Черно-белый цветок

Я уже доставала из сумки отмычки – если никого в квартире нет, проникну туда сама, обыщу весь дом, чтобы обнаружить улики, свидетельствующие о пребывании здесь похищенной девочки, – однако трубку домофона наконец-то сняли. Я услышала тихий голос:

– Кто?

– Катя Иванова тут живет? – уточнила я.

– Да. Вы от Марины Константиновны? – так же едва слышно спросила меня Катя. – Сейчас открою…

Выходит, я ошиблась – девушка все это время находилась у себя. Она не могла бы отвести Юлю даже в соседний подъезд и так быстро вернуться. И говорила она слишком тихо – насколько я знаю, у актеров голос должен быть громкий. Сорвала она его, что ли? Или заболела?

Увидев незнакомую девушку, которая стояла в дверях, я поняла: с ней явно не все в порядке. В глаза бросалась необычная бледность лица девушки, похожего на восковую маску. Заостренные черты, ввалившиеся щеки и кажущиеся огромными глаза выдавали больного человека. Катя едва держалась на ногах, рукой она вцепилась за косяк, точно боялась упасть. На ней были тренировочные штаны, используемые, скорее всего, в качестве домашней одежды, и растянутая футболка, висевшая на ней как на вешалке. Не говоря ни слова, Катя кивнула и прошла в глубь квартиры. Я зашла вслед за ней и закрыла дверь.

– Проходите в комнату, – услышала я слабый голос девушки. – Извините, я просто болею, что у вас за дело ко мне? Марина Константиновна не ставила меня на спектакли сегодня…

Я зашла в комнату, судя по всему, спальню. Катя устало сидела на кровати, а на полу стоял пластмассовый тазик. Отравилась она, что ли? Не похоже на последствия шумной гулянки, хотя, может, я и ошибаюсь…

– Что с вами случилось? – поинтересовалась я.

– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Точнее, знаю… Я в понедельник сильно отравилась, меня с работы даже в больницу забрали… А у меня с детства проблемы с желудком, скорее всего, обострилась язва или гастродоуденит. Во вторник более или менее нормально все было, а в среду пришлось отпроситься с работы, приступ начался. Теперь каждый день ближе к трем часам начинается, загибаюсь просто. Ходила к врачу, там таблетки выписали, но они не помогают. Похоже, больничный придется брать…

– В понедельник отравились? – переспросила я. – Но насколько я знаю, вы выступали в сто седьмом детском саду со спектаклем. Представление было в четыре часа, верно? С вами ездили Ирина Калмыкова и Никита Самородов.

– Я должна была выступать, – покачала головой Катя. – У нас в офисе сначала репетиция была, мы показывали спектакль новенькой, она должна была смотреть, а потом репетировать с другими ребятами. А после был обеденный перерыв, мы обычно прямо в студии едим, в кафе ходить дорого. В магазине что-нибудь покупаем или из дома берем… Я ведь знаю, что у меня с желудком беда, поэтому всегда с собой контейнер беру с рисом или чем-нибудь подобным, а ребята в магазине покупают. А в понедельник забыла, ну и решила, что вечером поем. В магазине ничего хорошего не купишь, ряженку или йогурт я боюсь пить, а пиццу мне вообще нельзя… Ребята знают, что я с детства болячками мучаюсь, раньше меня все подкалывали – ну что я диетическую гречку или овсянку в термосе приношу. Все думали, что я похудеть хочу, а мне куда уже худеть, вот каждый день наизнанку выворачивает, ничего есть не могу… Хорошо еще Пашка мне лекарства и детские пюрешки покупает, но он работает до вечера, а мама с папой отдельно от нас живут, они волноваться будут, если я им про обострение расскажу…

– Павел – это ваш муж? – вспомнила я информацию из базы данных. Девушка кивнула.

– Без него я бы померла, наверное, – вздохнула она. – Вы только Марине Константиновне ничего не говорите, а то она меня уволит… В ТЮЗе хоть больничный дают, а в «Цветике-семицветике» я неофициально работаю, там если узнают, что аниматор с болячками, сразу выставят… Приходится писать в беседу, что я на репетициях на своей основной работе…

– Что же, Марина Константиновна зверь какой, не понимает, если человек заболел? – удивилась я.

Катя уныло посмотрела на меня своими большущими глазами.

– Нет, она нормальная, но строгая очень… Поэтому, пожалуйста, не говорите, ладно? Она вас поди из-за моих прогулов прислала? Вы скажите, что я на репетиции была сегодня… Я очень боюсь потерять эту подработку…

– Постойте, что-то мне непонятно. – Я вспомнила рассказ Ирины. – Вы говорите, что в понедельник не ездили в садик, верно? Что отравились и пошли домой.

