Чужой своим не станет

– Я никуда не пойду, – протестующе покачала головой Полина. – Я хочу быть с тобой!

Бессарабов осознавал, что окриком здесь не поможешь, тут нужно другое. Важно убедить, отыскать подходящие слова. Уже спокойнее, вкладывая в каждое слово чувство уверенности, он продолжил:

– Я их задержу, а потом… мы с тобой встретимся. Ты, главное, иди все время прямо. И не оглядывайся!

– Ты мне обещаешь, что вернешься?

– Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

– Нет.

– Вот видишь, – попытался улыбнуться Бессарабов. Получилось скверно, но, кажется, Полина этого не заметила.

– Хорошо, я тебе верю.

Обняв его на прощание, Полина заторопилась исчезнуть в еловых зарослях. Вытащив из кармана «вальтер», Петр зашагал прямо на разворачивающуюся цепь. В его распоряжении было, по крайней мере, минут десять. За это время Полина успеет уйти на приличное расстояние, а сам он попробует увести гестаповцев в другую сторону.

А интересная получается игра!

Прячась за деревьями, Петр отступил немного в сторону, подбирая подходящую позицию. Не подозревая о своем обнаружении, автоматчики двигались спокойно и осторожно, стараясь не выдать своего присутствия лишним шумом. Шли грамотно, не придерешься. Наверняка это был отряд, имеющий опыт подобных операций. Значит, интереснее вдвойне. Давно у него не было сразу столько движущихся мишеней. Оставалось только подпустить их поближе, а там – работать на поражение.

Примерно на расстоянии восьмидесяти метров, видно, что-то почувствовав, первый ряд оцепления залег и, прячась за деревьями, стал передвигаться перебежками.

Правил боя на такой дистанции не существует. Важно одно – как можно больше поразить мишеней. Это будет самая настоящая дуэль, в которой победит сильнейший.

Неожиданно прямо напротив Бессарабова появилась фигура с автоматом, ствол которого был направлен точно в грудь Петра. Его убежище раскрыто! Сейчас гестаповцы сделают все возможное, чтобы взять его живым.

Резко вскинув пистолет, Бессарабов нажал на курок и, не глядя на сраженного врага, тотчас перекатился по земле. Поднялся и сделал стремительный рывок к могучей липе. Тут же в ответ в ее плотную древесину вонзились кусочки раскаленного металла. Стремительно, словно стараясь обогнать пули, Петр рванул в густой куст, зло затрещавший ветками. Совсем рядом прошла новая автоматная очередь – он даже почувствовал рядом с собой ее огненное дыхание.

Значит, туда и пойдем!

Бессарабов кубарем перекатился по земле, затвердевшей от опавших листьев, и очутился в редком лесочке, откуда отчетливо были видны наседавшие немцы. Пришло осознание того, что ему не вырваться из окружения – его берут в плотное кольцо, прижимают к земле частыми очередями.

Кувыркнуться. Отползти. Подняться. Бежать и стрелять по бегущим за ним целям. Конец предрешен, значит, его задача – забрать с собой как можно больше гитлеровцев.

На мгновение слева от него в густой прогалине мелькнула фигура. Петр, не целясь, зная, что выстрел будет безупречным, нажал на спусковой крючок. Послышался шум падающего тела. Боковым зрением Петр увидел, что в другом секторе возникли еще две фигуры. Потребовалась сотая доля секунды, чтобы принять решение и выстрелить. Первая пуля, выпущенная с упреждением, угодила точно в цель, вторая могла только ранить. Неважно: этот тоже отвоевался.

Немного впереди виднелась оживленная дорога, по которой, кроме плотного потока транспорта, тянулись пешие колонны людей, убегающих от войны. Можно попробовать пробиться. Но от дороги его оттесняли преследователи, навязывая свои правила боя.

Что ж, возражать не будем, пусть так!

