Чужой своим не станет

Мобильные группы находились здесь же, ожидая указания. В эфире было только легкое потрескивание, слышались шумы. В какой-то момент старшина услышал характерные щелчки передающей радиостанции. Они были слабыми, шли откуда-то с запада, где располагалась одна из крупных радиостанций.

– Диапазон нашел. Немецкий разведцентр пытается связаться с диверсантами, – сообщил старшина Нестеров. – Должны ответить.

Командир группы стационарного пункта радиопеленгации Нестеров до войны был обыкновенным радиолюбителем и охотно контактировал со своими коллегами из Италии, Испании и Германии. Сразу после начала войны его привлекли к работе связиста. Такое решение военкомата было вполне оправданно – как радист он уже был подготовлен, оставалось только ознакомиться с новым оборудованием.

Еще через восемь месяцев глубокой ночью Нестеров вместе с рацией десантировался в район действия партизанского отряда, оставшегося без связи, где и провоевал до самого освобождения восточной части Белоруссии. В действующую армию Нестеров был зачислен совсем недавно, так что с работой пеленгаторной станции был знаком как никто другой. Для того чтобы передать сообщение, ему, как радисту партизанского отряда, приходилось выезжать на тридцать, а то и сорок километров от расположения штаба, чтобы не дать возможности немцам засечь место расположения партизанского отряда.

По рассказам старшины, немцам требовалось максимум два часа, чтобы выдвинуться на место обнаружения радиоприемника и приступить к прочесыванию местности. Нечто подобное предстояло проделать сейчас капитану Иванцову. В этот раз ставки были несравненно выше – на кону стояла судьба предстоящей наступательной операции по всему фронту и жизни сотен тысяч людей.

Задача была поставлена конкретная: диверсанты должны быть запеленгованы в ближайшие двадцать четыре часа. В противном случае… Начальник штаба тогда просто не договорил, надеясь, что капитан сам сделает нужные умозаключения. В военное время и за меньшие провинности снимают погоны.

Еще через несколько минут в ответ раздались отчетливые щелчки. Старшина посмотрел на рисунок кардиоида – результат напряжения двух антенн. Некоторое время он пытался уловить их минимум – направление на пеленгуемый источник радиосигнала. Посмотрел на антенны: направлены строго симметрично, соврать не должны. И, определив минимум, уверенно указал направление:

– Нашел! Диверсанты вышли в эфир! Азимут сто семьдесят три.

– Вот что, старшина, остаешься за старшего. Я пойду с одной из мобильных групп.

– Товарищ капитан…

– Выполнять!

– Есть!

– Выдвигаемся! Включаем мобильные радиопеленгаторы!

Мобильные радиопеленгаторные группы медленно ушли в глубину леса, прямо на источник радиопередачи по установленному азимуту.

В другой части леса по направлению, заданному постоянным радиопеленгатором, двигалось еще несколько групп. Действовали умело, предельно точно, понимая, что ограничены во времени. В распоряжении всего несколько минут, связь может прерваться в любую секунду, надо как можно точнее установить точку выхода радиостанции в эфир.

– Все, попались! Азимуты пересекаются в верховьях ручья Светлый, – сообщил командир мобильной группы, белобрысый крепыш лет двадцати пяти. – Это тридцать первый квадрат.

Открыв карту, Иванцов поставил точку на карте.

– Насколько могли ошибиться?

– Несущественно – два-три десятка метров.

– Ускорили движение! – распорядился капитан Романцев. – До них километра три!





* * *


– Все, засекли! Дальше – ваша работа! – бодро сказал Иванцов старшему лейтенанту из роты оцепления. – Вот здесь радист находится, – ткнул он карандашом на склон небольшой сопки – границу лиственного леса с полем. – Отсюда до того места километра четыре будет. Радиопередача закончилась, они могут уйти.

– Не уйдут, – уверенно заявил старший лейтенант. – Район оцеплен, повсюду выставлены посты. Мышь не проскочит! – И бодро, совсем не по уставу, сказал сержантам, стоявшим в сторонке: – Чего скучаем? Разворачиваемся для прочесывания и двигаемся в пределах видимости в тридцать первый квадрат.

Солдаты организованно, без лишних команд разомкнулись в длинную цепь и на расстоянии визуального контроля зашагали в указанном направлении. В их действиях чувствовались должная сноровка и опыт. Верилось, что подобные акции для них не в новинку.

Старший лейтенант в новеньком кителе и новых сапогах с фасонистыми длинными узкими голенищами, как только что с полкового смотра, шел в первой шеренге. Лесной массив сначала укрыл тех, что шагали впереди, затем, скрываясь за стволами, пропал и следующий ряд.

Вторая шеренга держалась позади в полусотне метров от первой. Впереди показалась заросшая балка, бойцы осторожно спустились на самое дно. Вторая линия, как того требовали боевой опыт и инструкции, не спешила, терпеливо дожидалась, когда первая взберется по противоположному склону на равнину, после чего двинулась дальше.





Глава 12

Ты уже не ходок!




