Четыре всадника раздора

Он мог сказать: «Подвеска нашла меня». Вопрос, зачем ему все это нужно? Дает мне понять: когда-то мы были любовниками? Очень мило. Какой вывод из этого следует? Я все время ищу не там, а мое счастье у меня под носом?

– Сукин сын, – выругалась я в досаде, и тут он позвонил.

– Боровская ушла, жду в кабинете.

Когда я там оказалась, все мужчины уже были в сборе.

– Что тебе сказала Евдокия Семеновна? – спросила я, пытаясь поскорее избавиться от навязчивых мыслей.

Прозвучало это довольно вызывающе, наверное, потому, что я все еще злилась на Бергмана.

– Абсолютно ничего существенного. Поплакала, пожаловалась на жизнь. Просила не верить Зорину. Ты, кстати, молодец. Очень ловко заставила его признаться.

– То, что его жена жива, мы догадывались с самого начала, – пожала я плечами.

– Я, конечно, проверю камеры в подземном паркинге, – заговорил Клим, – но маловероятно, что платок подбросили там. Рискованно. Разумеется, если это не сделал кто-то из сотрудников, который ставит машину рядом, знает о камерах и имеет доступ к ключам от машины Зорина.

Бергман согласно кивнул.

– Возле ресторана и дома Аллы к машине точно никто не подходил.

– Значит, либо паркинг, либо гараж в доме Зорина?

– То есть либо Алла подбросила этот платок, либо действительно жена Максима Александровича.

– Жене-то какого лешего его подставлять? – вскинул голову Димка.

– Он же объяснил: отправит в тюрьму муженька и приберет к рукам все нажитое непосильным трудом.

– А какой смысл в этом случае избавляться от Боровской? С Нелли у них вполне нормальные отношения. Дочь, по крайней мере, позвонила матери, чтобы та не волновалась. И деньги Боровской, в любом случае, отойдут, единственной наследнице.

– Ну, тут как раз не все очевидно, – заметил Бергман. – Особенно если дочь не приветствует нежную дружбу матери с массажистом.

– Убить мать из-за наследства?

– Кого только не убивают, – усмехнулся Клим. – Иногда чуть ли не за копейку. А здесь – приличные бабки.

– Почему тогда и Зорина не убить? А через полгода явиться со сказочкой об амнезии?

– Вряд ли прокатит, – сказал Димка. – Слишком все очевидно.

– Меня не только это смущает, – продолжила я. – Нелли любила мужа. Предположим, она в бешенстве от его измены и решает отомстить. Но мать в эту схему точно не укладывается.

– Возможно, у ее любовника свои планы, и о них он Нелли в известность не поставил.

– А любовник – тот самый парень, с которым мы столкнулись в квартире Зорина? Где он подкинул очередную порцию улик? Вымазал пол кровью? Но потом ее смыл. Не слишком ли сложно? А если бы никто не догадался проверить квартиру? И куда делся ковер? Его вынесли раньше?

– Но парня мы видели. Значит, еще один игрок точно есть.

– Кто сказал, что это любовник Нелли? – возразила я. – Есть еще кое-что. На первый взгляд история с Аделаидой к тому, что сейчас происходит, не имеет никакого отношения. Тогда почему Зорин впадает в панику, лишь только речь заходит о его первой жене? Не о второй, заметьте, хоть и говорит, что его нагло подставляют, а о первой, которая исчезла десять лет назад?

– Согласен, – кивнул Бергман. – Если с дочерью все более-менее ясно – он пытается ее защитить, – то с первой женой действительно сплошные загадки. Она официально признана мертвой. Дело о ее исчезновении пылится в архиве, и вряд ли его когда-нибудь извлекут на свет божий. Так чего ему бояться?

– Не скажи, – усмехнулся Клим. – Срок давности еще не вышел. А у него в доме бабка пропавшей жены и слегка спятившая на мамаше дочурка. Бабка вроде бы слепая, а девчушка юна и невинна, но кто-то, обе вместе или каждая по отдельности, устраивает шоу для домработницы. Но адресованы они, конечно, отцу.

– Тут тоже нестыковка, – напомнила я. – Девочка утверждает, что видела призрак матери, и та пыталась ее задушить.

– Все это ее фантазии, – сказал Димка. – Ясно же, девчонка начиталась всякой ерунды, вообразила, что мать колдунья, которая мстит…

– Дочери? За что?

– Да кто ж знает, что девчонка напридумывала? Хотя я ставлю на старуху. У нее куда больше поводов усложнить жизнь Зорину.

