Черный легион

Девочка согласно кивнула. В голове Юджина роем пронеслись обрывки детских воспоминаний – как они пацанами лазили по деревьям, как воровали у соседей в огороде сладкие ягоды, как дрались, как пытались ржавым гвоздем открыть замок старого сундука, как ходили на Лысую гору…

– Скрипт? А ты-то здесь как?

Оборванец ответил Юджину чужим хрипловатым голосом, слегка шепелявя:

– Да в общем, как и все. Лет через пять после того, как ты «помер» в больничке, год неурожайный в деревне выдался, потом еще такой же. Зерновые погнили на корню. Батя у меня заболел гнилой чахоткой и помер через месяц. Мужики соседские с семьями стали из деревни на старые северные заимки уходить. Наши старейшины запросили провизии в районе. Аккурат через пару дней притащился в деревню тяжелый гусеничный трактор с прицепом. Изговнял траками весь большак, глину перемесил до самой соборной поляны. Ну, думали, грешным делом, нам пожрать чего привезли. А из трактора вылезли ребята, вытащили два столба, воткнули их, почитай, посреди деревни и натянули на них здоровенный плакат-болтун. Смотрим мы на него, а там такая холеная лоснящаяся рожа нам говорит с плаката: «Голосуйте за достойного кандидата в фюреры от партии всеобщей справедливости и демократического благополучия господина Жмыха». Он-де порядок наведет. Он-де и раньше его где-то наводил, но до конца еще не навел. А вот проголосуете за него, и будет вам счастье. Слыхали мы про этого Жмыха, что любил он галстуки жевать и красиво трепаться про светлую жизнь. А больше вроде ничем особым отличиться не успел. Так мы ночью с парнями столбы эти подпилили, и плакат грохнулся в грязь. А утром стадо коров по нему прошло и господина Жмыха навозом изрядно попачкало. А еще через два часа прилетел коптер полицейский, помнишь, как на Лысой горе? Ну и всех, кто столбы пилил, под белы руки в район. Там побили маленько, почти всех отпустили, а меня и дружка моего Стрижа сюда отправили. У нас со старостой и раньше недопонимание возникало по ряду хозяйственных вопросов. Стриж, правда, до сего дня не дожил… Вот и вся история.

Скрипта слушали молча. Даже Трабл перестал пинаться и тужиться, растягивая ремни на запястьях. Юджин вспомнил рейд на Стах, планетарную бомбардировку и закрыл глаза, его мутило.

– А мои?

Скрипт потянулся к фляге с водой.

– А что твои? У тебя батя крепкий. Сестрица замуж вышла за Бредня и вместе с ним и детишками тоже ушла из деревни, и правильно сделала. Староста очень возмущался тогда. Кричал вслед, что негоже в трудную минуту деревню бросать. Долг, мол, и прочее. Что работать нужно, тогда и хлеб будет, и детишки здоровыми будут расти. В общем, все как обычно.

Он отхлебнул воды и протянул флягу девочке.

– Дай им попить, что ли, а то я, честно, боюсь к ним подходить. Знаю я этих черных, так могут незаметно приложить, потом полчаса отдышаться не можешь.

Девочка взяла флягу и поочередно поднесла ее горлышко к губам успокоившихся бойцов.

– Ну что, господа? Прежде чем я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться, попробую ввести вас в курс наших общих проблем.

Девочка вернулась на место и, обращаясь к связанным бойцам, перевела беседу в практическое русло.





Работа не волк, от нее не убежишь




Бар «Тупой козленок» на набережной Голума, обосновавшийся между жилыми кварталами и складами с оборудованием, пользовался славой относительно тихого и спокойного местечка. Толпа работяг собиралась здесь только после дневной смены и, быстро накидавшись пенным элем, рассасывалась уже через час, поскольку алкоголь прекращали продавать задолго до полуночи, а сидеть за столиками с пустыми кружками радости не доставляло. Бывало, забредали сюда компашки со своим, но таких, как правило, быстро выпроваживали, иметь неприятности с местным шерифом заведению не было никакого резона. В общем, чашечка кофе в тишине, шепоток влюбленных парочек по углам – не то место, куда стоит заходить взрослому серьезному мужику, если, конечно, его не мучают приступы острого спермотоксикоза. Поэтому одиноко сидящий за столиком Боцман чувствовал себя полным идиотом и был похож на котенка, которого взрослые товарищи оставили на крыше, уединившись на чердаке со своими подружками. И ведь что обидно, это место спьяну он сам назначил вчера для встречи со своим работодателем, Грушей. Еще поржал, потому что Груша в этом баре будет похож на старого трансвестита перед случкой. И теперь, поди ж ты, приходится сидеть здесь, дожидаясь этого поросенка, который опаздывал уже на полчаса.