Трапеза завершена. Оставались на своих местах: без нужды не наступали даже на траву. Феоктистов вырыл в густых кустах небольшую яму, туда сложил пустые консервные банки, полиэтиленовые пакетики из-под сала, промасленную бумагу. После чего аккуратно прикрыл ее вырезанным дерном. Гауптштурмфюрер придирчиво осмотрел место короткой стоянки. Мелочей в диверсионной работе не бывает: на месте остановки не должно остаться ни клочка бумаги, ни брошенной спички – ровным счетом ничего, что могло бы указывать на присутствие людей. Небрежность может стоить жизни.

Радист прилаживал за спиной рацию. Для удобства подтягивал слегка разболтавшиеся ремешки; остальные молча дожидались приказа Штольце к дальнейшему движению. Не заметив на месте остановки ничего такого, за что можно было бы упрекнуть подчиненных, офицер коротко скомандовал:

– Идем вперед!


Азимут был взят на северо-восток, где располагался поселок Яровичи. Выстроились в привычном порядке: Рыжков, как командир отряда, шел первым; за ним, заложив руки за спину, двигались гауптштурмфюрер Штольце и радист, замыкали движение, держа автоматы наготове, Феоктистов с Курбановым.

Шли молча, внимательно поглядывая по сторонам. Недалеко от этих мест начинались деревенские выселки, куда сельчане уходили на сбор ягод и грибов, следовало действовать осмотрительнее, не исключено, что откуда-нибудь из-за кустов за ними наблюдает пара внимательных глаз.

Отыскав небольшую узкую дорогу, наезженную телегами, протопали по ней, извилистой, неровной, пренебрегающей каждой неровностью, километров пять, пока наконец не вышли на шлагбаум КПП, перегораживающий дорогу. Возле него стоял дежурный сержант в полевом обмундировании и в пилотке, залихватски надвинутой на самое ухо. Из-за плеча сержанта грозно выглядывал ППШ. В нескольких шагах от шлагбаума стояла брезентовая выцветшая палатка, рассчитанная на четырех человек.

– Спокойно, – произнес Рыжков, – говорить буду я. Главное – не дергаться. Не думаю, что нас уже хватились. Обычное оперативное мероприятие.

Всем своим видом показывая благодушие, Рыжков подошел к посту и, широко улыбнувшись, проговорил:

– Приветствую, сержант!

– Здравия желаю, товарищ капитан, – спокойным голосом проговорил дежурный, оставаясь на месте.

– Мы из военной контрразведки Девяносто первого стрелкового корпуса. Набегались по лесам с этими «языками»… – кивнул он в сторону немцев, понуро стоявших позади. – За линией фронта голубчиков взяли. Третий день в штаб ведем. Я сам с Поволжья, у нас леса пожиже будут… А тут, куда ни глянешь, везде чаща! Ориентироваться трудно… Ладно, местные бабоньки подсказали. Дескать, идите по этой дороге, а как до шлагбаума доберетесь, там и до штаба недалеко. Ладно, покалякали немного, отвели душу, извини, дальше идти нужно, в штабе ждут! Чего стоим-то, сержант? Поднимай шлагбаум!

– Назовите пароль, товарищ капитан.

– Какой еще пароль? – возмутился Рыжков. – Ты шутишь, что ли, сержант, мы смершевцы из Девяносто первого стрелкового корпуса. Поднимай свое бревно! Не кустами же нам продираться!

– Никаких шуток, товарищ капитан, мы на войне. Имеем письменное распоряжение начальника управления СМЕРШ Первого Белорусского фронта генерал-лейтенанта Зеленина задерживать всех, кто не знает нового пароля.

– Что там за дела у них такие! – завозмущался Рыжков. Вытащив удостоверение сотрудника СМЕРШ, показал его дежурному контрольно-пропускного пункта. – Теперь убедился? А вот подпись самого товарища Зеленина! Нельзя нас задерживать, тебе это может боком выйти!

– Пароль! – жестко проговорил сержант, давая понять, что не пойдет на компромисс. – Не имею права! Таков приказ!

– Под трибунал захотел?! Тебе же сказано, что мы за линией фронта были, проводили спецоперацию… Выкрали двух немецких штабистов. Теперь «языков» на допрос ведем. Каждая минуту дорога! Пароль поменяли, когда мы в дороге были! Откуда мы можем знать этот пароль?

Сержант продолжал стоять на их пути, не желая отступать в сторону. Неспешно сняв с плеч автомат, потребовал:

– У меня свои приказы. Прошу всех предъявить документы!

– Послушай, тут ведь… – шагнул вперед Рыжков.

– Назад! – караульный вскинул автомат на уровне груди. – Еще шаг, и я стреляю на поражение! Предъявите ваши…

Договорить он не успел: гауптштурмфюрер резко вскинул руку – из рукава, рассекая воздух, вылетел кинжал и с глухим звуком пробил грудную клетку несговорчивого сержанта. Покачнувшись, он попытался поднять ослабевшую руку с оружием. Сил хватило ровно на то, чтобы совершить неровный шаг. Ноги, ставшие вдруг непослушными, подогнулись в коленях, не выдерживая тяжести тела, и дежурный завалился на бок, успев все же нажать на курок. Выпущенная пуля, ударившись в сосновый ствол, брызнула чешуйчатой корой. С макушки дерева сорвалось несколько длинных сухих иголок и, закружившись в быстром танце, упали в высокую траву, где и затерялись.