– Он сказал, у дочери не было питомцев, – продолжила я.

– Тебе не дает покоя крест в овраге? – взглянул на меня Бергман.

Я кивнула.

– Пожалуй, съезжу туда еще раз, поброжу вокруг.

– Что ж, – сказал Максимильян, – Клим приглядывает за Максимом Александровичем, на тебе, – повернулся он к Димке, – Нелли Зорина. Ее предполагаемый любовник, а также место, где она может прятаться сейчас. Я в этом тоже покопаюсь и продолжу заниматься Аделаидой.

Мы дружно поднялись и направились к двери, только Бергман остался за столом. Я, чуть притормозив, дождалась, когда Клим и Поэт выйдут из комнаты.


– Как ты это проделал? – спросила я.

– Что? – не понял Максимильян.

– Подвеска. Откуда ты узнал о ней?

– Я сам тебе ее подарил когда-то, – пожал он плечами.

– В прошлой жизни? – усмехнулась я. – Меня интересует, как ты все это провернул? Ты был в маминой квартире?

– Более правдоподобной версии у тебя нет? – спросил он серьезно.

– В какой-то из наших многочисленных жизней мы были любовниками?

– Тебе претит эта мысль?

– Мне претит любое упоминание о прошлых жизнях. Почему ты вдруг сейчас вспомнил о подвеске? Не раньше и не позже? А сейчас?

– Если ты считаешь, что я продумываю каждый свой шаг, то заблуждаешься, – усмехнулся он. – Мне, как и тебе, свойственна импульсивность.

– Ага, – кивнула я. – Не знаю, откуда ты свалился на мою голову, но выглядишь ты достаточно взрослым, чтобы понимать: если хочешь донести до меня некую мысль, лучше просто поговорить со мной. Например, о своих чувствах. У людей так принято. Или к тебе это не относится?

– Я должен признаться тебе в любви?

– Ну, если есть, в чем признаваться… – пожала я плечами.

– Я свою любовь никогда не скрывал, это во‐первых. Во-вторых, мое признание ничего не изменит. Ты продолжишь сомневаться во мне, как сомневаешься сейчас.

– В этом твоя вина, – не выдержала я. – Если бы ты с самого начала не морочил мне голову…

Он развел руками, словно говоря «вот видишь».

– Лена, – вновь заговорил он и вдруг поморщился. – Я не буду давить на тебя. Я уважаю твой выбор, и я не хочу, чтобы он был поспешным. И уж тем более не хочу, чтобы о своем выборе ты пожалела.

– Благородно, – кивнула я и поспешила выйти из комнаты.

В конце коридора меня ждал Клим.

– Выясняете отношения? – спросил насмешливо.

– В самую точку, – ответила я. – Думаем создать ячейку общества. Я готова прямо сейчас, но он советует не торопиться.

Клим продолжал ухмыляться, но глаза потемнели от гнева.

Я постучала ладонью по его груди.

– Обзаведись хорошими манерами. Себе дороже пытаться меня задеть.

Он засмеялся и кивнул, вроде бы соглашаясь, а я спросила:

– Скажи, как ты видишь прошлые жизни? – Он не ожидал такого вопроса и теперь смотрел на меня, не торопясь отвечать. – Ты видишь их во сне? – не отставала я.

– И во сне тоже. Но сны не последовательны и только вносят путаницу.

– Как же тогда?

– Я научился входить в воспоминания.

– Входить?

– Я это так называю. Что-то вроде транса. Представляю длинный коридор с ответвлениями. Каждый поворот – моя предыдущая жизнь. Первая – в самом конце коридора.

– И до нее трудно добраться?

– Почему? Вовсе нет. Я давно уже знаю, за каким поворотом какая жизнь. И иду туда, куда хочу попасть. Но, если честно, не особенно все это меня занимает. Человек так устроен, что никакого опыта из своей жизни не выносит. И с упоением продолжает наступать на одни и те же грабли. Хочешь заглянуть в свое богатое прошлое? – усмехнулся он.

– Клим, ты понимаешь, что это лишь твое воображение? – вздохнула я.

– Если верить братьям Вачовски, весь мир – одна большая иллюзия. Где гарантия, что мы сейчас не плаваем в банке с раствором, подключенные к компьютеру?

– Я привыкла доверять своим чувствам.

– Чему? – перебил Клим. – Зрению, обонянию? Тогда вперед, в прошлое. Ты получишь незабываемые ощущения. Все как здесь. Только там.