Дверь в бар распахнулась, и Грушино округлое тельце, осторожно ступая по широким ступенькам, спустилось в полуподвальное помещение, с интересом разглядывая укрывшихся по темным углам посетителей.

– Не думал, что ты посещаешь такие заведения. Уважаю, уважаю.

Вошедший аккуратно разместил мягкую попу на низком пластиковом стульчике и уперся животом в жиденький столик.

– Я это… чуток припоздал. Но дело того стоит. Очень серьезная работа. Очень хорошие деньги. И очень серьезный наниматель. Он мне уже отбашлял по полной, но переговоры с тобой хочет вести сам.

Входная дверь опять распахнулась, яркий прямоугольник света заслонила фигура, тень от которой метнулась в центр зала и на секунду застыла там, словно привыкая к полутьме помещения. Черный длинный плащ потянуло сквозняком внутрь. Посетитель сделал шаг вперед, и тяжелые длинные ножны ударили его по бедру. Шепоток пронесся по залу кабачка и мгновенно утонул в складках многочисленных занавесей и перегородок. Боцман бросил на входящего настороженный взгляд, и его челюсть свело судорогой.

– Мать твою… Ты что со мной делаешь… Ты во что вляпался, толстый гаденыш…

Груша резво соскочил с места и, указывая пальцем на Боцмана, скороговоркой сообщил вошедшему:

– Вот, познакомьтесь, Боцман, а я, пожалуй, пойду. Очень было приятно… Очень. Извините…

Точно бильярдный шарик, заложив крутую дугу, он прокатился вокруг человека в плаще и выскользнул на улицу. Бармен-автомат, видимо, сочтя нового посетителя достаточно платежеспособным, застенчиво поморгал индикаторами и предложил имеющийся в наличии ассортимент:

– Мистер желает напитки, закуски, сигареты, презервативы?..

Что-то хрюкнуло в металлической утробе бармена, и он, не договорив, опять погрузился в полудрему электронного небытия.

Черный, не подавая руки, присел напротив Боцмана.

– Ну здравствуй. Вселенная мала для бродяг.

Боцман поежился. Обреченно вздохнув, щелкнул пальцем по панели бара.

– Две бутылки пива «Кронненберг» и стакан водки. Холодной!

– Извините, крепкие напитки в баре подают только после полудня.

Боцман посмотрел на хронометр коммуникатора.

– Хорошо, водку через пять минут. Холодную!

– Ваш заказ принят.


В центре столика открылась ниша, в ней стояли два бокала и пиво. Черный Ярл откупорил свою бутылку и наполнил бокал.

– На Парму ходил?

– И больше не собираюсь.

Боцман тоже налил себе пива и отхлебнул янтарный напиток.

– А пацана твоего кто будет оттуда вытаскивать? Или думаешь, он сам выкарабкается?

«Свободный дон» грохнул бокалом о столешницу. Кто-то из посетителей тихонечко прошмыгнул к выходу, бросив на барную стойку горсть мелочи.

– Ну, ешкин кот! Что мне с ним делать? Трабл, он и в Африке трабл! Ну надо же, опять все сначала…

Ярл сделал второй глоток.

– И моя дочь…

Боцман вскинул на Ярла округлившиеся глаза. С этого момента разговор потерял дальнейший смысл. Самое главное уже было сказано. Даже водка Боцману – Паше Боцеву, бывшему офицеру императорского флота – больше была не нужна. Он выбрался из-за стола и поправил широкую перевязь, на которой висел кривой турецкий ятаган.

– А ты?

Ярл поднялся вслед за ним.

– И я. Мне нужен человек, который сможет протащить наши задницы через складчатую аномалию.

Они вышли вместе, в баре явственно послышался дружный облегченный выдох, и посетители наконец расслабились. Кто-то особо шустрый умудрился тихонько спереть со стола неспокойных собеседников граненый стакан холодной водки и, счастливо мурлыкнув, опрокинуть его в свой пищевод.





