Черный отряд

Душечка, казалось, не замечала возникшего между нами напряжения.

Гоблин встал между нами и посмотрел в лицо Ворону. Поза у него была столь же воинственная, как и у меня.

– У тебя проблема, Ворон, – сказал Гоблин. – По-моему, всем станет лучше, если мы обсудим ее вместе с Капитаном.

Ворон испугался. Он понял, пусть даже на мгновение, что создает себе врагов. Гоблина невероятно трудно вывести из себя. По-настоящему вывести, а не так, когда он дурачится с Одноглазым.

В глазах Ворона что-то потухло. Он показал на мой лук.

– Мальчик на побегушках у Госпожи, – процедил он.

Я больше огорчился, чем рассердился.

– Ты не прав, – возразил я. – Но даже если и прав, то что с того?

Ворон принялся нервно расхаживать. Его взгляд часто скользил по прильнувшей ко мне Душечке. Он хотел, чтобы она отошла от меня, но не мог подобрать приемлемых слов, чтобы высказать свое желание.

– Сперва без конца подлизывался к Душелову. Теперь к Госпоже. Что ты делаешь, Костоправ? Кого предаешь?

– Что? – Лишь присутствие Душечки помешало мне наброситься на него.

– Довольно, – отрезал Гоблин. Его голос был тверд, ни намека на писклявость. – Я употребляю свою власть. На вас обоих. Здесь. И сейчас. Мы идем к Капитану и все обговариваем начистоту. Или будем голосовать за твое исключение из Отряда, Ворон. Костоправ совершенно прав. В последнее время ты себя ведешь по-свински. Нам этого не нужно. У нас и так здесь хватает неприятностей. – Он ткнул пальцем в сторону мятежников.

Те ответили ему звуками горнов.

Разговор с Капитаном откладывался.



Было очевидно, что у мятежников новый командующий. Вражеские дивизии наступали медленным размеренным шагом, тесно сомкнув щиты, принимающие большую часть наших стрел. Шепот быстро приспособилась к их новой тактике и приказала гвардейцам обстреливать сосредоточенным огнем одно подразделение за другим, а лучникам ждать, пока тяжелые орудия не проделают бреши в стене щитов. Эффективно, но недостаточно.

Осадные башни и рампы с рокотом катились вперед, толкающие их солдаты не жалели усилий. Гвардейцы старались как могли, но сумели разбить лишь несколько щитов. Шепот оказалась перед дилеммой, ей пришлось выбирать между двумя целями. Она приказала обрушить огонь баллист на пехоту.

На сей раз башни подобрались ближе, и вражеские лучники смогли обстреливать наших. Но и наши стрелы долетали до башен, а наши лучники стреляли точнее.

Враг пересек ближайший ров, выдерживая массированный обстрел с двух ярусов, и лишь добравшись до частокола, нарушил строй и устремился к ослабленным участкам заграждения, но успеха не добился. Тогда они начали атаку по всему фронту. Рампы еще медленно подползали, и вперед бросились солдаты с лестницами.

Взятые не стали дожидаться темноты и обрушили на врага все, что смогли. Колдуны противника начали противодействие и, несмотря на понесенные потери, по большей части нейтрализовали усилия наших. Шепот в этой дуэли не участвовала – ей было не до того.

Из Башни вышла Госпожа с сопровождающими. Меня опять вызвали к ней. Я забрался на лошадь и присоединился к ней, положив на колени лук.

Враг непрерывно давил. Время от времени я поглядывал на Госпожу, но она так и осталась ледяной королевой с совершенно бесстрастным лицом.

Мятежники захватывали плацдарм за плацдармом. Целые участки частокола уже были разрушены, и там орудовали люди с лопатами, сооружая земляные рампы. Деревянные рампы были еще в пути и приблизятся не скоро.

Единственный островок спокойствия сохранялся возле распятой форвалаки – атакующие обходили ее стороной на порядочном расстоянии.

Войска лорда Джалены начали сдавать. Угрозу краха можно было заметить еще до того, как солдаты начали поглядывать на частокол за спиной.

