Чужой своим не станет

Бессарабов достал из сумки фотоаппарат и навел объектив на женщину с детьми. Весь мир для этого семейства сузился сейчас до небольшой металлической чашки с лакомством, и если бы вдруг прозвучал оглушительный взрыв, они вряд ли бы его услышали. Вполне благополучная счастливая семья. Полдник на свежем воздухе – не самое худшее занятие, если осознавать, что совсем недалеко от этого места проходит линия фронта. А ведь еще не известно, чем завершится завтрашний день и когда в следующий раз удастся отведать желаемое.

Сделав несколько снимков, Бессарабов встал со скамейки и направился в восточную сторону. Дошел до улицы Пивной, самой длинной и самой древней в Старом городе, подошел к желтому дому с фигурой пеликана на фасаде. На первом этаже под большим фонарем у входа размещался пивной бар, где сидели несколько посетителей.

Открыв дверцу, предупредительно звякнувшую колокольчиком, Петр направился к стойке, за которой возвышалась тощая женщина с сухим лицом. Покопавшись в словарном запасе, Бессарабов произнес по-польски:

– Мне бы хотелось увидеть пана Силицкого.

– А что вы хотели?

– Я здесь проездом, меня попросили передать ему пакет от племянницы. Она очень сожалеет, что ей не удалось вырваться на его день рождения.

Женщина взглянула в глубину зала. За дальними столиками, не обращая внимания на вошедшего, расположились несколько мужчин, неторопливо потягивающих пиво. Кое-кто из них, похоже, уже сумел отыскать философский камень – от свалившегося на них прозрения мужчины стали раскрасневшимися и веселыми. Громко, перебивая друг друга, они отстаивали каждый свою истину. На какое-то время они позабыли о том, что линия фронта неизменно приближается, и вот-вот грядет час, когда разрывы будут раздаваться и в Старом городе.

– Пойдемте за мной, – негромко произнесла женщина и, не оборачиваясь, зашагала в служебное помещение. За ней без спешки, стараясь не привлекать к себе внимания, двинулся Бессарабов. Они прошли коротким, тускло освещенным коридором и остановились перед неприметной потемневшей от времени дверью.

– Проходите, – пригласила Бессарабова хозяйка и, дождавшись, пока он войдет, быстро прикрыла за ним дверь и поспешно зашагала обратно.

В комнате за столом у окна сидел мужчина лет сорока, на круглом без единой морщины лице его угадывалась подозрительность. Опасения были понятны: пивной бар использовался как экстренный канал связи с Центром на случай возможного провала или передачи ценной информации. Оба эти случая связаны с предельным риском. За время работы в Варшаве Бессарабов ни разу не воспользовался этим каналом, и вот сейчас настал тот самый момент, когда помощь ему была необходима.

С хозяином бара, советским разведчиком, он был знаком лично. Случалось, они пересекались в городе, однако всякий раз оба делали вид, что не знают друг друга.

– Что случилось? – спросил связник, стараясь снять возникшее напряжение.

Бессарабов улыбнулся:

– Ничего такого, что можно было бы обсудить. Нужно срочно передать информацию в Центр. – Он вытащил из фотоаппарата отснятую кассету: – На пленке женщина с двумя детьми.

Лицо хозяина слегка потеплело. Взяв пленку, он понимающе кивнул:

– Какие именно сроки?

– Осталось двенадцать часов.

– Хорошо… Передайте, что я выхожу коридором «Ц» в ближайшие часы.

– Передам. У вас есть что-нибудь?

– Нет, – чуть подумав, отвечал Силицкий.

– Эта последняя наша встреча. Мое подразделение переводят в Германию. Мне нужно идти.

– Послушайте, – хозяин бара остановил шагнувшего было к двери Бессарабова.

Ему хотелось сказать что-то еще. Вчера Центр отдал приказ на его возвращение. Очевидно, для этого у военной разведки были серьезные основания. В последнее время активизировалось гестапо, арестовав целую подпольную сеть. Не исключено, что в следующий раз придут и за ним. Так что приказ о возвращении удачно совпал с появлением Бессарабова.

Застыв у двери, Петр ждал продолжения. Улыбнувшись, пан Силицкий произнес:

– Берегите себя.

– Постараюсь, – отвечал Бессарабов и вышел в коридор.

