Чужой своим не станет

– Это правда.

– Давай принимать все, как есть.

Татьяна поднялась первой. Тимофей не мог отказать себе в удовольствии еще раз посмотреть на ее ладное стройное тело. Она быстро облачилась в просторную гимнастерку, влезла в юбку и начала прихорашиваться перед осколком зеркала: запрокинув назад красивую голову, стала причесываться.

Поднялся и Тимофей. Без особой спешки надел брюки, натянул гимнастерку. Опоясался ремнями.

– Ты выйдешь первой или я? – спросил Романцев.

Внимательно посмотрев на Тимофея, Татьяна произнесла:

– Мне нечего стыдиться… Меня никто не может упрекнуть, что у меня с кем-то были отношения… Когда ты рядом, мне ничего не страшно.

– Хорошо. Давай выйдем вместе, – неожиданно для себя предложил Романцев.

Татьяна распахнула дверь блиндажа. Они вышли в утреннюю прохладу. На позициях для этого раннего часа было слишком оживленно: взвод бойцов под командованием старшего сержанта шагал на помывку; неподалеку два бойца укрепляли полковую пушку; прошли четверо разведчиков в маскхалатах.

Никто не обернулся в их сторону, каждый был занят своим делом. Их будто не было вовсе, они словно растворились в пространстве. Но Тимофей знал: не ускользнут от внимательных взглядов их счастливые лица и та нежность, с которой они смотрели друг на друга. В одном случае – это повод для зависти, а кто-то всерьез радовался чужому недолгому счастью.

– Мне сюда, – показала Татьяна в направлении полевого госпиталя.

– А мне к дороге. Надеюсь поймать машину – доехать до штаба корпуса.

– Мы еще увидимся? – с надеждой спросила Татьяна.

– Конечно. Давай завтра. Как только я управлюсь со своими делами, так сразу к тебе.

Не обращая внимания на группу солдат, проходившую поблизости, Татьяна поцеловала его в щеку:

– Тогда – до завтра.

Еще несколько секунд Романцев смотрел ей вслед, затем зашагал в сторону грунтовой дороги. Неожиданно, дребезжа и громыхая, рядом с ним остановилась знакомая полуторка. Дверь приоткрылась, и из кабины выглянуло улыбающееся лицо водителя-сержанта:

– Товарищ капитан, вас подвезти?

– А ты вовремя, – признал Романцев, устраиваясь в кабине.

– А у меня чутье, товарищ капитан, – отвечал водитель, прибавляя скорость. – Я могу сразу сказать, что у вас сегодня все получилось. Так ведь?

– Ты на дорогу смотри, – сияя от радости, отозвался Романцев. – Нам тут только военной инспекции не хватало.

– Вы не переживайте, я аккуратненько.





Глава 21

План сработает!




Начальником штаба Первого Белорусского фронта был генерал-полковник Михаил Сергеевич Малинин. Штабист высочайшего уровня, проработавший с Рокоссовским не один год. Взгляд у него глубокий, серьезный, какой бывает у людей вдумчивых, привыкших к аналитической работе. Не только внешне, но и своей манерой разговора он походил на человека гражданского.

Перед началом операции «Багратион» Михаил Сергеевич женился. Как поговаривали, инициатором свадьбы был сам товарищ Сталин. Узнав, что Малинин вдовец, он посоветовал Рокоссовскому познакомить его с Грековой Надеждой, председателем Верховного Совета Белоруссии, находившейся в разводе.

В последнее время генерал-полковник выглядел вполне счастливым человеком.

С Малининым у полковника Русового сложились добрые отношения. За прошедший год, находясь в должности начальника военной контрразведки корпуса, Русовой не раз лично докладывал генералу об операциях, проводимых зафронтовыми разведчиками.

Два месяца назад в связи с активизацией немецких диверсантов в тылу Красной армии были предприняты экстренные охранные меры в прифронтовой полосе, включавшие тотальную проверку всех проходящих. Уже первая неделя принесла ощутимые результаты: было выявлено около десяти немецких диверсионных групп.

Повышенные меры безопасности распространялись и на глубокий тыл. Трижды полковника Русового останавливали и проверяли документы. Вдумчиво, без спешки, сверяли фотографию с оригиналом. Выискивали тайные знаки в предписании. Русовой не торопил, понимал – такова служба. На месте патрульных он поступил бы так же. Даже тяжелые погоны не гарантируют свободного проезда по военным дорогам, а тут – путь в штаб фронта!

Только после того, как с визуальными процедурами было покончено и получено разрешение следовать далее, полковник хвалил патрульных за бдительное несение службы.

Серьезные меры безопасности не были случайными: многие группы диверсантов, отправленные в тыл, имели задание – провести террористические акты против высшего командного состава Красной армии.