– Уходим! – крикнул гауптштурмфюрер Штольце, устремляясь в глубину леса. – Идем в распадок! Оттуда вниз и на другую сторону оврага! Вы втроем прикрываете отход! Потом сразу за нами!

Закрываясь руками от колючих веток, Штольце с Ганцем вбежали в густоветвистый кустарник и устремились в сторону заросшей балки. Уже скрываясь, боковым зрением гауптштурмфюрер успел заметить, как полог палатки дрогнул и из нее выскочил боец с автоматом в руках. Позади раздались короткие прицельные очереди.

Рыжков, оставшийся прикрывать Штольце с Ганцем, увидел, как на дорогу в помощь дежурному на КПП откуда-то из глубины леса выскочили сразу шесть автоматчиков. Прячась за деревьями, они открыли огонь по отступающим, стараясь взять диверсантов в кольцо.

– Смотри направо! – кричал Рыжков лежавшему за деревом Курбанову. – Там трое!

– Понял! – ответил тот, выпуская длинную очередь в наседавших красноармейцев.

Прикрывая друг друга длинными очередями, бойцы все настойчивее подбирались к отступающим диверсантам.

Времени прошло достаточно – Штольце с радистом уже должны быть у самой балки. Как перейдут ров и выйдут на противоположную сторону, побегут по тропе. Бежать им будет легко, там их никто не достанет, затеряются в кустах боярышника и уйдут в глубину леса.

– Расходимся в разные стороны! – приказал Рыжков. – Пусть побегают за нами!

Выпустив длинную очередь в двух красноармейцев, пытавшихся приподняться, он вскочил и сделал быстрый рывок за соседнее дерево, оттуда опять пальнул, заставив солдат крепко вжаться в разросшиеся кустики голубики.

Откуда-то сбоку лупанули прицельной очередью. Толстая сосна стойко приняла на себя несколько пуль, а одна, самая злая, пролетела возле уха, заставив Рыжкова пригнуться. Он перекатился в низину, дал короткую очередь. Увидел, как одна из пуль сорвала с головы бойца пилотку, заставив его упасть на землю и укрыться за деревом.

Воспользовавшись коротким затишьем, Рыжков устремился в сторону балки. Пробежав метров двадцать, он залег за стволом поваленного дерева, быстро заменил пустой магазин и выпустил очередь в приподнимающихся преследователей.

– До чего же вы настырные, суки!

С левой стороны, яростно отстреливаясь, убегал Курбанов. Следом за ним устремились два красноармейца. Палили по ногам, срезая у самых ступней белоголовые ромашки – рассчитывали взять живым.

Расторопно юркнув за бугор, Курбанов лупанул по ним длинной прицельной очередью, заставив бойцов залечь, и, не теряя времени, устремился за удаляющимся Рыжковым. С другой стороны, оторвавшись от погони, петлял по лесу Феоктистов.

Было заметно, что у красноармейцев небольшой боевой опыт, действуют они осторожно, хотя упорства им не занимать. Диверсанты умело прорывались к балке, прятались за естественными укрытиями, совершали ложные выпады. Два красноармейца застыли неподвижно в густой траве; другие, опасаясь разделить их участь, держались осторожнее, не лезли на рожон. Вот еще один красноармеец схватился за руку и откатился в сторону с глухим протяжным стоном. Этот – тоже не боец!

Воспользовавшись затишьем, диверсанты метнулись к балке, пересекли ее по густой траве, выбежали у самого устья, а уже оттуда устремились за удаляющимся гауптштурмфюрером Штольце и радистом Замбером.

– Хрен они теперь нас достанут! – радовался Курбанов. – Сопляки! Пацанье! Не в ту драку ввязались. Видел, как я того, длинного, срезал? Только он поднялся, а я его короткой очередью в грудь! И он мордой в крапиву – хрясь! А я сразу в сторону и за дерево, чтобы не засекли, а оттуда во второго и – сразу за бугор! А с него за кусты и к балке. Не умеют они воевать!

Курбанов не врал: в ближнем бою он был одним из лучших в разведывательной школе, что и стало определяющим фактором для перевода его в соединение «Бранденбург-800». Обладая мгновенной реакцией, он всегда стрелял первым, умело использовал естественные укрытия, да еще с такой скоростью, что запросто мог соперничать с пулей.

Когда место боестолкновения осталось далеко позади, они перешли на скорый шаг; за узкой полоской смешанного леса их должен был ждать Штольце. Курбанов, переполненный эмоциями, не мог остановиться, Рыжков не прерывал его, пусть выговорится, видно, накипело у парня, так бывает. Выплеснет из себя и вновь сделается сосредоточенным и молчаливым – каждый по-своему переживает сильный стресс.