Даманский. Огненные берега

— Ух, е-мое… — восхищенно вымолвил сержант, делая большие глаза. — Вот это да, чтоб мне ослепнуть… Товарищ лейтенант, вы где такую красоту добыли? У нас, конечно, всякие есть, но чтобы такая…

Настя игриво хихикнула.

— Где добыл, там уже нет, — отрезал Павел. — Ты службу служи, Василий. Нечего на чужих женщин засматриваться.

— Так я же только посмотреть, — смутился сержант. — Жалко вам, что ли… Ладно, граждане-товарищи, бросайте свои пожитки в салон, а сами — ко мне в кабину. Там теплее. В тесноте, как говорится, да не в обиде…

С этим проклятием приходилось мириться. Если бы взглядами раздевали, Павел давно бы разорился на фиговых листках. Сержант со звучной фамилией Перевозчиков деловито крутил баранку, но нет-нет, да и скашивал глаза на Настю. Супругу Павел посадил к окну — прикрывал своим суровым профилем. Она, скрывая улыбку, смотрела на мелькающий за окном пейзаж.

Склады находились в соседнем квартале. Погрузка не затянулась. «Мужики, бегом загружаем! Важные люди в салоне, нельзя задерживать!» — орал Перевозчиков и украдкой подмигивал лейтенанту. Мужики в фуфайках грузили мешки, таращились на пассажиров и сально хихикали.

— Все, поехали, — сержант запрыгнул в кабину и захлопнул разболтанную дверцу. — Уж потерпите, потрясет малость, тут вам не Москва с асфальтом…

Трясло, как на фронтовой дороге, разбитой снарядами. Иногда машину заносило на льду, колеса шли юзом, Настя пищала, но сержант справлялся с трудными ситуациями, которые сам же и создавал. Ездить иначе он, видимо, не умел.

Пристанционный поселок остался на востоке. Железную дорогу пересекал мост, присыпанный песком. С высоты открывался величественный вид — заснеженные долины между сопками, скопления низкорослого леса, кустарник. Сопки шли волнами — где-то голые, каменные, где-то заросшие неприхотливой флорой. Колдобистая дорога пошла вниз, погружаясь в складки местности. Двигатель рычал, водитель постоянно переключал передачи, то разгоняясь, то тормозя.

— Тебя из-за фамилии шофером назначили? — уточнил Павел после очередного прыжка.

— А что, товарищ лейтенант, сомневаетесь в моем водительском мастерстве? — беззлобно хохотнул сержант. — Совершенно напрасно, я тут — ас. Два года на срочной баранку крутил, потом решил остаться — вот дальше кручу. Ни одной аварии, ни разу в кювет не падал. Девчонку себе нашел в Нижней Масловке — женюсь, наверное… Если не передумаю. Нет, точно женюсь, — подумав, заверил парень. — Опытному жениху, как говорится, никакая невеста не страшна… Предлагали в школу прапорщиков поступить, но как-то не мое это… Да вы не волнуйтесь, доедем в лучшем виде. Тут иначе нельзя — заглохнем, если плестись будем. А это, знаете, чревато…

— У вас всегда так холодно? — спросила Настя.

— Почему всегда? — удивился сержант. — Летом тепло. Летом тут хорошо: травка зеленеет, солнышко блестит. Тут и зимой нормально — просто нынче какой-то циклон с Арктики прорвался, вот и хозяйничает, порядки свои наводит. Такое нечасто бывает, холода умеренные — близость океана сказывается. Потерпите пару дней, все пройдет.

— Все равно безрадостно тут у вас как-то, — вздохнула Настя.

— А где радостно? — не понял сержант. — В Крыму? Был я в вашем Крыму, — он небрежно махнул рукой. — Ничего особенного, Крым как Крым. В Севастополь вообще не попасть — режим там. Такие же горы, леса. Ну, да, чуток теплее. Но и у нас летом купаться можно — в Уссури или на озерах, их тут полно…

— Китайцы не шалят? — вырвалось у Павла. Он слышал о провокациях на советско-китайской границе, но дальше слухов или сухих официальных сводок осведомленности не было.

— Да как вам сказать, товарищ лейтенант, — задумался водитель. — Всякое бывает. Вот скажу вам, а потом выяснится, что не стоило говорить. Сами узнаете — пообщаетесь с товарищем Стрельцовым, другими ребятами… Не хочу об этом говорить. Но на заставе все спокойно, даже не переживайте, — поспешил он успокоить, — там, где наши люди живут, инцидентов не случается, заверяю с полной ответственностью.

Павел чувствовал, как напряглось, а потом расслабилось плечо супруги. «Зачем я ее сюда везу? — шевельнулось в голове. — Что нас ждет? Ежедневные сказки на ночь, что все хорошо и скоро получим новое назначение?»