Связнику осталось передать, что он везет с собой важную информацию, полученную от Кота. Закрывшись на ключ, он достал из подвала рацию, быстро ее настроил и передал короткое сообщение. Упаковав рацию, он запрятал ее в каменную кладку подвала и прижал для верности тяжелым шкафом. Затем пан Силицкий достал из сейфа новые документы на имя офицера полевой жандармерии сухопутных войск Ганца Крюгера, возвращающегося после отпуска в свою часть. Служащим полевой жандармерии позволялось въезжать в прифронтовую зону без предъявления документов, чем он обязательно воспользуется. А далее в сопровождении верного человека перейдет по коридору, расположенному в болотистом районе Белоруссии, на советскую сторону.





* * *


О предстоящем радиосеансе Бессарабов сообщил Полине накануне: набрал ее служебный номер и произнес кодовое слово, по которому она поняла, что очередной радиоэфир состоится на следующий день.

Существовал риск провала. Обычно Бессарабов уделял много времени конспирации: осматривал место радиосеанса и, если замечал что-нибудь подозрительное, мог перенести выход на следующий раз. Теперь же для тщательной проверки времени просто не оставалось. Это был тот самый экстренный случай, когда многим надо пренебречь, в том числе и собственной безопасностью, чтобы выполнить задание Центра.

С Полиной Бессарабов встретился на станции. Изображая прогуливающуюся влюбленную пару, они прошли по дорожкам, потом свернули в лес.

Настроение было скверное. Сразу как-то вдруг все навалилось: переезд отдела из Польши в Германию, важное задание Центра, предстоящее расставание с любимой женщиной. Полина не догадывалась о мыслях своего спутника, жалась к нему бочком. Нужно было объяснить ей складывающуюся ситуацию, подобрать необходимые слова, но как это сделать поделикатнее, Бессарабов не знал. Полина слишком доверяла ему, воспринимая дорогу к месту радиосеанса не как опаснейшее задание, которое может стоить жизни им обоим, а как прогулку по лесу с любимым человеком.

Самое время, чтобы объясниться…

– Я тебя хотел спросить… – начал он.

Полина посмотрела на него снизу вверх, напоминая маленькую доверчивую девочку, которая была уверена, что мужчина, идущий рядом, убережет ее от любой опасности. Если бы это действительно было правдой….


Петр поймал взгляд любимой женщины и, не в силах оторваться, погрузился в него, как в пучину. В какой-то момент пропало чувство реальности.

– Да… Хотел… Сегодня я должен отбыть в Германию. Наше подразделение расформировывают.

Взгляд девушки на какую-то секунду посмурнел. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Полина ответила:

– А как же я?

– Ты должна остаться здесь.

– Ты хочешь сказать, что между нами теперь… только работа?

Полина остановилась и повернулась к нему. Бессарабов всегда считал, что способен контролировать даже самые сильные свои эмоции. Страсть – не для него. Просто он не может позволить себе такую роскошь. Всегда может остановиться. Но сейчас вдруг понял, что совершенно не знает себя: вряд ли отыщется влечение сильнее, чем то, что он испытывал в данную минуту. Если ему не будет хватать этой женщины, ее тепла, голоса, близости, существование потеряет прежнюю остроту и привлекательность. Ну надо же было такому случиться! Последние сутки он только и думал что о ней, и это откровенно мешало работе. Он просто обязан думать о них обоих. А это означает, что надо оставаться предельно собранными, быть более осторожными. Любой неверный шаг может стоить жизни обоим.

Полину было жаль – в ее жизни он тоже немало значит. Разлука не пройдет для нее бесследно. Сделает ее старше, опытнее. Она прекрасно понимала, что их отношения – тупик, не имеющий никаких перспектив на продолжение, однако нырнула в них словно в омут, не пожелав просчитывать возможные последствия.

Ну, ладно, она молодая, влюбилась девчонка, хотя толком и жизни-то не видела, с парнями только за руку держалась, но ты-то что? Ведь должен был подыскать какие-то подходящие слова, которые, не обидев, могли удержать ее на расстоянии. Вместо этого он, позабыв всякую осторожность, устремился прямо навстречу новым чувствам. Крайне неосмотрительно…

Теперь приходится черпать горечь ложкой.

