Человек с двойным лицом

– Может с пристрастием ее допросить?

Женщина попятилась к печи, потянулась к кочерге:

– Чего это вы задумали? Какое еще «с пристрастием»? Кто вы такие?

– Успокойся, – сказал Шелестов, – и сядь на место. Сказали же, не тронем.

Клавдия села.

Шелестов улыбнулся. Это было для нее неожиданно:

– Это хорошо, Клава, что ты своих не сдаешь. Молодец. Тебе в артистки надо, такой талант пропадает. Но, понимаешь, нам очень нужен Николай. Вижу, не скажешь ты правду. Тогда поступим так. Ты его спрятала, это понятно: уехать он не мог, прийти к тебе в костюме и с чемоданом – тоже. Без тебя нам его не найти. Давай договоримся так: мы сейчас уйдем, а ты пойдешь к нему и скажешь, что его ищут люди от Платова, запомни эту фамилию – от Платова. Были только что и еще придут завтра вечером. Вот увидишь: он сам захочет с нами встретиться. И не беспокойся, следить за тобой никто не будет.

– А что мне беспокоиться? Пустое это все, командир.

На слове «командир» она усмехнулась.

– Пустое, не пустое, сделай, как прошу. Это в первую очередь надо самому Николаю. Завтра в это же время мы опять придем. Встреть нас у задней калитки и собаку закрой.

Женщина проговорила:

– Видела я разных, но таких не приходилось. Ступайте к чертовой матери, мне в уборную надо.

– Дверь не забудь закрыть, – улыбнулся Сосновский.

– А это не твое дело, – огрызнулась женщина.

Офицеры ушли. Прилично отойдя от участка Воронко, Сосновский проговорил:

– Ух и хитрющая баба! А говорит-то как убедительно. И не соврала, и правду не сказала. Хитрая.

– Да, повезло с ней Маханову. Без Клавдии пропал бы.

– Уверен, что завтра выйдет.

– Уверен. У него другого выхода нет.



Ранним утром 4-го числа жители Олевска проснулись от угрожающего рева немецких самолетов. Завизжала сирена, установленная на столбе одной из школ. Люди бросились в подвалы. На районный центр заходили «Юнкерсы».

Казалось, для чего им этот небольшой городок, но, видно, в планы германского командования входило полное разрушение Олевска. Начали рваться бомбы сначала на железнодорожной станции, затем в центре, потом на реке – бомбили мост. Самолеты заходили волнами, сбрасывая десятки пятидесятикилограммовых бомб. Грибы разрывов выросли и на Чистой улице, и на Прибрежной.

Клавдия уже поднимала крышку подвала. Еще немного, и она была бы в безопасности, но бомба попала точно в хату. Раскатились во все стороны стены, отбросило к плетню верного пса Бурана, крыша обрушилась и вспыхнула ядовитым пламенем…

Последнее, что подумала Клава: «Лишь бы дом бабы Варвары не разбомбило!» В следующий миг ее разорвало на куски и завалило горящей соломой.

Были уничтожены два соседских дома и еще три напротив, разрывы перепахали берег реки. Досталось и Чистой улице, но, слава богу, в стороне от домов Сабарова и его дочери, Анастасии.

Как только самолеты ушли, наши стали вылезать из подвалов. Вокруг дым, копоть, пыль.

Шелестов бросился на Речную улицу и замер: на месте знакомых домов дымились развалины.

Подошел Коган:

– Беда, командир…

– Чертовы немцы – разбомбили улицу.

– Я не понимаю, почему они вообще налетели на райцентр.

– Об этом ли думать? У нас был прекрасный шанс найти Маханова, а теперь ниточка оборвалась. Погибла Клавдия.

Подбежали и Буторин с Сосновским.

– Может, она жива? – с надеждой проговорил Коган. – Разбитый дом – еще не факт.

Шелестов уцепился за последнюю соломинку:

– Осмотрим развалины, может, Клавдия действительно успела укрыться? А я пройду по улице. Не исключено, что она там, где спрятан Маханов.

Но все было бесполезно. Офицерам не пришлось разбирать руины. Они нашли фрагменты ее тела у обгоревшей стены.

