Черный отряд

– Не его чай, а по моему рецепту. – Я отмерил порцию сушеных травок на пинту крепкого настоя, отдал заварку Одноглазому, закрыл свою сумку и занялся документами – на улице уже скрипели колеса фургона.

Перетаскивая в него первую охапку груза, я увидел, что солдаты на плацу приканчивают пленников кинжалами. Капитан решил не рисковать. Он хотел, чтобы нас отделяло от лагеря, когда в нем объявится Шепот, как можно большее расстояние.

Не могу сказать, что я его в чем-то виню. У него и так отвратительная репутация.

До пакетов, обернутых промасленной кожей, я добрался лишь тогда, когда мы тронулись в путь. Я уселся рядом с возницей и принялся читать, тщетно пытаясь не обращать внимания на жестокую тряску лишенного рессор фургона.

Все, что отыскалось в пакетах, я прочитал дважды, и это лишь увеличило мое смятение.



Воистину дилемма. Рассказывать ли Капитану о моем открытии? А Одноглазому или Ворону? Каждого из них оно заинтересует. Или приберечь все для Душелова? Нет сомнений, тот предпочел бы именно такой вариант. Но возникает вопрос, укладывается или не укладывается эта информация в рамки моих обязательств перед Отрядом? Мне требовался советчик.

Я спрыгнул с козел и постоял, пропуская колонну, пока не увидел Молчуна. Он охранял нас посередине, Одноглазый спереди, а Гоблин сзади. Каждый из них стоил взвода дозорных.

Молчун взглянул на меня сверху вниз из седла крупного черного коня, на котором он ездил, когда пребывал в паршивом настроении, и нахмурился. Из наших колдунов он ближе всех к определению «злой», хотя, как и у многих из нас, его злобность больше образ, чем реальность.

– У меня проблема, – пояснил я. – И серьезная. А ты для меня самый подходящий советчик. – Я огляделся. – Не хочу, чтобы меня кто-нибудь услышал.

Молчун кивнул и сделал несколько сложных и плавных пассов – так быстро, что не уследить. Внезапно я перестал слышать все, что издавало звуки далее пяти футов от меня. Просто поразительно, как много звуков человек не замечает, пока они не исчезнут. Я рассказал Молчуну о своем открытии.

Молчуна трудно потрясти – он все на свете видел и слышал. Но на сей раз я сумел удивить его по-настоящему. На мгновение мне даже показалось, что он сейчас что-то скажет.

– Мне все рассказать Душелову?

Энергичный кивок. Прекрасно. Я в этом и не сомневался. Новость Отряду не по зубам. Она сама нас слопает, если мы прибережем ее для себя.

– А как насчет Капитана? Одноглазого? Или кого другого?

На сей раз он отреагировал не столь быстро и решительно, но все же высказался против. Задав пару вопросов и призвав на помощь интуицию, основанную на жизненном опыте, я понял: Молчун чувствует, что Душелов захочет довести информацию лишь до тех, кому ее следует знать.

– Вот и хорошо. Спасибо, – сказал я и легкой рысцой побежал к голове колонны. По дороге я спросил одного из наших:

– Ворона не видел?

– Впереди с Капитаном.

Как и следовало ожидать. Я побежал дальше.

После краткого размышления я решил подстраховаться, а лучшей страховки, чем Ворон, я и представить не мог.

– Ты читаешь на каком-нибудь из древних языков? – спросил я его. С ним было трудно разговаривать: он и Капитан ехали верхом, а рядом на муле покачивалась Душечка. Когда я приблизился, мул решил наступить мне на ногу.

– Немного. Это была часть моего классического образования. А почему ты спрашиваешь?

Я проворно отскочил на пару шагов.

– Если ты будешь вести себя так и дальше, животное, то у нас на обед сегодня будет рагу из мула! – заявил я упрямому мулу. Тот фыркнул. Я повернулся к Ворону: – Некоторые из документов – те, что откопал Одноглазый, – оказались старинными.

– В таком случае в них нет ничего важного.

Я пожал плечами и, шагая рядом с его лошадью, заговорил, тщательно подбирая слова:

– Разве заранее узнаешь? У Госпожи и Десятерых очень древняя история.

Я с воплем отскочил, развернулся и побежал обратно, зажимая плечо в том месте, где его куснул упрямый мул. У животного был совершенно невинный вид, зато Душечка хитро улыбалась.

Ее улыбка почти стоила моей боли – она так редко улыбалась.

Я шел назад вдоль колонны, пока не поравнялся с Ильмо.

– Что-то случилось, Костоправ? – спросил он.

– А? Да нет. Ничего.

– У тебя вид испуганный.

А я действительно испугался. Я приподнял крышку шкатулки – просто из любопытства – и обнаружил, что она наполнена злом. То, что я прочитал, из головы уже не выкинешь.

Когда я позднее увидел Ворона, лицо у него было таким же серым, как у меня. А может, и хуже. Мы пошли рядом, и он вкратце пересказал мне то, что узнал из документов, которые я не смог прочитать.

– Некоторые из них принадлежали магу Боманцу, – сказал он. – Другие датированы эпохой Владычества. Некоторые написаны на теллекурре. Сейчас этот язык используют только Взятые.


– Боманц? – переспросил я.