– Ты должна остаться здесь, – голосом строгого наставника повторил Бессарабов. – Ты прекрасно знаешь, что по-другому мы не можем. Здесь находится рация. Постараюсь подыскать благовидный предлог, чтобы приезжать в Варшаву почаще. Все-таки это не так далеко.

– Мне бы очень этого хотелось.

– Мне тоже… Давай не будем раньше времени киснуть и займемся делом.

Оставшийся отрезок пути они прошли молча.

Убрав дерн, вытащили из ямы ящик с рацией, быстро ее распаковали. Бессарабов забросил антенну на крепкий сук, и когда Полина присела за рацией на поваленное дерево, передал ей текст сообщения.

– Возьми… В этот раз радиограмма будет короче. Сколько тебе потребуется времени?

– За полчаса управимся.

– Хорошо.

Девушка, раскрыв блокнот, занялась шифрованием.

Ощущение тревоги не пропадало. Откуда оно взялось? Такие симптомы не появляются из ниоткуда: взгляд заприметил какую-то опасность и подал сигнал тревоги в тренированный мозг. Следовало прислушаться к внутреннему чувству и правильно его интерпретировать. Это незыблемое правило. Особенно сильно обостряются эмоции в присутствии близкого человека, занимающего в твоей жизни важное место. В этом случае возникает неосознанное желание уберечь его от беды.

Полчаса на эфир – это немного. Но осмотреться не помешает.

Полина уже надела на голову наушники и принялась крутить настройку, пытаясь отыскать нужный диапазон. Вот она плотнее прижала ладонями наушники – так она делала всегда, когда из посторонних фоновых шумов вдруг звучат позывные радиостанции. Забывая обо всем на свете, она превращалась в слух, стараясь не пропустить ни одного переданного знака, быстро записывая их на листке бумаги.

Бессарабов шагнул в глубину леса. И вдруг увидел на влажной тропе несколько продавленных ямок, какие обычно бывают от ножек раскладных стульев. От возникшей догадки на миг перехватило горло. Присев, он внимательно всмотрелся в отметины. Их было одиннадцать. Две парные – это ножки от складных стульев; между ними, несколько крупнее, еще три ямки – это, очевидно, от штатива, на котором крепился радиопеленгатор.

Теперь понятно: их засекли во время последнего сеанса, а все потому, что эфир продолжался дольше обычного. Градус помех был высоким, поэтому мобильная группа подошла к зоне радиовыхода, чтобы поточнее установить положение рации. В прошлый раз их спасло только чудо.

Рацию гестаповцам отыскать не удалось, иначе бы они это заметили. Наверняка мобильная группа захвата и сегодня где-то поблизости ждет выхода рации в эфир. Для Бессарабова стало ясно: их положение будет точно установлено, как только они начнут передавать сообщение.

От неожиданной догадки Петра пронзило холодом. За себя он не боялся, но рядом с ним находилась женщина, которой он очень дорожил. Следует немедленно уходить!

И вдруг далеко за деревьями Петр увидел промелькнувшую тень – место их положения раскрыто. Теперь, обнаружив радиста, они попытаются оцепить район и взять его живым.

Стараясь не выдать своего присутствия, Бессарабов метнулся обратно к поляне, на которой Полина продолжала отстукивать шифрограмму.

– Бросай все! – сорвал он с ее головы наушники. – Мы уходим!

В крупных девичьих глазах вспыхнул страх:

– Я не все успела передать, это важно!

– Ты передала все, что нужно, остальное они додумают сами!

– Но рация, ее нужно спрятать, – несколько обескураженно произнесла девушка.

– Сюда мы больше не вернемся! Через несколько минут здесь будет гестапо.

Девушка вскочила на ноги и вопросительно посмотрела на Бессарабова:

– Куда мы теперь?

– Вот что… Я попробую их отвлечь, а ты иди вот через эти заросли. Только не по тропе! Там могут нас поджидать. Пройдешь километра два и выйдешь на дорогу. Тебя не должны заподозрить. Если спросят, почему ты здесь, скажешь, что направляешься к подруге. Главное, отойди как можно дальше от поляны. Ты хорошо меня поняла? – Ухватив испуганную девушку за руку, он слегка ее тряхнул. – Очнись!