Чужой своим не станет

– За мной, на второй этаж! – приказал Бессарабов.

Солдаты, вытянувшись в цепочку, заторопились следом за офицером по широкой мраморной лестнице.

Протянув три ключа унтер-офицеру, Петр строго наказал:

– Начните с трех первых комнат. Не должна пропасть ни одна бумага. Это важно! Каждая из них с грифом «Совершенно секретно». Знаете, что случается с теми, кто не соблюдает приказ в точности?

– Знаем, господин капитан, – не отводя взгляда, произнес унтер-офицер. У него были темные глаза много повидавшего человека, такого уже не испугаешь, наверняка явился с Восточного фронта.

– Тогда приступайте, выносите осторожно, без спешки, чтобы не расколотить ни один ящик. Начните с самых габаритных вещей.

Громко стуча каблуками по дубовому паркету, солдаты устремились в конец коридора.

Вставив заветный ключ в замочную скважину, Бессарабов повернул его на два оборота и потянул на себя слегка скрипнувшую дверь. Вошел внутрь и невольно выдохнул, освобождаясь от тяжести, сжимавшей грудную клетку. Судьба преподнесла ему неожиданный сюрприз, которым следовало грамотно воспользоваться.

Петр подошел к окну. Во двор подкатили еще две грузовые машины: грузовик «Mercedes-Benz Type G3» и полноприводный «Ford» с двускатными задними колесами. Вот они, коллизии войны: истинно американская машина воюет против своих создателей. Один грузовик уже был загружен ящиками и баулами, двое солдат, стоя у бортов, умело и быстро натягивали на него брезентовый тент.

У входа суетился обер-лейтенант Шрайбер, недавно переведенный из школы пропагандистов в штаб «Валли-2», он указывал солдатам, в какую из прибывших машин следует укладывать груз. Солдаты работали слаженно, ящики ставили грамотно, плотно заполняли пустые места, а чтобы вещи не разболтало в дороге, крепко стягивали их ремнями.

Петр подошел к сейфу. В коридоре послышались шаги – это солдаты тащили во двор мебель из кабинетов. Следовало поторапливаться. Он вставил ключ в замочную скважину и повернул. Где-то внутри пластин сейфа щелкнули сильные стальные пружины, и дверь приоткрылась.

На полках в аккуратных ящиках лежали засекреченные дела последних лет. Майкоп был оккупирован десятого августа сорок второго года, Штольце был одним из участников оккупации. Следовательно, нужно искать именно здесь. Необходимая папка отыскалась быстро.

Петр пролистал несколько страниц и нашел командира группы с псевдонимом «Макс». Именно его группа контролировала мост. Бессарабов перевернул еще несколько страниц и увидел фотографии всех участников рейда. Под одной из них было написано: «гауптштурмфюрер Штольце», в скобках значился его оперативный псевдоним – «Макс». Внешность агента полностью соответствовала описанию, данному в радиосообщении. Он был похож на плакатного арийца, призывающего добровольцев идти на сборный военный пункт.

Этого человека Петр Бессарабов знал под псевдонимом «Штельмахер». В штаб «Валли-2» он наведывался не однажды и приятельствовал с начальником подразделения капитаном Беккером. Родом гауптштурмфюрер Штольце был откуда-то с юга Баварии, в последнее время проживал в Варшаве, поближе к месту своей службы.

Бессарабов даже вспомнил его полноватую белокурую женушку, с которой тот на личном автомобиле нередко наведывался в штаб «Валли-2». Помнится, однажды у него забарахлил двигатель, и адмирал дал ему свою машину с водителем, чтобы тот отвез гауптштурмфюрера домой.

Заперев дверцу сейфа, Бессарабов вышел из архива.

– Капрал! – окликнул он подчиненного, стоявшего у лестницы. – Чего вы здесь караулите?

– Унтер-офицер приказал присмотреть за погрузкой и, если потребуется помощь, оказать ее.

– Ваша помощь понадобится здесь, – командным тоном произнес Бессарабов. – Позовите двух солдат в комнату с архивом, нужно погрузить сейфы. Не ждать же, когда здание разбомбят союзники.

– Слушаюсь! – Капрал умчался.

Солдаты, понимая, какая на них возложена ответственность, спешно вытаскивали из помещения сейфы с документами и грузили их в машины под охрану автоматчиков.

Подъехал начальник отдела «Валли-2» капитан Беккер, руководивший отделом с сентября сорок третьего года, выдвиженец самого вице-адмирала Канариса, так же, как он, служивший на флоте. Капитан Беккер походил на своего патрона даже внешне: горбоносый, невысокого росточка и невероятно деятельный. Но в отличие от Канариса, на котором адмиральский китель сидел мешковато, капитан Беккер любил военную форму и одевался безукоризненно. На его идеально отглаженном мундире невозможно было отыскать ни единой складки.

