Черный Леопард, Рыжий Волк

Он ухмыльнулся:

– Так поспеши же, поведай, что ты сотворил, чтоб и я смог рассказать тебе мою собственную историю.

– Я вернулся к Принцу и дал ему толковый отчет. «Добродетельный принц, – сказал я, – мне еще предстоит отыскать бандитов, но на своем пути я проходил мимо домика возле старого рынка, где какие-то мужчины готовили заговор с целью отобрать у тебя корону». – «Что? Ты в том уверен? Что за мужчины?» – спрашивал он. – «Я не всматривался. Вместо этого поспешил обратно к тебе. Теперь сразу пойду искать твою дочь», – сказал я. – «А мне что делать с этими мужчинами?» – «Пошли людей к тому домику под видом татей ночных и спали его ночью до основания».

Леопард уставился на меня, готовый сорвать историю прямо с моих губ.

– Послал?

– Кто знает. Но в следующую луну я видел его дочь у нее в окне: голова торчала черным пеньком.

– Такая у тебя история? Расскажи мне другую.

– Нет. Ты расскажи мне про свои странствия. Что делать Леопарду в новых землях, где он не может охотиться?

– Любой леопард отыскивает мясо, где только может его сыскать. И потом, есть там чем нам питаться! Но ты ж меня знаешь. Звери вроде нас никак не созданы для одного места. Однако никто не странствует так далеко, как я. Я и на корабль сел, вдаль рвался. Я ходил по морю, потом на другой корабль пересел и дальше ходил по морям много-много лун.

Он взобрался на кресло и ссутулился на сиденье. Я знал, что он так сделает.

– Я видел громадных морских зверей, среди них и того, что по виду на рыбу похож, но способен корабль проглотить целиком. Ты видел корабли, Следопыт? Это лодки, сделанные для великанов, в них есть комнаты, похожие на гостиничные номера, они вмещают сотню людей, а то и больше. У них на нижней палубе люди гребут под барабан – все они такие муки переносят! – а над палубой к столбам привязаны огромные куски холста, какие ловят ветер, и тот толкает корабль в море. Большинство кораблей строили люди из этих земель, что последовали за Светом с востока. Я отца своего нашел.

– Леопард! Ты ж считал, что он умер?

– Так он и сделал! Человек этот был кузнецом и жил на острове посреди реки. Я забыл его имя.

– Нет, не забыл.

– Етить всех богов, может, и не хочу. Не был он больше кузнецом – просто старый человек, ожидающий смерти. Я побыл там с ним. Видел, как он стал забывать, что помнил, потом видел, как он стал забывать, что забывал. Послушай, не было в нем ничего от леопарда: он все позабыл про то, как жил с молодой женой и семьей под одной крышей, что уж никак не в натуре леопарда. «Проклятье тебе и твоим усам», – говорил он мне много раз. Но бывали дни, когда он смотрел на меня и рычал, и ты б видел, как он пугался, понять пытаясь, откуда рычание раздается. Раз я обратился у него на глазах, и он вскрикнул, как вскрикивают старики, – беззвучно. Никто не поверил ему, когда он заорал: «Смотрите, котяра дикий, он меня съест!»

– Очень печальная история.

– Будет еще печальнее. У детей его, что в том доме жили, моих братьев и сестер, у всех было что-то кошачье. У самого младшего – пятна по всей спине. И ни одному не нравилось одежду носить, даром что на этом острове посреди реки мужчины и женщины закутываются так, что одни глаза и видно. Когда отец умирал, то на смертном одре своем то и дело обращался из человека в леопарда и опять в человека. Это перепугало детей и доставило горе их матери. В конце концов в комнате остались только я, мой самый младший брат и он, потому как все, кроме самого младшего, решили, что это колдовство. Самый младший смотрел на своего отца и наконец-то разглядел себя. Оба мы обратились в леопардов, и я лизал лицо моего отца, успокаивая его. Я ушел, когда погрузился он в бесконечный сон.

– Грустная история. И все ж присутствует в ней красота.

– Ты теперь любитель красоты?

– Видел бы ты, кто еще сегодня утром покинул мою постель, не спрашивал бы этого.

Смех его мимо меня прошел. Весь постоялый двор слышал, когда Леопард смеялся.

– Скитальцем я стал, Следопыт. Странствовал от земли к земле, от королевства к королевству. Был в царствах, где кожа у людей бледнее, чем песок, и каждые семь дней едят они собственного своего бога. Был я фермером, наемным убийцей, даже имя себе взял – Квеси.

– Что оно означает?

– Етить всех богов, если я знаю. Я даже лицедеем стал, развлекал народ искусством непотребностей.

– Что?

– Хватит, дружище. Разыскал я тебя по той причине…

– Етить всех богов с твоей причиной. Я хочу еще послушать про искусства непотребностей.

– У нас не так-то много времени, Следопыт.

– Тогда расскажи по-быстрому. Но не пропускай никаких подробностей.