Госпожа подала знак. Странник пришпорил лошадь и спустился к подножию пирамиды. Он проехал за спинами солдат Шепот, потом через их ряды и остановился на краю яруса за дивизией Джалены, потом поднял копье. Оно сверкнуло. Не знаю почему, но войска Джалены воспрянули, сомкнули ряды и начали теснить противника.

Госпожа махнула рукой влево. Перо отчаянным галопом пустила коня вниз по склону, размахивая горном. Его серебряный зов заглушил рев вражеских труб. Проехав через строй войск на третьем ярусе, она заставила коня спрыгнуть со стены. Такой прыжок убил бы любого коня, но этот, тяжело приземлившись, сохранил равновесие, слегка присел на задние ноги и торжествующе заржал, когда Перо поднесла к губам горн. И войска на левом фланге тоже воспрянули и стали отбрасывать мятежников назад.

Маленькая фигурка цвета индиго перебралась через стену и побежала назад, огибая основание пирамиды. Она не останавливалась до самой Башни. Ревун. Я удивленно нахмурился. Его что, сменили?

Фокусом битвы стал центр. Душелов прилагал отчаянные усилия для сохранения боевой линии.

Я услышал какие-то звуки и увидел неподалеку Капитана верхом на коне. Я обернулся. На вершину пирамиды успели привести немалое число лошадей. Я посмотрел поверх узкого крутого склона пирамиды на небольшую площадку третьего яруса, и мое сердце дрогнуло. Неужели она планирует кавалерийскую атаку?

Конечно, Перо и Странник здорово помогли, но их помощи оказалось мало. Они усилили сопротивление лишь до момента, когда мятежники подтянули рампы.

Второй ярус пал. Медленнее, чем я ожидал, но все же пал. Спаслось не более тысячи наших солдат. Я посмотрел на Госпожу. Ее лицо осталось ледяным, но все же я почувствовал, что недовольной ее не назовешь.

Шепот поливала врагов внизу ливнем стрел. Гвардейцы стреляли из баллист в упор.

Над пирамидой скользнула тень. Я задрал голову. В сторону врага дрейфовал ковер Ревуна. По краям ковра на корточках сидели люди, сбрасывая какие-то шары размером с голову. Они падали в толпу мятежников, не причиняя видимого вреда. Ковер медленно перемещался в сторону вражеского лагеря, усыпая путь под собой этими бесполезными предметами.

Врагу потребовался час, чтобы установить перед третьим ярусом деревянные рампы, и еще час, чтобы накопить достаточно сил для атаки. Шепот, Перо, Странник и Душелов уничтожали их безжалостно. Подходящим частям приходилось карабкаться по трупам своих товарищей, чтобы добраться до вершины частокола.

Ревун уже сбрасывал свои шары над лагерем мятежников. Сомневаюсь, что там кто-либо остался – все сейчас толпились внизу, ожидая своей очереди вступить в бой.

Фальшивая Белая Роза сидела на лошади неподалеку от второго рва, окруженная новым советом мятежников. Члены Круга сидели неподвижно, словно замороженные, и начинали действовать лишь в том случае, если кто-либо из Взятых прибегал к магии. Впрочем, Ревуну они мешать не стали – очевидно, тут они ничего не могли поделать.

Я посмотрел на Капитана… Он выстраивал всадников вдоль переднего края пирамиды. Все-таки мы пойдем в кавалерийскую атаку по склону пирамиды! Какой идиотизм!


«Моему верному не надо бояться», – прозвучал голос внутри меня. Я повернулся к Госпоже, она ответила мне холодным царственным взглядом. Я вновь обратил взгляд на битву.

Все решится очень скоро. Наши солдаты откладывали луки, бросали тяжелые орудия и сбивались в единый отряд.

Вся вражеская орда на равнине пришла в движение. Настал момент, когда они должны броситься на нас, захлестнуть и с ревом ворваться в Башню, пока ворота в нее еще открыты…

Ковер Ревуна, раздирая воздух, несся к нам от лагеря мятежников, двигаясь раз в десять быстрее, чем любая лошадь. Не в силах отвести глаз, я смотрел, как большой ковер мчится над нашими головами. На мгновение он заслонил комету, потом развернулся к Башне. Снизу послышался странный вой, не похожий на любой из тех криков Ревуна, что мне доводилось слышать. Ковер чуть-чуть потерял высоту, попытался снизить скорость и врезался в Башню на несколько футов ниже вершины.