Расстояние между Бессарабовым и немцами сократилось до сорока метров. Стандартное расстояние для оперативного огневого контакта. Его любимая дистанция. Каждому из наседавших Бессарабов мог дать сто очков вперед и выиграть. Сложность состояла в том, что наседавших было чрезвычайно много, ничего не оставалось, как стрелять по всему, что движется.

Главное, не стоять на месте – передвигаться и стрелять; делать рывки и убивать на ходу. Только бы не подвел механизм пистолета и правильно сработал капсюль, а уж за собственную реакцию Петр был спокоен.

Вот один немец, томимый ожиданием, привстал, оказавшись на расстоянии дуэльного выстрела. Очень неразумно с его стороны. Петр вскинул пистолет, а ствол уже выбрал левую сторону груди. Щелчок! Магазин был пуст!

От досады губы невольно сжались: как все быстро закончилось, словно и не начиналось. Бессарабов перекатился за бугор. Немцы, поняв, что у него закончились патроны, стремительно ринулись вперед, соблюдая осторожность и прячась за деревьями (не исключено, что у него есть второй пистолет).

Торопиться больше некуда. Ах, как это здорово – проживать каждую секунду, ощущать пока еще подвластное сильное тело. Медленно проплывали низкие облака, через густые ветви Бессарабов видел замысловатые комковатые фигуры. Кого же они ему напоминают своими очертаниями? Одно из них, полупрозрачное, через него просматривалась синева, походило на мать. А вот это, подсвеченное заходящим солнцем, – не вернувшийся с войны отец. А может, таким образом они дают знать о себе и хотят удержать его от рокового решения? Вот только другого выхода уже не существует.

Петр вытащил из кармана патрон, который приберегал для себя как талисман. В какой-то степени он для него таковым и был. Вставил патрон в магазин, потянул на себя затвор. Патрон бесшумно вошел в патронник…

Облака вдруг понемногу стали снижаться, грозя придавить его совсем. Поблизости послышался треск веток – группа захвата приближалась, не таясь. Полина наверняка уже выбралась на дорогу и смешалась с потоком беженцев, теперь ее не достать…

После принятого решения стало значительно легче. Бессарабов вскинул пистолет к виску и нажал на спуск.





Глава 19

Важные документы




Три дня назад под Могилевом был арестован бывший начальник канцелярии Кричевской уездной полиции Гришунов, в прошлом служивший псаломщиком в церкви Успения Богородицы под Минском. Во время допроса он рассказал много интересного о режиме, существовавшем на оккупированной территории. Например, там было введено телесное наказание для всех жителей района за нарушение установленных порядков; обычными были и расстрелы. Только за последний год за связи с партизанами было казнено около восьмидесяти человек.

Гришунов держался таким образом, как будто тоже пострадал от оккупационной власти. Однако это было не так. Из показаний свидетелей полковнику Александрову было известно, что бывший псаломщик активно помогал немцам. Именно при его участии значительная часть трудоспособного населения была угнана в Германию.

Полковника Александрова интересовала разведгруппа, заброшенная весной сорок второго года в район Могилева. Он был одним из тех, кто набирал людей в эту группу и готовил их к операции. На группу были возложены большие надежды, но ни один из десяти парашютистов после заброски так и не вышел на связь.


Гришунов заискивающе улыбался, прекрасно понимая, что от этого молодого угрюмого на вид полковника зависит его жизнь.

– Весной, значит? – переспросил псаломщик.

– Да, где-то в конце апреля. Что ты о них знаешь? – спросил Александров, буравя арестованного хмурым взглядом.

– Так повесили их, – просто объявил бывший начальник канцелярии.

– Мне нужны подробности. Как на них вышли, кто вешал…

– Подробностей я не знаю… К нам тогда новый бургомистр пришел, он из бывших белогвардейцев. Вот он этим и распоряжался. Ох, и лютовал же он! Дня не проходило, чтобы кого-нибудь не расстреляли.

– А как ты на такую должность попал?

– Почерк у меня красивый, – простодушно отвечал незадавшийся псаломщик. – Надо же кому-то документы писать, вот меня и взяли.