– Ну да…

– Тогда кто выступал вместе с Никитой и Ириной? Они говорили, что с ними ездила Катя Иванова, то есть вы. А сейчас выясняется, что никуда вы не ездили. Выходит, Ира и Никита врут?

– Да ничего они не врут! – возразила больная. – С ними ездила Катя Иванова. Я же говорила, что мы должны были прорепетировать спектакль, чтобы новенькая посмотрела, вот новенькая – и есть Катя Иванова! А когда я отравилась, ребята вызвали мне «Скорую». Хорошо еще, что ни Марины Константиновны, ни нашего администратора в офисе не было, я ребят уговорила ничего не говорить начальству… К счастью, Катя выучила спектакль, а то не знаю, что было бы – ведь в офисе были Ирина, Никита, я и новенькая, так быстро никто из других аниматоров не смог бы приехать. Кто в области, кто еще где, повезло, в общем. Катя Иванова моя ведь полная тезка, поэтому и по отчетности никто бы не догадался, что я не была на спектакле…

Девушка прервалась, взяла со стоящей возле кровати табуретки стакан воды и отпила несколько глотков. Поморщилась, словно проглотила не обычную воду, а какую-то отраву, а потом тихо проговорила:

– Извините, я даже не знаю, как вас зовут…

– Татьяна, – представилась я.

– Татьяна, можно вас попросить из кухни мне таблетки принести? Там пузырек стоит, а то у меня дикая слабость, я боюсь, что голова снова закружится… Я забыла на кухне…

Я кивнула и вышла из комнаты. Но на кухню сразу не пошла – несколько секунд наблюдала за Катей, которая не видела меня. Девушка некоторое время сидела на кровати, а потом бессильно облокотилась о стену. Я поняла, что она не притворяется, ей и в самом деле очень плохо.

На кухне царил беспорядок – в раковине я заметила грязные тарелки и ложки, посуду не мыли, вероятно, со вчерашнего дня. На столе – огромное количество таблеток, микстур и пузырьков, рядом с раковиной – пустая баночка из-под детского питания. Я внимательно осмотрела названия препаратов, все они были лекарствами от желудочных расстройств. Нет, Катя не могла до моего прихода сходить в аптеку и купить все это, к тому же баночка из-под перетертого морковного пюре ясно свидетельствовала о том, что девушка не лжет. Чтоб окончательно убедиться в этом, я открыла холодильник и заглянула внутрь. И беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: Катя давно не ест нормальную еду, а ее муж питается полуфабрикатами, которые не нужно готовить. Я схватила первую попавшуюся баночку с пюре для Кати и взяла со стола тот самый пузырек, который просила меня принести несчастная больная. Когда я вернулась в спальню, то увидела, что глаза девушки прикрыты, но она не спала, веки слегка подрагивали. Я легко дотронулась до плеча Кати и проговорила:

– Вот ваши таблетки. Я на всякий случай взяла из холодильника баночку, вы, наверное, не ели сегодня.

Катя открыла глаза и взяла у меня пузырек с лекарствами. Дрожащими руками открыла крышку, высыпала на ладонь несколько таблеток, разом выпила все. Я покосилась на нее – сомневаюсь, что лекарства надо пить в таком количестве. Катя допила оставшуюся в стакане воду и со вздохом снова откинулась на подушки.

– Может, вам врача вызвать? – предложила я. – Вам же плохо, почему в «Скорую» не позвоните?

– Они снова меня в больницу увезут, – прошептала девушка. – А я не хочу туда. Паша не сможет меня навещать, уж лучше дома буду. И они вряд ли помогут, даже диагноз правильный не смогли поставить…

– Зря вы так, – покачала я головой. – У вас состояние тяжелое, нельзя вам одной быть! Вас хоть кто-нибудь навещает?

– Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Я же общаюсь только с ребятами из ТЮЗа и «Цветика-семицветика», а по будням они работают. А в театре вообще все заняты… Друзей и подруг у меня нет…

– Тогда уж извините, но я не могу просто так смотреть на вас. – Я решительно взяла телефон и набрала номер «Скорой помощи».