– Боже мой! – выдохнул я.

Ковер смялся в гармошку, и с пятисотфутовой высоты горохом посыпались люди. Тут Ревун умер или потерял сознание, и стал падать сам ковер.

Я повернул голову к Госпоже, которая тоже наблюдала за происходящим. Ее лицо даже не дрогнуло. Очень тихо, так, что ее услышал лишь я, она произнесла:

– Ты воспользуешься моим луком.

Я вздрогнул. За секунду перед моим внутренним взором промчалась сотня образов, сменяя друг друга настолько быстро, что распознать какой-либо оказалось невозможно. Мне почудилось, что я натягиваю лук…

Госпожа была разгневана. И гнев ее был настолько велик, что меня бросило в дрожь только от одной мысли об этом, хотя я знал, что он направлен не на меня. Объект же ее гнева определялся элементарно. Ревуна погубили не действия врагов. Лишь один Взятый мог быть причастен к этой трагедии. Душелов. Наш бывший ментор. Тот, кто использовал нас в своих столь многочисленных схемах.

Госпожа что-то пробормотала. Не уверен, что расслышал ее слова в точности, но прозвучали они примерно так: «Я давала ей последний шанс».

– Мы не были к этому причастны, – прошептал я.

– Поехали. – Госпожа пустила свою лошадь вперед, и та перемахнула через край пирамиды. Бросив на прощание отчаянный взгляд на Капитана, я последовал за ней.

Госпожа мчалась вниз по склону со скоростью, не уступавшей недавнему отчаянному броску Пера. Моя лошадь, казалось, твердо решила не отставать.

Мы стремительно приближались к большой группе вопящих людей. Центром ее был большой фонтан белых нитей – они взметнулись вверх и разнеслись по ветру, накрыв и мятежников, и наших солдат. Госпожа не свернула.

Душелов уже спасался бегством. Друзья и враги шарахались от него по сторонам – его окружала аура смерти. Он подбежал к Страннику, подпрыгнул, сшиб его с коня, вскочил в седло, одним прыжком перемахнул на второй ярус, пронесся через толпу врагов, спустился на равнину и погнал коня во весь опор.

Госпожа повторила весь путь по его следам, ее черные волосы струились от бешеной скачки. Я следовал за ней вплотную – смертельно испуганный, но не в силах поступить иначе. Когда наши лошади помчались по равнине, Душелов оторвался на триста ярдов. Госпожа пришпорила свое животное. Я не отставал, уверенный, что одна или обе наши лошади обязательно споткнутся о какой-нибудь обломок или тело, но они, как и конь Душелова, мчались уверенно, точно по беговой дорожке.

Душелов направился прямо к вражескому лагерю и пересек его. Мы повторили его действия. На открытой местности за лагерем мы стали его нагонять. Три наши лошади оказались неутомимы, словно машины. Миля за милей оставались за спиной, и на каждой миле мы выигрывали пятьдесят ярдов. Одной рукой я стискивал лук, другой отчаянно держался. Я никогда не был религиозен, но в тот момент у меня возникло искушение помолиться.

Она, моя Госпожа, была неумолима как смерть. Мне стало заранее жаль Душелова.



Душелов мчался по дороге, пересекающей одну из долин западнее Чар. Мы были недалеко от того места, где отдыхали на вершине холма и едва не угодили под белые нити. Я вспомнил, что совсем недавно мы промчались через целый фонтан этих нитей, но они нас даже не коснулись.

Но что же произошло на поле битвы? Являлись ли эти события частью плана, целью которого было оставить наших солдат на милость мятежников? Ближе к концу мне стало ясно, что стратегия Госпожи включает в себя максимальное разрушение и уничтожение всего и вся. Что она желает увидеть лишь жалкую кучку уцелевших и с нашей, и с другой стороны. Она устроила генеральную уборку в своем доме. И теперь среди Взятых у нее остался единственный враг – Душелов. Тот из Взятых, кто в моих глазах выглядел почти хорошим. Тот, кто минимум один раз спас мне жизнь – тогда, на Лестнице Слёз, когда Зовущая намеревалась убить меня и Ворона. Тот, кто единственный из Взятых разговаривал со мной как с человеком, кто хоть немного рассказывал о событиях древности, удовлетворяя мое ненасытное любопытство…

Тогда какого дьявола я нахожусь здесь, зачем участвую в адской скачке вместе с Госпожой, охотясь за тем, кто способен прихлопнуть меня, не моргнув глазом?

