О Творец, я и предположить не могла… Кто-нибудь, приведите доктора!

— Не надо доктора, — воспротивилась окончательно вернувшаяся в реальность я.

Улыбаться расхотелось. Было ощущение, что у меня отобрали что-то важное. Что-то, без чего нет никакого смысла жить.

Слишком слабая…

Я увидела лишь то, что могло бы быть, но чего никогда не будет. Отражение мечты в кривом зеркале иного мира. И от осознания этого слезы подступали к глазам… Глупо!

Так же глупо, как и думать, что мне позволят просто уйти. Леди Вайолетт и так придется понервничать, объясняя, почему она допустила заведомо слабую студентку к работе с шаром, и усугублять положение было не в ее интересах.

Доктор Реддер появился очень быстро, выдал свое многозначительное «ахха» и покачал головой, то ли сочувствуя, то ли прикидывая, сколько у одной конкретной студентки шансов дожить до последнего курса. И, дабы увеличить последние, забрал меня в лечебницу, не слушая слабых возражений.

Еще один учебный день закончился, толком не начавшись. В этом определенно что-то есть…

А на следующее утро меня вызвали в кабинет декана. И сбоившая в девяти случаях из десяти интуиция, навязчиво нашептывающая: «Не к добру», — на этот раз не ошиблась.





ГЛАВА 8




За окном рыдало небо. Хмурое, по-осеннему темное, заполнившее мир ранними сумерками. Ветер тоже был кем-то обижен; он полными горстями швырял дождевые капли, раскачивал ветви растущей чуть ли не вплотную к окну старой яблони, обрывая листья, коих и так осталось мало, и она обреченно вздыхала и скрипела, жалуясь кому-то неведомому на свои беды. Обрамлявшие оконный проем радостно-розовые занавески казались неуместными и раздражали как никогда. Если бы не апатия, усиливающаяся день ото дня, непременно сорвала бы их. И в камин бы бросила…

Но я продолжала сидеть на застеленной кровати, рядом с мамой, и искоса смотрела на нерадостный вид за окном — точное отражение того, что происходило в моей душе.

— Санни, детка… Не стоит так убиваться, — увещевала мама, ласково перебирая мои растрепанные волосы. — Все образуется…

Вот уж вряд ли. Совсем недавно я сама раздумывала над тем, чтобы покинуть университет, но это было не всерьез… Еще теплилась надежда, что не все потеряно, что я смогу…

Не смогла.

«Сандера, заслуги твоего дедушки велики. Но, увы, они не компенсируют того, что тебе не хватает его таланта».

Эта фраза мэтрессы Аленейр, нашего декана, до сих пор звучала в ушах. Как и многие другие, убеждающие в моей никчемности и призывающие осознать опасность, коей я подвергаю себя, продолжая обучаться тому, к чему явно не имею склонности. Потеря сил после обычного транса, неспособность противостоять влиянию шара… Что еще остается? Карты и руны, не желающие слушаться ту, которая слабее их собственной воли? Математические вычисления? Ради них не стоит посещать занятия в университете, достанет и частных уроков.

— Вопрос еще не решен, — успокаивающе журчала мэтресса Аленейр, глядя на меня с плохо сыгранным сочувствием. — Возможно, тебе требуется отдохнуть… Две недели, Сандера. Побудь дома, отвлекись… А после посмотрим, изменилось ли что или же нет.

Я прекрасно понимала, что декан лукавит. Вопрос решен, причем не в мою пользу. Но таковы обычаи… И их следует соблюсти, прежде чем навсегда попрощаться со студенткой Далларен.

И половина назначенного обычаями срока уже подошла к концу.

— Мне очень жаль, Санни, — прошептала расстроенная наставница, поджидавшая меня у кабинета декана. — Я пыталась…

Эрея Ноллин действительно пыталась, в это я верила. Она никогда не бросала своих студентов, сражаясь за них до последнего. И ее вины в произошедшем нет.

Говорят, все, что ни делается, к лучшему. Может, правда?

— Не вижу смысла во всем этом, — всхлипнула я, уткнувшись в мамино плечо. — Все старания все равно прахом идут… Я бездарна!

— Это не так, милая, — вздохнула мама. — Когда ты была малышкой, твоими видениями гордился даже Тигор.

— Дед был бы разочарован, увидь он, какой я стала… — тоскливо протянула я.

То же самое говорила и леди Вайолетт, извиняясь за выходку с шаром. Она помнила, какой потенциал был у меня в детстве, и искренне верила, что я попросту ленюсь либо же не вижу смысла стараться, полагая, что одно наличие дара все искупает. И каково же было ее изумление, когда она собственными глазами увидела, насколько ошиблась в выводах.