Полковник Русовой был уверен, что тяжелое ранение, полученное командующим Первым Украинским фронтом генералом Ватутиным, не было случайностью. Диверсантам был известен маршрут движения командующего. По дороге бандеровцы устроили засаду. В результате перестрелки командующий получил ранение, вследствие которого скончался. Бандеровцами были захвачены документы и карты, оставленные в машине генерала. И как результат – задержка наступления Первого Украинского фронта.

Подозрение в предательстве пало на ближайшее окружение Ватутина. Дальнейшее разбирательство военной контрразведкой ни к чему не привело: был очерчен только круг подозреваемых, которых незамедлительно отправили на передовую.


У полковника Русового имелся оперативный материал, что за Рокоссовским тоже активно охотятся диверсионные группы. Не так давно, излечившись после тяжелого ранения, он, проявляя благоразумие, разъезжал по фронтовым дорогам с усиленной охраной. Но вместе с тем его нередко можно было встретить в первой линии окопов наблюдающим за позициями немцев.





* * *


Полковник Русовой подкатил к опушке соснового леса, в котором находился штаб фронта. Сосны – огромные, невероятно высокие, как корабельные мечты, буквально подпирающие небосвод.

Въезд на дорогу преграждал шлагбаум, рядом с которым четыре автоматчика проверяли документы, останавливая каждую машину.

– Останови, – приказал Русовой водителю, и машина замерла возле контрольно-пропускного пункта.

Дежурный, статный сержант с обожженным лицом и двумя орденами Славы на выцветшей гимнастерке, с любопытством глянул через открытое окно на полковника и громко произнес:

– Езжайте, товарищ полковник.

– А документы почему не спрашиваешь? – недовольно буркнул Русовой.

– Так я вас знаю, – широко улыбнулся сержант обезображенными губами. – Мы ведь с вами в прошлом году вместе в куйбышевском госпитале лежали. Наши койки рядом стояли. Вы – из военной контрразведки.

Действительно, в прошлом году от взрывной волны разорвавшегося рядом снаряда Русовой получил тяжелую контузию. Просто чудо, что его не зацепил ни один осколок. В госпитале пришлось проваляться три недели – контузия плохо поддавалась лечению. По-настоящему от контузии он не оправился и до сих пор – временами его донимали тяжелые головные боли.

– Что-то я тебя не припомню, солдатик.

– С правой стороны от вас танкист лежал с перевязанным лицом.

– Верно, лежал, – вспоминая, согласился полковник.

– Я и есть тот танкист.

– Ах, вот оно что, – растроганно произнес полковник Русовой. – Говорили, что у тебя ранение очень тяжелое.

– Все так, едва выжил. Комиссовать хотели. А что мне сейчас в тылу делать, когда все воюют? Попросился на любую службу, только чтобы на фронт. Вот дежурным КПП сделали. Товарищ полковник, может, вы мне посодействуете, мне бы на передовую, а? Немцы всю семью мою под корень, кому, как не мне, мстить!

– Как тебя зовут? Напомни.

– Васильев Петр. Шестьсот сорок пятый запасной полк.

Полковник Русовой записал в блокнот.

– Чудес не обещаю. Врачи – такой народ: с ними особенно и не поспоришь, по себе знаю. Но если появится такая возможность, что-нибудь придумаю… В контрразведку пойдешь?

– Куда угодно пойду, товарищ полковник, только чтобы этих гадов бить!

– Тогда – до скорого!

– Спасибо, товарищ полковник! – бодро отозвался сержант и взял под козырек.

– Да чего уж там, – отмахнулся Русовой. – Ведь ты же не на танцы просишься, а врага бить!

Полковник Русовой поехал дальше, тронутый неожиданной встречей. Вот оно как бывает…





* * *


Начальник штаба Первого Белорусского фронта генерал-полковник Малинин встретил Русового тепло. Велел заварить для гостя крепкого чая, до которого и сам был весьма охоч.

– Давай рассказывай, что там у тебя?

Не всякий раз полковник Русовой подъезжал лично в штаб фронта. Чаще всего отправлял документы с офицерами, умевшими четко доложить и растолковать позицию контрразведки. А дальше штаб фронта по собственному усмотрению распоряжался полученной информацией.

– Нами обнаружена и обезврежена группа диверсантов штаба «Валли». – Генерал-полковник едва кивнул, давая понять, что сообщение важное. – К сожалению, целиком группу взять не удалось. Но мы захватили командира группы. Это некто гауптштурмфюрер Штольце – весьма любопытная личность! И радиста. На счету Штольце десятки успешных операций, проведенных в нашем тылу. Воевал в Югославии и Польше. Один из немногих, кому лично доверяет Кальтенбруннер.

Вошел адъютант, на небольшой фанерке, приспособленной под поднос, стояли две жестяные кружки крепко заваренного чая, вазочка с вареньем и небольшое блюдечко с печеньем кустарной выпечки.

– Кальтенбруннер поручил организовать ему нападение на архив штаба Девяносто первого стрелкового корпуса и захватить документы, чтобы установить направление предполагаемого главного удара. Немецкое командование не исключает, что наступление может начаться в полосе Первого Белорусского фронта.