– Вот именно. Тот самый, что разбудил Госпожу. Шепот каким-то образом раздобыла его секретные бумаги.

– Ого.

– Вот именно, ого.

Мы разошлись, оставшись каждый наедине со своими страхами.



Душелов появился незаметно. Кроме неизменной кожи, на нем была одежда, чем-то напоминающая нашу. Никто не заметил, как он оказался в нашей колонне. Не знаю, сколько времени он шагал вместе с нами, – сам я узнал, что он здесь, когда мы вышли из леса после трех дней напряженного марша по восемнадцать часов в сутки. Я с трудом передвигал натруженные ноги и бормотал себе под нос о том, что старею, когда мягкий женский голос поинтересовался:

– Как сегодня дела, лекарь?

Окажись у меня побольше сил, я, наверное, с воплем бы подпрыгнул футов на десять. Но я настолько выдохся, что лишь сделал очередной шаг, обернулся и пробормотал, не в силах преодолеть апатию:

– Что, объявился наконец?

Волна облегчения докатится до меня позднее, но тогда мысли у меня в голове ползли не быстрее, чем шевелились ноги. Когда так долго сматываешься от кого-нибудь, трудно накачать кровь адреналином. Мир словно лишается внезапных потрясений и страхов.

Душелов пошел рядом со мной, не обгоняя и время от времени поглядывая в мою сторону. Его лица я разглядеть не мог, зато ощущал исходившее от него веселье.

Тут накатило облегчение, а следом за ним – волна изумления собственной наглостью. Меня словно молнией шарахнуло, ведь я ответил Душелову, как одному из наших парней.

– Почему бы нам не взглянуть на эти документы? – спросил он. Настроение у Душелова было откровенно бодрое.

Я привел его к фургону, мы залезли внутрь. Возница, выпучив глаза, бросил на нас один-единственный взгляд и уставился вперед, весь дрожа и пытаясь стать глухим.

Я сразу передал ему откопанные документы и попробовал улизнуть.

– Останься, – велел он. – Им пока незачем знать. – Ощутив мой страх, он по-девчоночьи хихикнул. – Ты в безопасности, Костоправ. Более того, Госпожа просила передать тебе ее личную благодарность. – Он вновь рассмеялся. – Она хочет узнать о тебе все, Костоправ. Все как есть. Ты тоже завладел ее воображением.

Страх снова шарахнул меня молотом по голове. Никто не хочет привлечь внимание Госпожи. Душелов наслаждался моим замешательством.

– Может быть, она даже захочет с тобой поговорить, Костоправ. Ах, ты так побледнел. Впрочем, тебя никто не заставляет. Ладно, за работу.

Мне еще не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь читал с такой скоростью. Он буквально проглотил взглядом все документы – и новые, и древние.

– Ты не смог прочитать их все, – сказал Душелов своим деловым женским голосом.

– Не смог.

– И я тоже. Некоторые способна расшифровать лишь Госпожа.

Странно, подумал я. Я ожидал большего энтузиазма. Захват документов обернулся для него удачей, потому что именно он предусмотрительно нанял на службу Черный Отряд.

– Сколько ты смог понять?

Я рассказал о вражеском плане прорыва через Лорды и о том, что означало присутствие Шепот. Душелов усмехнулся:

– Старые документы, Костоправ. Расскажи мне о старых документах.

Я вспотел. Чем мягче и вкрадчивее говорил Душелов, тем больше я чувствовал, что мне следует его опасаться.

– Старый колдун. Тот, кто пробудил всех вас. Некоторые из бумаг были его.

Проклятье. Еще не договорив, я понял, что мне следовало бы прикусить язык. Ворон был единственным в Отряде, кто мог опознать бумаги Боманца как принадлежащие ему. Душелов усмехнулся и по-дружески хлопнул меня по плечу:

– Я так и думал, Костоправ. Уверенности у меня не было, но я так и думал. Вряд ли ты удержался бы и ничего не шепнул Ворону.

Я промолчал. Мне хотелось солгать, но он знал.

– У тебя не было другого способа это узнать. Ты сказал ему об упоминании истинного имени Хромого, и ему осталось лишь прочесть все, что он смог. Верно?

Я и на сей раз промолчал. Он был прав, хотя мотивы мои были не до конца братскими. Ворон сводит свои счеты, но Хромой желал смерти для нас всех.

Разумеется, наиболее ревностно охраняемый секрет каждого волшебника – его истинное имя. Любой враг, вооружившись этим знанием, способен поразить Взятого магией в самое сердце и душу или обмануть иллюзией.

– Ты смог лишь предположить истинное значение вашей находки, Костоправ. Даже я могу о нем лишь догадываться. Но последствия вполне предсказуемы – крупнейшая катастрофа для армии мятежников и грызня среди Десяти. – Он снова похлопал меня по плечу. – Ты сделал меня вторым по могуществу в империи. Госпожа знает все наши истинные имена. Теперь мне известны три других, и к тому же я получил обратно свое.

Неудивительно, что он оказался столь разговорчив. Он уклонился от стрелы, даже не зная, что она в него летит, а кроме того, одновременно получил на халяву возможность схватить Хромого за горло. Попросту говоря, он наткнулся на радужный горшочек, полный власти.

– Но Шепот…