– Рассказывай, что знаешь.

– Они ведь… то есть парашютисты… в район станции приземлились. А кто-то увидел, что дежурный станции и путейный обходчик сигнализировали самолету. Ну и их тоже повесили.

Рассказ Гришунова в точности совпадал с оперативными данными, полученными полтора года назад. Вот только теплилась еще надежда, что зафронтовые разведчики живы, может быть, они в плену, может, как-то уцелели? А тут получается, что не осталось ни малейшего шанса.

Дежурный станции действительно работал на военную разведку. Он был оставлен в городе незадолго до отступления Красной армии. Сам из местных, всю жизнь проработал на железной дороге, имел широкий круг знакомых и друзей, так что в таком деле, как военная разведка, был очень полезен. По заданию Центра он должен был сам попроситься к немцам на службу, его охотно взяли как хорошего специалиста. Несколько месяцев неизменно он сообщал ценную информацию: какие части и в каком количестве движутся через станцию на фронт. Его помощь трудно было переоценить. Потом он вдруг перестал выходить на связь.

– Кто их предал?

– Я же из канцелярии, – вновь заискивающе заулыбался Гришунов. – У меня все записано, ни одна бумажка не пропадет. Немцы такой народ – они порядок во всем любят.

Гришунов был один из тех, кто ставил свою подпись под смертными приговорами. Неоднократно присутствовал он и на расстрелах. По показаниям очевидцев, бургомистр был для него не просто начальник. Вместе они участвовали в арестах, присутствовали на допросах и казнях. А еще у Гришунова нашли немало вещей, принадлежавших казненным. Его участь была решена – предатель будет повешен прилюдно на площади как немецкий холуй.

Но пока пусть говорит, пусть верит в призрачную надежду уцелеть.

– Завтра поговорим, уведите!

Арестованный поднялся, глуповатая улыбка прилипла к его лицу и не желала сходить, дожидаясь, пусть малого, поощрения. Полковника Александрова едва не передернуло от брезгливости. Отвернувшись, он выудил из пачки папиросу. Надо заканчивать с этими допросами…

Негромко постучавшись, в комнату вошел лейтенант Кузьмин.

– Вам шифрограмма, товарищ полковник, – протянул он конверт.

Александров прочитал:

«Ковылю. Абвер окончательно расформирован. Отдел «Валли» передан Четвертому и Шестому управлениям имперской безопасности. Удалось идентифицировать гауптштурмфюрера Штольце, узнать место проживания его семьи и сфотографировать его жену и детей. Документы переданы связнику Силицкому. В связи с важностью задания он выходит коридором «Ц» в ближайшие часы. Просим…»

– Что это значит? – удивленно посмотрел Александров на лейтенанта. – Где остальной текст?

– Это вся шифровка, больше ничего в ней не было.

– Ты хочешь сказать, что они не успели отстучать ее до конца? – полковник посуровел, предчувствуя недоброе.

– Они просто вышли из эфира.

– Может, питание?

– Исключено. Батареи свежие, сигнал был четкий, не затухающий. Последующие часы мы пытались связаться с ними, но безрезультатно.

Задача связиста – донести информацию до Центра. Связь обрывается в случае опасности или во время провала. В противном случае они сумели бы поставить под шифровкой псевдоним. Теперь вопрос стоит иначе: жив ли Бессарабов и что случилось с радисткой?

– Когда следующий сеанс связи?

– Запасной сеанс связи сегодня в семь часов вечера.

– Доложите мне о результатах.

– Есть!

Оставшись один, Александров поднял трубку:

– Майор, коридор «Ц» у Хмельного под твоим контролем?

– Так точно, товарищ полковник, – бодро отозвался молодой голос.

– По этому коридору в ближайшие часы должен пройти человек. Встретишь его как подобает. Выслать ему навстречу для подстраховки разведгруппу. И чтобы в ближайшие сутки в районе коридора ни одна пуля не пролетела! Тебе все понятно?

– Так точно, товарищ полковник.