С отстранением Канариса из Абвера в штабе «Валли-2» полагали, что капитан Беккер будет незамедлительно смещен со своего поста. Однако ожидания недоброжелателей не оправдались. Работать он умел, и «Валли-2» под его началом неизменно приносил ощутимые результаты. В подразделении настойчиво ходил слух, что капитана ожидает высокое назначение в органах имперской безопасности, будто бы на него обратил внимание сам обергруппенфюрер Кальтенбруннер.

Верткий, быстрый, любивший вникать во все лично, капитан Беккер, не опасаясь испачкать идеально отглаженный мундир, залез в заляпанный грязью кузов и лично проверил на прочность ремни, стягивающие особо важный груз.

Вскоре погрузка была завершена. Можно было ехать к новому месту назначения. Ждали распоряжения капитана Беккера, но он отчего-то медлил. По его беспристрастному лицу невозможно было понять, о чем он думает, и только самые близкие, проработавшие с ним не один год соратники угадывали его настроение по едва уловимым приметам – легкому прищуру, угрюмости, не свойственной этому живому характеру, заметному напряжению и подавленности.

Неожиданно во двор въехал на мотоцикле капрал в форме фельдъегеря. Он передал капитану Беккеру письмо и, как-то по-особому лихо щелкнув каблуками, удалился.

Капитан некоторое время смотрел на письмо, словно соображая, как с ним следует поступить, потом отошел в тень грузовика и оторвал краешек конверта. Прочитав послание, он в задумчивости положил сообщение обратно в конверт и отдал короткое распоряжение обер-лейтенанту Шрайберу:

– Построить весь личный состав. Всех присутствующих! В том числе водителей, рядовых – всех до последнего солдата!

– Слушаюсь, господин капитан! – охотно отозвался обер-лейтенант.

Еще через несколько минут весь личный состав был построен перед зданием штаба «Валли-2». Происходящее выглядело необычно – никогда прежде капитан Беккер не отдавал подобных распоряжений. Вставшие в строй смотрели на него в тревожном ожидании, понимая, что становятся свидетелями чего-то важного.

Капитан Беккер неторопливо, несколько торжественно прошел вдоль строя. Не избегая направленных на него взглядов, каждому из присутствующих заглянул в глаза.

– Только что я получил приказ, – капитан поднял правую руку с конвертом. – Штаб «Валли» будет реорганизован. Наше подразделение войдет в структуру военного управления «Мимиамт», в Четвертое и Пятое управление имперской безопасности. В результате реорганизации новое подразделение будет называться «Руководящий фронтовой разведывательный орган на Востоке». Сегодня в качестве командира подразделения я с вами встречаюсь в последний раз, – голос капитана прозвучал глуше, чем обычно. Возникшая пауза затягивалась. Беккеру потребовалось несколько дополнительных секунд, чтобы справиться с волнением. Этими людьми он руководил два долгих военных года, зная о них куда больше, чем того требуется командиру подразделения. Старался для каждого из них быть если не отцом, то старшим братом – стремился реагировать на каждую просьбу подчиненных, принимать участие в их судьбах. – Но я буду помнить каждого из вас, я горд тем, что такие люди, как вы, были под моим началом. А теперь – по машинам! Мы возвращаемся в Германию. Хочется верить, что следующий этап нашей службы будет не хуже, чем прошедший.

На душе было скверно. После отрешения вице-адмирала Канариса от должности в Абвере все поменялось. Его детище, успевшее за время его руководства распространиться по всему миру и сделаться едва ли не сильнейшим ведомством в мире, теперь ломалось и крошилось, как кусок льдины, попавшей под могучий ледокол, погребая под обломками наиболее преданных и ценных сотрудников, еще вчера составлявших его гордость.

Капитану Беккеру, как человеку, преданному Канарису, надлежало в ближайшие дни стать командиром пехотной роты, отбывающей на Восточный фронт. Он не станет прятаться от пуль и покажет своим солдатам пример мужества.

Что ж, он готов выполнить любой приказ фюрера.

Беккер посмотрел на часы. Пора ехать, нужно еще представиться командиру пехотного полка.






* * *


Бессарабов подошел в тот самый момент, когда капитан Беккер направлялся к своей машине.

– Господин капитан!

– Что у вас, Петр?

– Когда мы выносили мебель из моего кабинета, я нашел золотой перстень, – Бессарабов разжал ладонь. – Этот перстень принадлежит гауптштурмфюреру Штольце.

– Вы знакомы со Штольце? – с некоторым удивлением произнес Беккер, внимательно посмотрев на Бессарабова.

– Не хочу сказать, что мы с ним старинные приятели, но в последнюю нашу встречу мы крепко выпили за его успешное возвращение из России.

– И что вы пили? – неожиданно спросил капитан.

– Шнапс.

– Вот даже как, – обескураженно отозвался капитан, – со мной он шнапс не пил ни разу. А мне он говорил, что в последний раз пил крепкие напитки еще до войны… Значит, вам повезло. Оказывается, я многого не знал о своем друге. – Последние слова прозвучали с некоторой грустью.

– Про шнапс он мне сказал то же самое… Не пил давно… Но у него случились какие-то неприятности в отношениях с женой. Вот и не удержался.