Клятва




– Итак, господа. Сразу после взрыва на корабле были подорваны обе шахты, ведущие в это укрытие, и прекратил действовать пищевой автомат. Скрипт прошелся по закоулкам и насобирал то, что осталось от постояльцев. – Принцесса показала пальцем на мешок, на котором она сидела.

Рядом у стены стояли три литровые бутыли с водой, лучемет Юджина и два штурмовых тесака, которые он отобрал у Трабла после драки на пограничном фрегате.

– Подавление бунта здесь, судя по всему, процедура отлаженная, проходит просто, быстро и без лишней суеты. Те, кто мог остаться наверху, погибнут от камнепада, а те, кто не успел выскочить из этой мышеловки, через несколько дней умрут сами, когда закончатся запасы воды и пищи. Хотите ускорить процесс зачистки помещения? Тогда мы со Скриптом оставим вас здесь. Рано или поздно кто-то из вас сможет освободиться от узлов, удовлетворить жажду мести и, возможно, отыграть себе несколько суток жизни. Но у меня есть другое предложение. – Девочка сделала многозначительную паузу. – Вы присоединитесь ко мне и поможете найти в этих катакомбах то, что поможет нам выбраться наружу и спасти жизни – не только наши с вами, но многих ни в чем не повинных людей. Подумайте. Я не предлагаю вам отказаться от ваших бесполезных в данной ситуации принципов. Я предлагаю сепаратный мир, он будет действовать до тех пор, пока я не сочту ваши обязательства, которые вы добровольно примете на себя, полностью выполненными.

Трабл злобно прищурился на свои тесаки, потом на Юджина, и на его лице мелькнула хищная улыбка.

– Да не вопрос. Развязывай. Есть у меня пара обязательств, я их прямо сейчас начну выполнять.

Тэя ласково улыбнулась:

– Прежде чем я сделаю это, каждый из вас поклянется мне, что будет беспрекословно выполнять все мои требования.

Юджин в ответ так же ласково улыбнулся девочке:

– Этот звереныш кому угодно поклянется, лишь бы его развязали. И еще. Прежде чем сделать какой-либо выбор, нужно понять, между чем выбираешь. Твои доводы, что бороться вместе лучше, чем погибнуть поодиночке, разумны, но сейчас, на мой взгляд, трудно исполнимы, а мотивация слишком расплывчата и неубедительна. Мне в жизни много раз приходилось делать непростой выбор. Точнее, меня убеждали, что именно я делаю выбор в ситуации, когда меня загоняли в безвыходное положение. Теперь и ты пытаешься действовать так же? Ты думаешь, мне или ему страшно умереть?

Юджин кивнул головой в сторону дона.

– Я видел, как он сражался, когда уже, казалось, не было никаких шансов на победу. Я уважаю его как врага и с удовольствием оторву ему голову хотя бы потому, что это честь для меня. А что предлагаешь ты?

Принцесса усмехнулась:

– Честь для тебя. Доблесть для него. А я предлагаю жизнь для всех. Наверное, этого недостаточно, наверное, слишком мало? Наверное, твоя богиня была права, что вы, все ее подданные, – просто ресурс. Ресурс, который всегда имеет конечную цену. Но… все это лирика. Хочешь умереть героем, умри. Отговаривать не собираюсь. Я только одного не пойму, зачем ты хотел спасти меня от заточения в этот каменный мешок? – Она отвернулась от Юджина. – Итак, Трабл. Ты тоже предпочтешь остаться мертвым героем? Или готов принять мои условия?

Молодой дон придержал очередную колкую фразу, уже приготовленную для легионера.

– А какая, в сущности, разница в том, как я умру? Со связанными руками или нет? Дав клятву верности какой-то полоумной девчонке или просто тихо забившись головой в тесную каменную нору? Вообще-то, конечно, со связанными руками не хотелось бы…

– Хватит! Только «да» или «нет».

– Да! – Дон утвердительно кивнул головой.

– Тогда повторяй за мной слово в слово свою клятву: «Я, свободный дон Трабл, клянусь в верности Тэе Тэрре Корн, наследной принцессе королевства Трон, я клянусь в верности ее отцу, Черному Ярлу. И если я не сдержу этой клятвы, пусть буду проклят сообществом свободных донов и с позором и бесчестьем изгнан из их рядов!»

Трабл, послушно и монотонно повторяя произносимые принцессой слова, дойдя до упоминания имени ее отца, остановился и от неожиданности прикусил себе язык.