Шелестов сплюнул с досады:


– Черт, а так все хорошо шло!

Сосновский проговорил:

– И теперь мы не знаем, жив ли Маханов. По улице разрушено больше половины домов. А Клавдия наверняка прятала конструктора где-то поблизости, чтобы навещать, не привлекая лишнего внимания.

– Стариков тоже прибило, – вздохнул Коган.

– Ты о чем? – спросил Шелестов.

– О тех, кто жил в 14-м доме. И что теперь делать, командир?

– Не знаю.

Сосновский сказал:

– Вчера над райцентром летали разведчики, сегодня бомбили «Юнкерсы», значит, вот-вот сюда придут германские войска. Уходить надо, и чем быстрее, тем лучше.

Буторин невесело усмехнулся:

– Далеко ли мы уйдем? Немцы двинут прямо на Киев. Куда ни пойдем, везде на них нарвемся.

– Отставить разговоры, – прервал подчиненных Шелестов, – напоминаю: мы здесь для выполнения задания майора Платова и лично товарища Берии. Если вернемся ни с чем, в лучшем случае загремим обратно за решетку. А вернее всего, нас просто поставят к стенке. И потом, мы не обязательно должны притащить Маханова живым, достаточно будет доказательств его гибели. Так что продолжаем поиски.

– Каким образом? – поинтересовался Коган.

– Надо просчитать, где могла прятать Маханова Клавдия.

– Но как?

– Я бы тебе ответил, Боря. Возвращаемся к Анастасии, говорим с ней и с отцом. Может, еще чего узнаем. Нам не надо бродить по улицам. Все, бегом на Чистую.

Офицеры вернулись в дом Анастасии Степко.

Та сказала, что отец ушел. Куда – неизвестно, вроде чего-то проверить хотел. А что именно – не сказал. Ушел и все.

Отсутствовал он около часа. Вернулся, присел за стол:

– Как вы ушли, я стал думать, где Клавдия могла прятать вашего человека. Сначала ничего в голову не приходило, а потом, как обухом, – она же постоянно к местной повитухе бегала, к бабке Варваре! Где, как не у нее и мужика прятать! Пошел я к ее двору. Дом уцелел, сад маленько побило да сарай с земляным погребом. Бабке Варваре досталось – лежит у овчинника вся в крови. Я прошел в дом. Там никого, но, что странно, крышка чердака открыта. А чего бы ей быть открытой? Хотя, конечно, бабка могла лазить туда, там у нее припасы хранятся. Но если сама лазила, то закрыла бы крышку-то. Поднялся я наверх: мусору там – завались, а у слухового окна… матрац с простынями свежими, одеялом и подушкой. И – следы к лестнице.

Офицеры переглянулись:

– Маханов?

– Кто его знает, может, он, а может, кто другой от мобилизации скрывается.

– Надо посмотреть. Идем, – вскочил с места Шелестов.

Но не успели офицеры выйти на крыльцо, как тут же кинулись обратно в хату. По Чистой улице ехала колонна мотоциклов с колясками, на которых восседали немцы. На турелях колясок хищно торчали пулеметы. Прошли мотоциклы, появились бронетранспортеры, за ними средние танки. В райцентр заходили германские войска.

Шелестов в сердцах выругался:

– Ну вот и дождались немчуру.

Анастасия проговорила:

– Что теперь будет?

– Хреново будет, – сказал Коган и посмотрел на Шелестова: – Твое решение, командир?

Майор не стал мешкать:

– Пока немцы не начали патрулирование, отходим.

– Куда? На восток ходу нет.

– А мы пойдем на запад и дальше – на север.

– Не понял, – подал голос Сосновский.

– Нечего тут понимать. Давай, Миша, в палисадник, как пройдут – перебежками к Прибрежной, оттуда аккуратно выходим к реке, берем лодки и переправляемся через Терев. Далее – к месту засады и в лес. Там скажу, что будем делать. Вопросы не принимаю, Сосновский, вперед!

Капитан метнулся во двор, оттуда в палисадник. Залег под кустами сирени и чубушника.