– Вот что с нами делают женщины, – искренне посетовал капитан Беккер. – Я знаю гауптштурмфюрера как одного из самых стойких людей. Все свои испытания он переносил с поднятой головой. А тут жена… любимая. И он не сдержался. Эта женщина для него много значит, если не все… Поверьте, я знаю, о чем говорю. Так что вы от меня хотите?

– Мы немного с ним перепили, а когда он уже стал прощаться, вдруг обнаружил, что у него с пальца слетел перстень. И не смог вспомнить, в какой именно момент это произошло. Мы с ним пытались отыскать перстень, но тщетно! Тогда он меня связал обещанием, что если он все-таки попадется мне на глаза, то я обязательно передам его жене. Назвал и адрес, где она проживает, но вот беда, я его забыл…

– Признайтесь честно, вы его даже не запоминали, потому что не очень верилось, что перстень отыщется.

– Все так, господин капитан. Перстень он мог потерять в любом другом месте.

– Я вас понимаю. Запишите адрес и передайте находку его жене. Очень надеюсь, она отдаст ему перстень при встрече. – Бессарабов вытащил из кармана блокнот с карандашом и посмотрел на капитана в ожидании. – Варшава. Четвертый дом на Замковой площади. Я бывал у него дома несколько раз. Настоящая немецкая крепкая семья. И передайте Марте от меня привет.

– Обязательно, господин капитан, – Бессарабов закрыл блокнот. – Мне бы хотелось передать перстень сейчас, – несколько растерянно произнес он. – События в наше время меняются слишком быстро, неизвестно, когда мне представится для этого другой удобный случай. Мы сейчас уезжаем…

– Я даю вам выходной. Сутки! Пока еще я – командир подразделения. Это будет мой последний приказ. А далее вам следует отправиться в Шестое управление имперской безопасности. Не знаю, на каком участке вам предстоит служить, но – желаю успеха!

– Хайль Гитлер, господин капитан!

Капитан Беккер лишь едва кивнул в ответ и заторопился к машине.





Глава 18

Я попробую их отвлечь




Четвертый дом на Замковой площади Варшавы Бессарабов нашел практически сразу. Располагался он в самом центре – между Старым городом и королевским дворцом; в центре площади напротив дворца стояла колонна польского короля Сигизмунда III. Здание, раскрашенное в разные цвета, радовало взор. Над самым входом – герб какого-то всесильного вельможи, очень напоминающий эмблему города. Вот только вместо рук и ног у русалки были птичьи лапы. Созданный образ выглядел весьма устрашающе. О бывшем хозяине никто и не вспомнит, вряд ли кто назовет его имя, а вот искусно исполненный барельеф остался на память всем потомкам.

Бессарабов вошел в подъезд, тотчас ощутив стылость многовекового камня. Квартира гауптштурмфюрера Штольце размещалась на третьем этаже за широкой толстой дверью с литыми чугунными ручками – роскошь, пережившая не одно поколение жильцов. На двери, как это было заведено, помещалась табличка: «Семья Штольце». За дверью послышалось движение, затем прозвучал высокий женский голос, явно кого-то отчитывающий.

Бессарабов благоразумно отошел в сторону. На лестничную площадку с громким торжествующим криком выскочили два белокурых мальчугана лет семи-восьми, очень напоминающие самого гауптштурмфюрера Штольце.

Следом в белой шляпке с широкими полями поверх высокой прически в подъезд вышла красивая женщина лет тридцати. Простое легкое платье скрывало изъяны ее полнеющей фигуры.

Мальчишки, не дожидаясь матери, весело побежали по каменным ступеням, что-то громко выкрикивая.

– Не бегите быстро! – только и успела наказать им вслед женщина. – Иначе разобьете себе лбы!

Материнское предостережение утонуло в радостных воплях, звучавших где-то уже на первом этаже. Громко хлопнула входная дверь.

Осторожно, явно опасаясь скатиться по крутым гранитным ступеням, крепко держась за чугунные перила, женщина стала спускаться по лестнице. Уже перед самым выходом она поправила слегка сползающую набок шляпку и уверенно потянула на себя дверь.

Выждав пару минут, Бессарабов направился следом. Держась на приличном расстоянии, он шел за женщиной, рядом с которой неугомонными вертлявыми волчками кружились двое ее пацанов. На Старорыночной улице семейство разместилось в летнем открытом кафе, где к ним тотчас подскочил гибкий молодой официант. Выслушав заказ, он моментально удалился.

Бессарабов расположился неподалеку на одной из лавочек, откуда прекрасно просматривались кафе и женщина с двумя мальчишками, рассевшимися по обе стороны от нее. Такое расположение за столом, скорее всего, было обусловлено семейным опытом – не окажись между братьями серьезной мамаши, невинные шалости запросто могли перерасти в драку.

Вскоре на небольшом подносе в трех металлических вазочках принесли мороженое. Дружно, позабыв о прежних распрях, мальчишки принялись за лакомство, энергично постукивая маленькими ложечками о стальную посуду.