Катя безучастно смотрела на меня, потом пробормотала:

– Все равно я отказ от госпитализации напишу… Какой смысл врачей туда-сюда гонять…

– Это мы посмотрим, – твердо сказала я. Дождавшись, когда снимут трубку, я сделала вызов, намереваясь дождаться приезда врачей. Если девчонка так безответственно относится к своему здоровью, придется мне заставить ее ехать в больницу. Удивительно, что этого до сих пор не сделал ее муж…

– Ваш супруг, Павел, куда только он смотрит? – Я укоризненно посмотрела на Катю. – Неужели он так спокойно наблюдает, как вы мучаетесь?


– Паша с работы поздно приходит, – пояснила девушка. – Он устает очень, а я говорю ему, что все в порядке, скоро я выйду на работу. А утром он рано уезжает.

– Но хоть звонит вам, спрашивает, как вы себя чувствуете?

– Он СМС присылает. Я отвечаю, что все хорошо. Он же мне продукты покупает, заботится обо мне…

Я скептически посмотрела на баночку с детским питанием.

– Сомневаюсь, что это можно назвать едой, – заметила я. – Поешьте лучше, если хоть это можете есть…

– Меня сразу вырвет, – устало пояснила та. – Я, кроме воды, ничего есть не могу. Паша мне соки покупает, но от них меня тошнит и изжога, даже таблетки не помогают…

– Удивительно! – возмущенно воскликнула я. – Катя, простите за вопрос, а вам сколько лет?

– Тридцать…

– Вы взрослая женщина, а ведете себя как неразумный ребенок! Ну как так можно, в самом деле?

– Только не говорите, пожалуйста, ничего Марине Константиновне… – прошелестела та. – А то она меня уволит…

Я с трудом удержалась, чтобы не продолжить свою гневную проповедь. Ладно, приедет «Скорая» – силком заставлю Катю ехать в больницу, от меня она точно не отвертится. А пока мне нужно разузнать все о новом действующем лице этой запутанной истории – о полной тезке больной девушки.

– Катя, а вы можете рассказать что-нибудь о той Кате Ивановой, которая поехала выступать в детский садик вместо вас? – вернулась я к своим расспросам. Больная ненадолго задумалась.

– Даже не знаю… – наконец ответила она. – Я ее видела-то всего пару раз… Она пришла на собеседование, когда мы с ребятами репетировали другой спектакль, не тот, что показывали в понедельник. Тот-то я знаю, мы с Никитой и Ирой прогоняли его, чтобы Катя посмотрела. До этого репетировали Ира, Кирилл и Лена, кажется, потом – мы, а потом надо было ехать в детский садик. В понедельник я во второй раз видела Катю, и все. Я из ТЮЗа приехала в офис, они уже там были, ребята. Мы прорепетировали, потом ребята есть стали, а я поняла, что еду свою дома оставила. Думала, голодной поеду выступать… Ну вот, вроде так и было… Катя – хорошая девушка, она немного стеснительная, но добрая. Даже лучше ко мне относится, чем другие аниматоры, хотя мы с ними давно знакомы. Вот Никита – он надо мной подшутить любит, мы ж с ним и в ТЮЗе вместе репетируем иногда. Понимаете, мне серьезные роли, главные то есть, не дают, всегда других актрис выбирают. Мне очень обидно, я очень стараюсь, а Никита это видит и подтрунивает надо мной. Они с Ирой есть стали, а я голодная была, знаете, тоже неприятно. У меня даже ощущение было, что они нарочно так аппетитно едят, чтобы мне завидно стало. Бред, конечно, но никто из них мне даже не предложил поделиться. Нет, они знают, что у меня проблемы с желудком, но из вежливости могли бы! Только Катя меня домашним печеньем угостила, я сначала отказывалась, но она сказала, что у нее у самой желудок барахлит, а это печенье есть можно. У нее как раз одно оставалось, и она мне его отдала. Хотя я ведь с ней почти не знакома! А ребятам она шоколадку предложила, а они взяли и даже не поблагодарили…

– И после этого вам стало плохо, верно? – уточнила я.

Катя пожала плечами.

– Ну, прошло немного времени после репетиции, мы костюмы собирали. А меня тошнить начало, я думала, пройдет, но потом еще хуже стало. Я решила, что это с голоду – печенька-то маленькая была, только есть еще больше захотелось. Я вообще очень мало ем, но если пропускаю прием пищи, желудок болеть начинает. При моей работе, сами понимаете, пятиразовое питание невозможно, но три раза в день я обязательно должна поесть, и желательно – что-нибудь жидкое и горячее в обед. Зря я стала всухомятку есть, это, наверное, и вызвало приступ…

– И кроме вас, домашнее печенье никто не ел, – заключила я.