Душелов обогнул выступ холма и, когда мы несколько секунд спустя повторили его маневр, исчез. Госпожа на мгновение притормозила, медленно поворачивая голову, потом дернула поводья и направила свою лошадь в сторону леса, подступавшего к самой дороге. Когда мы достигли первых деревьев, она остановилась. Моя лошадь встала рядом с ней.

Госпожа внезапно спрыгнула с лошади. Я, не задумываясь, сделал то же самое. Когда я поднялся после прыжка, ее лошадь падала, а моя, уже мертвая, еще стояла на негнущихся ногах. У каждой на горле виднелось черное пятно ожога размером с ладонь.

Госпожа вытянула руку, показывая направление, и шагнула вперед. Пригнувшись и наложив стрелу на тетиву, я последовал за ней, ступая осторожно и беззвучно, по-лисьи скользя между кустами.

Остановившись, Госпожа присела и ткнула куда-то пальцем. Я взглянул поверх ее вытянутой руки. Мелькание, мелькание, две секунды быстро сменяющихся образов. Потом они остановились, и я увидел фигуру футах в пятидесяти от нас – кто-то, стоя на коленях спиной к нам, что-то быстро делал. На вопросы морали, одолевавшие меня во время скачки, времени не осталось. Это существо несколько раз пыталось меня убить. Я еще не осознал до конца, что делаю, а моя стрела уже взвилась в воздух.

Она попала в голову, фигура упала лицом вниз. Я на секунду затаил дыхание, потом медленно выдохнул. Так просто…

Госпожа торопливо сделала три шага вперед, нахмурилась. Справа послышался быстрый шорох – кто-то несся сквозь кусты. Госпожа развернулась и помчалась обратно, на бегу ударив меня по руке.

Через несколько секунд мы выбежали на дорогу. Я уже держал наготове новую стрелу. Рука Госпожи поднялась, указывая… Из-за прикрытия деревьев в пятидесяти ярдах от нас выскользнул прямоугольный предмет. Сидящий на нем человек сделал в нашу сторону метательное движение. Я пошатнулся, получив удар неизвестно откуда. Мне показалось, что на мои глаза, мешая видеть, упала густая паутина, но я все же разглядел, как Госпожа изобразила рукой какой-то жест. Паутина исчезла, я воспрянул. Госпожа вновь вытянула руку – ковер, набирая высоту, стал удаляться.

Я натянул лук и пустил стрелу, даже не надеясь, что она поразит движущуюся мишень на таком расстоянии.

Она действительно не попала в цель, но лишь потому, что ковер резко дернулся вниз и в сторону. Стрела просвистела в нескольких дюймах от головы наездника.

Госпожа сделала какие-то пассы. Послышалось жужжание – его издавала неизвестно откуда возникшая гигантская стрекоза вроде той, что я видел в Облачном лесу. Стрекоза спикировала на ковер, ударила по нему. Ковер завертелся, накренился, дернулся. Наездник с криком отчаяния рухнул вниз. Едва человек коснулся земли, я выпустил стрелу. Он дернулся и остался лежать неподвижно. Мы подбежали.

Госпожа сдернула с жертвы черный морион. И выругалась. Негромко и размеренно, она материлась не хуже старшего сержанта.

– Что такое? – спросил я наконец. Человек был, несомненно, мертв.

– Это не она. – Госпожа резко обернулась к лесу, ее лицо на несколько секунд стало отрешенным. Потом взглянула на летающий ковер. Дернула головой в сторону леса: – Сходи посмотри, женщина ли там лежит. И проверь, куда делась ее лошадь. – Повернувшись к ковру Душелова, она стала делать призывные движения.

Я пошел к лесу, голова у меня едва не кружилась. Выходит, Душелов женщина? И к тому же изобретательная. Заранее все здесь подготовила, зная, что ее будет преследовать Госпожа.