– Следопыт!

– Или я встану и уйду, оставив тебя один на один со счетом, Квеси.

Он только что не вздрогнул, когда я произнес это.

– Хорошо. Хватит. Был я, значит, солдатом.

– Непохоже на начало непотребной истории.

– Етить всех богов, Следопыт. Может, история начинается, когда человек отыскал армию…

– Севера или Юга?

– Обделайся оба. Человек этот, говорю, отыскал армию, какой нужен был наивысшего мастерства лучник. Человек этот оказался в землях без еды, без развлечений. Человек этот, может, как никто, умел истреблять врагов, но никак не умел уживаться в мире среди солдат, своих же товарищей по оружию. Впрочем, с одним-двумя из них, посимпатичнее, повозиться стоило.

– Леопард – как всегда.


– Вот как это произошло. Мы напали на селение, где у жителей не было оружия, кроме камней для рубки мяса, и сожгли дотла хижины вместе с бывшими в них женщинами и детьми. Такое случалось. Я говорил: я не убиваю женщин с детьми, даже когда голодный. Командир наш, мелкий сучонок, говорит: тогда бей их из лука. Я говорю: они не воины, сражающиеся на войне, – а он мне: у тебя приказ. Я ушел, потому как я не солдат, а битва наша не стоила денег. Скажу, и это тоже произошло. Мелкий сучонок заверещал: «Предатель!» – и мигом его люди бросились ко мне, в то время как солдаты продолжали жечь детей, загнанных в хижины. Четверо солдат подступили ко мне, только я уже успел пустить четыре стрелы меж четырех пар глаз. Мелкий сучонок попытался снова заверещать, но моя пятая стрела пробила ему горло. Так что нечего и рассказывать тебе, Следопыт, что пришлось мне удирать под покровом дыма от пожарища. Только потом я днями бродил, прежде чем выяснилось, что забрел в Песочное море, где ничто не живет.

Четыре дня без воды и пищи, и я стал видеть шагающую по облакам толстуху, львов, шагающих на двух лапах, и караван, шедший, не касаясь песка. Люди из каравана подобрали меня и швырнули в обоз. Я очнулся, когда мать одного мальчика велела ему брызнуть мне водой в лицо. Караван бросил меня возле чьего-то крыльца в Увакадишу.

– Теперь, стало быть, ты наемник, – сказал я.

– Нет, гляньте на этого прокаженного, винящего другого прокаженного в проказе!

– Только я нахожу людей, а не убиваю их.

– Нет, ты охотишься за ними. К чему нам война из-за слов? Ты счастлив, Следопыт?

– Я многим доволен. Мир этот и не думает одаривать меня хоть чем-то, и все-таки у меня есть все, что мне нужно.

– Дурак, я не о том тебя спрашивал.

– Звери нынче счастья ищут? Будь поменьше человеком и побольше Леопардом, если уж собираешься человеком быть.

– Етить всех богов, ищейка, простой же вопрос. Самый длинный ответ – всего одно слово.

– Это касается твоего предложения?

– Нет.

– Тогда вот тебе ответ. Я занят, и лучше иметь занятие, чем скуку терпеть, разве не так?

– Я жду…

– Чего?

– Когда ты скажешь, мол, грусть – не отсутствие счастья, а противоположность ему.

– Я когда-нибудь говорил такое?

– Ты говоришь нечто близкое. И кому принадлежит твое сердце?

– Ты как-то сказал мне, что никто не любит никого.

– Возможно, я был молод и влюблен в собственный член.

– Jakrari mada kairiwoni yoloba mada.

– Какая польза от такого языка котяре?

– Тебе твой член вроде верблюда.

Я уж было начал нести ему всякое, но тут услышал, что котяра смеется.

– Я не доверяю людям, какие отправляются в путешествия без возврата, это ничего им не дает. Я был, скажем так, разочарован в людях, кому нечего терять, – сказал он.

– Ты счастлив?

– Отвечаешь вопросом на вопрос?

– Так ведь глянь на нас: завываем, как первые жены мужей, какие больше нас не хотят. Впрочем, я ж малый, никем не взращенный, а ты притворяешься, что ты человек, когда тебе это надо, только бегает множество заколдованных зверей, умеющих говорить. Каким бы ни было это самое твое предложение, мне оно нравится все меньше и меньше.

– Мое предложение, Следопыт, еще не сошло с моих уст.

– Это так, но ты что-то такое проверить стараешься.

– Прости меня, Следопыт, но я не видел тебя много-много лун.

– И ведь это ты, кто меня отыскал, котяра. А теперь тратишь попусту мое время. Вот монета за твою сырую кабанятину. И еще одна сверху – за всю кровь, какую в ней для тебя оставят.

– Мне приятно видеть тебя.

– Готов был сказать то же самое, а ты вдруг принялся душу мне бередить.

– О, брат, о душе твоей я все время думаю. И тревожусь тоже.

– Это тоже часть тревоги?

– Что?