Катя посмотрела на меня с выражением испуга на бледном лице.

– Вы думаете, что… что я именно печеньем отравилась? – наконец спросила она. – Но оно ведь свежее было, Катя сама сказала, что утром пекла… И она говорила, что сама такое печенье очень любит, поэтому одна штучка и осталась…

– Все возможно, – неопределенно произнесла я. – Катя, а скажите, ваша тезка – она когда на работу приходила, подавала документы? Верно?

– Думаю, да…

– Вы можете описать, как она выглядит? – допытывалась я.

Больная ответила на мой вопрос сразу, не раздумывая.

– Ну, она худая. Не такая, как я, но все равно слишком худая, с ее ростом килограммов шестьдесят пять надо весить, не меньше. А в ней дай бог полтинник с небольшим, поэтому она выглядит угловатой. Высокая она очень, волосы черные и короткие, как у вас, – она кивнула в мою сторону. К Кате я приехала в парике, как и к Марине Константиновне Федорчук. – Одевается в джинсы, свитер у нее еще есть вязаный. Мне кажется, она сама его связала, во всяком случае, он не выглядит покупным. Ну в принципе, все…

– Замечательно, – констатировала я. – А где она живет, кем работает – вы знаете?

– Нет, мы с ней толком не разговаривали… Я не знаю…

Я задумалась. Картина происшедшего постепенно становилась мне понятной – некая Катя Иванова отравила свою тезку печеньем и вместо нее поехала выступать на детском спектакле в тот самый садик, куда ходила Юля Мещерякова. Возникает вопрос – вымышленные ли это имя и фамилия отравительницы? Судя по всему, она прекрасно знала, что аниматоры студии «Цветик-семицветик» должны ехать именно в тот детский садик, куда родители отдали пропавшую девочку, и именно она похитила ребенка. Вот только зачем? Кто она такая, эта Катя Иванова, и где она держит дочь Мещеряковых?..

Я достала свой мобильный телефон и показала жертве хитроумной преступницы фотографию Юли Мещеряковой. Но Катя сразу сказала мне, что никогда не видела девочку и понятия не имеет, кто она такая. Похоже, об исчезновении ребенка больная ничего не слышала – в таком состоянии человек вряд ли будет думать о том, кто и когда кого похитил…

Раздался звонок в домофон – «Скорая» приехала быстро. Я пошла открывать и, пока врачи поднимались на нужный этаж, спросила Катю:

– Скажите, а у вас случайно не осталось то печенье? Или обертка от него? Вы съели все целиком?

Катя пожала плечами.

– Я не помню… – прошелестела она. – Оно домашнее, обертки не было. Катя дала мне в пакетике печенье, но я не помню, выбросила ли пакет или нет. Посмотрите в прихожей, там висит синяя кофта, я в ней была. Не знаю, доела я печенье или нет, из памяти все стерлось…

Я прошла в прихожую и сразу увидела ту кофту, о которой говорила Катя. Тщательно проверила карманы и в одном из них обнаружила маленький целлофановый пакетик, но, кроме крошек из-под печенья, там ничего не было. Я все же взяла пакет себе – надеюсь, для экспертизы этого мизерного количества остатков предположительно отравленного печенья будет достаточно.

Тем временем в квартиру вошли две женщины – судя по всему, врач и фельдшер. Я не стала уезжать – подождала, когда больную осмотрят, и настояла на госпитализации Кати. Девушка даже не пыталась сопротивляться, только с безразличным видом смотрела в одну точку. Прежде чем покинуть квартиру пострадавшей, я уточнила, в какую больницу ее отвезли в понедельник, собираясь проверить слова девушки. Но было понятно, что Катя не лгала мне. Врач поинтересовалась, кем я прихожусь больной, и отругала и меня, и пациентку за то, что так долго не обращались за медицинской помощью. К счастью, несмотря на тяжелое состояние Кати, ее жизни сейчас ничто не угрожало: если в печенье и был яд, то не смертельный. Я поняла, что тезка актрисы не хотела убивать девушку, а только пыталась временно устранить ее, чтобы самой пробраться в детский сад № 107.



Сразу после визита к Екатерине Ивановой я отправилась в офис «Цветика-семицветика». Кроме администратора, в студии никого не было – я прочитала в беседе, что в это время все аниматоры заняты выступлениями в детском саду. Катя удивленно посмотрела на меня – я решила не снимать парика, чтобы администратор меня не узнала.

Врать про то, что являюсь журналистом, я не стала – предъявила администратору удостоверение частного детектива и проговорила: