Черный Леопард, Рыжий Волк
Часть 89 из 114 Информация о книге
– Это для тебя вроде приятной щекотки. Радость доставляет. – Что доставляет мне радость? – Видеть, как низко он пал. – Ты так думаешь, не скажешь, что нет? Его я презираю, и даже глухой бог слышит, что нет у меня любви к тебе. Только – нет, это для меня не вроде приятной щекотки. Как я и сказал, мне отвратительно это. Он даже не стоит моего топора. – Я обязательно верну его обратно. – Так возвращай его обратно, чтоб я смог убить действительно мужчину, а не вот это, что тут перед нами. – Следопыт, она идет с нами. Она пойдет за птицей-молнией, когда мы возьмем ребенка, – упорствовал Леопард. – Леопард, тебе известно, кто такой птица-молния. Еще один, кто странствует с мальцом. Мы убили его брата. Мы с тобой. Помнишь того пожирателя плоти в буше, в заколдованном лесу, когда мы жили у Сангомы, ты помнишь? Того, кто меня подвесил на то дерево со всеми теми телами? Мы тогда еще мальчишками были. – Босам. – Асанбосам. – Помню. Вонючий, гад. И место то вонючее. Брата его мы так и не нашли. – Никогда и не искали. – Об заклад побьюсь, он сдохнет от стрелы, как и брат его. – Мы вчетвером не сумели его убить. – Может, твои четверо… – Не гадай о том, чего не знаешь, котяра. – Вас обоих послушать… Болтаете, словно я пропала отсюда, – подала голос Нсака Не Вампи. – Я пойду с вами за мальцом, и я убью Ипундулу. И я обязательно верну своего Найку. Кем бы он ни был для вас, для меня он совсем другое – вот и все, что я скажу. – Сколько раз он тебе душу рвал? Четыре? Шесть? – Я сожалею обо всем, что он вам устроил. Только мне он ничего такого не устраивал. – Это ты уже говорила. Только тем, чем он сейчас для тебя стал, он когда-то и для меня был. – Она смотрела на меня, а я на нее смотрел. Оба понимая друг друга. – Если после всего этого он все же будет нужен тебе, если мы будем нужны тебе, мы будем ждать, – выговорила она. Потом мы услышали глухой удар: Найка опять в стену ударился, – и Нсака Не Вампи вздохнула. – Подожди меня на улице, – попросил я Леопарда. Она закрыла глаза и снова вздохнула, когда он еще раз в стену бахнулся. Я представил себе, сколько же сил ушло у нее на борьбу с Найкой, чтобы так вымотаться. – Он и меня когда-то заставил предаться любви с ним, – сказал я. – Никто так не старается вызвать в тебе любовь к нему, и никто так не старается отделаться от тебя, когда своего добьется. – Я женщина сама по себе и сама себе посочувствую. – Найка никому не нужен. Таким, каким стал. – Таким он стал из-за меня. – Значит, долг его оплачен. – Ты сказал, что он предал тебя. Он был первый мужчина, кто не предал меня. – Откуда тебе знать? – Оттуда, что он все еще жив, в отличие от всех других мужчин, меня предавших. Один, было дело, каждую ночь меня будто в аренду сдавал как свою рабыню другим мужикам, чтоб тешились, как им захочется. Мне было десять и еще четыре года. Когда он со своими сыновьями сам меня не насиловал. Однажды ночью они продали меня Найке. Он вложил мне в руку нож и приставил его к своему горлу со словами: делай что пожелаешь этой ночью. Мне казалось, что он на заморском языке говорит. Вот и пошла я к хозяину в комнату и перерезала ему глотку, потом пошла в комнату его сыновей и убила их всех. Какой ужас, судачили горожане, потерять отца и всех своих сводных братьев. Это он всему городу внушил, что он их убил и ночью сбежал. – Соголон что-то похожее рассказывала. – Что, по-твоему, делает сестер Манты сестрами? – Ты была… – Да. – Ты не любовь к нему проявляешь. Ты долг возвращаешь. – Я находила девочек, кого моя судьба ждала, и спасала их от мужиков, кто толкал их на это. Потом я забирала их на Манту. Вот у них я в долгу. Найке же я всегда говорила, что ничего ему не должна. – Почему ты не убил ее? – спросил Леопард, когда я вышел на улицу. – Кого? – Мать Найки. Почему? – Вместо того чтобы убивать ее, я рассказал ей про его смерть. Не спеша. Во всех подробностях, вплоть до того, какие звуки издавались, когда ему в три удара шею оттяпали. «Оставьте меня – вы оба», – сказала она. На обратном пути к дому старого лорда Леопард заметил: – Глаза твои все так же не ведают, когда губы твои лгут. – Что? – Да только что. Все это представление про мать Найки. Ты совсем не поэтому ее не убил. – В самом деле, Леопард, расскажи-ка мне. – Она была матерью. – И! – Ты все еще сочувствуешь таким. – Такая и у меня была. – Нет, у тебя не было. – Ты теперь лучше меня знаешь? – Ты сам только что сказал: была. – Ты зачем меня туда привел? – Нсака Не Вампи просила Сестру короля. Следопыт, по-моему, она полагалась на твою жалость. – Она ее не просила. – А ты думал, попросит? – Она хочет, чтобы плод в одно время и на ветке висел, и у нее во рту сладостью исходил. – Умей прощать, Следопыт. – Мне все равно. Мне безразличны Нсака Не Вампи эта Королева, и, сколько бы лун ни прошло, мне безразличен этот малец. – Етить всех богов, Следопыт, что ж тебя заботит? – Когда мы отправимся в Гангатом? – Отправимся обязательно. – Наши дети к тебе имеют такое же отношение, как и ко мне. Как ты можешь допускать, чтоб они сидели там? – Наши дети? А-а, стало быть, ты считаешь, что можешь судить меня? До того как Сестра короля рассказала тебе про белых ученых, когда ты видел их в последний раз? Словом перемолвился? Хотя бы думал о них? – Думаю я о них больше, чем тебе известно. – В последний раз, когда мы разговаривали, ты не говорил ничего подобного. Впрочем, что хорошего в твоем думании? Твое думание ни одного ребенка не приближает. – Так что ж теперь? Мы повернули на ту же дорогу, что и прежде, пошли по улицам. Двое на конях, похожие на стражников, проезжали мимо. Мы бросились в дверной проем. Старуха в дверях глянула на меня и насупилась, будто бы я был именно тем, кого она и ждала. Леопард по виду меньше всего напоминал леопарда, даже усы пропали. Кивком он дал знать, что мы можем идти. – Завтра ночью мы возьмем этого мальца раз и навсегда. Послезавтра мы отправляется в речные земли и забираем наших детей. Еще через день… кто, етить всех богов, знает? – говорил Леопард. – Я этих белых учеников видел, Леопард. Видел, как они работают. Им плевать на боль других. Это даже не злоба: они попросту слепы к ней. Они просто пресыщены самомнением от своего нечестивого умения. Не от того, в чем смысл его, а от того, насколько новым оно покажется. Я видел их в Долинго. – У Сестры короля все еще есть солдаты, все еще есть люди, кто верит в ее дело. Дадим ей помочь нам. Я встал как вкопанный.