Водитель замолчал. Машина брала сложный косогор с колеей. Ни попутного, ни встречного транспорта не было. Они съехали в криворукий голый лес. Проплывали невысокие уродливые осины. Много поваленных деревьев, горы бурелома под снежными шапками. Дорога змеилась, неуклонно забирая на запад. От монотонной езды слипались глаза. Утомляли однообразные пейзажи.

— А как тут с животным миром? — спросила Настя.

— С живностью все хорошо, — встрепенулся Василий. — В выходные иногда удается побродить по лесам. Но лучше это делать с ружьем, мало ли чего. Медведи есть, волки, лисы, зайцы, иногда тигры попадаются…

— Тигры? — напряглась Настя.

— А что вы удивляетесь? — пожал плечами сержант. — Это же Приморье. Арсеньева читали? Дерсу Узала и все такое. Нанайцы тут когда-то жили — и на китайской стороне, и у нас. Но теперь их мало осталось, рассосались по лесам да по своим национальным поселениям. На тигров охотились, на прочую дичь. А сейчас нельзя, каждый тигр подписан, государством охраняется, и, не дай бог, ты его обидишь — лесные инспектора за этим строго следят. Из Нижней Масловки автобус на Бикиновку ходит. Недавно пассажиры тигра видели. Сидит такой на косогоре, смотрит на них, облизывается — голодный, видно…

— Ладно, сержант, хватит девушку нервировать, — поморщился Павел. — Давай о светлом и радостном. Есть такое?

— А как же, выборы скоро, — хмыкнул сержант. — Будем выбирать самых достойных. Уже собрания в коллективах проводили, представляли кандидатов от края. А раз собрание — значит, кино, концерт или еще какое-нибудь развлечение…

Настя подавленно молчала, переваривала услышанное. Водитель покосился на нее, сочувственно вздохнул. Снова помолчали, исподлобья созерцая пейзажи. Надвинулась крутая сопка, подточенная рекой — часть склона давно обвалилась. Деревья опрокидывались в воду вместе с корневой системой. Снова мостик над оледеневшими водами — добротный, из толстых бревен. Круча впечатляла, Настя провожала ее глазами, втянув голову в плечи.

— Подъезжаем, — сообщил водитель. — Лесок, а там поселок обозначится.

Наконец-то, навстречу протарахтел тяжелый «ЗИЛ», в кузове подпрыгивали штабеля бруса. Сержант съехал к обочине, пропустил чудовище — с этим лучше не шутить.

Дальше было веселее. Поселок Нижняя Масловка лежал в низине по обеим сторонам дороги. Частные подворья, вытянутые бревенчатые бараки, дым над трубами. Бетонные заборы, какие-то небольшие предприятия. Чадила поселковая котельная — из кирпичной трубы расползался густой дым.

— Они и нашу заставу отапливают, по договору с руководством погранотряда, — пояснил сержант. — Сам поселок не такой большой — душ четыреста. Ремонтные мастерские, промысловая артель, рыбацкое хозяйство…

Здесь тоже готовились к выборам — краснела наглядная агитация. До мелочей отработанный ритуал — радио, телевидение, тысячи тонн бумажной продукции, собрания в коллективах, напутствия будущим избранникам. А в знаковый воскресный день — добро пожаловать на избирательные участки реализовывать свое конституционное право…

— А телевизоры у вас работают? — робко поинтересовалась Настя.

— Если есть, то работают, — засмеялся сержант. — Недавно «Ставка больше, чем жизнь» шла, про разведчика Клосса. Правда, один канал только ловит, и тот с помехами… Так и живем — бабы смотрят, а потом рассказывают мужикам. У мужиков ведь дежурство, служба, они не могут каждый вечер у телика торчать…

— Не жили хорошо — не стоит и начинать… — пробормотала Настя, заработав осуждающий взгляд законного мужа.

— А она у вас с норовом, да, товарищ лейтенант?

— Нет, — огрызнулся Павел. — Анастасия Игоревна совсем не такая. Просто она еще не акклиматизировалась и не рассталась с нормальной жизнью.

— Да вы не расстраивайтесь, Анастасия Игоревна, — простодушно протянул сержант. — Хорошо здесь: природа, люди замечательные. В жилом городке при части магазин имеется. В Нижней Масловке — еще два. Раз в неделю начальство специально для дам организует рейсы в Лучеград — это такой городок на востоке. Раз в месяц во Владик можно съездить, там бронируется гостиница на ночь. Поверьте, ничего страшного, живем, как все. Посплетничать найдете с кем — и на жизнь пожаловаться, и мужикам косточки перемыть. У нас молодые мамаши с детьми живут — и то ничего. Когда тепло, по бульвару гуляют с колясками… Ну, не бульвар, конечно, — такая зеленая зона между домами. А в домах, между прочим, всегда горячая вода — даже в летнее время. Наше начальство за этим следит.


На окраине поселка стояли военные грузовики, крытые брезентом, бронетранспортер, укутанный маскировочной сеткой. Это настораживало. Водитель проследил за взглядом Павла, но промолчал. Он не был «находкой для шпиона», хотя болтать мог без умолку.

Лесок проскочили за полминуты, уступив дорогу армейскому «ГАЗ-69» — тот волок за собой шлейф угарного дыма. Справа за деревьями обрисовались жилые двухэтажные дома. Они стояли в линию, рядом — проезд с жиденькими березами и кленами, — очевидно, тот самый «бульвар». Дома смотрелись скучновато, построены они были недавно — еще не обветшали.

Контрольно-пропускной пункт. Подбоченились военные в светло-песочных полушубках с автоматами, проверили бумаги. Рослый ефрейтор вкрадчиво улыбался Насте, но сделал каменное лицо, перехватив уничтожающий взгляд лейтенанта. Сдержанно кивнул, отступил в сторону.

Воинская часть смотрелась солидно, как-то даже чересчур для обычной заставы. Небольшой плац, стенды с наглядной агитацией, призывающие крепить бдительность и непременно посетить всенародные выборы. Вытянутый барак, казарма, огороженный колючкой склад ГСМ, отдельно стоящее здание столовой. Невнятные постройки за деревьями — видимо, епархия хозяйственного взвода. На плацу отделение солдат приобретало навыки строевой подготовки — двигались с ленцой, явно не новобранцы.

На севере, в просветах между деревьями, проявлялось заснеженное пустое пространство…

— Река Уссури, — показал водитель, — «Черная, как сажа», если с маньчжурского перевести. Там граница — яблоко раздора… — сержант задумался, не сболтнул ли чего лишнего. — От заставы — три тропы в сторону реки — для удобства, так сказать, пользования. Застава у нас усиленная, поскольку объект — важный. Соседняя застава — «Куликовские сопки» — на востоке, в пятнадцати верстах, там нет островов, берега обрывистые, отсюда и объект не столь значимый. А у нас только погранцов около сотни — четыре взвода. Плюс отделение служебных собак, узел связи, прожекторное отделение, хозяйственная часть — вспомогательные, так сказать, подразделения… Гражданские из Нижней Масловки у нас работают; устроены на постоянку — в магазине, в медсанчасти, в библиотеке. Клуб маленький, зал на пятьдесят посадочных мест, так что кино по выходным смотрим по очереди. Недавно «Неуловимых мстителей» привозили, — встрепенулся водитель. — По несколько раз ходили, если время позволяло. Не видели еще? Новый фильм про Гражданскую войну — как три пацана и девчонка банду атамана Бурнаша гоняли. Вот умора, я вам скажу, наши животы надрывали…

— Отстаете от жизни, сержант, — улыбнулся Павел. — Уже и продолжение сняли — «Новые приключения неуловимых». Те же пацаны с девчонкой, только повзрослели и орудуют теперь в Крыму, Белую гвардию за нос водят.

— Серьезно? — удивился сержант. — Так это замечательно, товарищ лейтенант. Значит, и к нам привезут… Не пройдет и года.

Машина неторопливо объезжала плац. Солдаты поглядывали на пассажирку, сбивали шаг. Еще одна группа военных курила у беседки, оплетенной высохшим вьюном. В районе столовой мелькали лопаты — дневальные боролись со снегом.

— Здесь остановлю, — водитель втиснул машину между стендами с агитацией. — Идите в штаб, товарищ лейтенант. Капитан Стрельцов был на месте. А я вашу жену посторожу…

Мелькнула мысль, что Настя — как граница СССР, священна и неприкосновенна.

— Ее зовут Анастасия Игоревна, отвечаете за нее головой. Не выходи из машины, Настя, я скоро вернусь… наверное.

«Застава — наш дом родной», — уверяла надпись на кумаче.

Павел вошел в здание штаба, небольшую пристройку к казарме, козырнул дневальному. Тот проводил его любопытным взглядом. Заурядная коридорная система, чистые полы, потолок не первой свежести. У дежурного по части потрескивала аппаратура, сюда поступали доклады от нарядов, несущих службу. Граница охранялась в любое время дня и ночи.

— Лейтенант Курочкин, — протянул руку светловолосый обладатель красной повязки. — Рад познакомиться, товарищ лейтенант. Все уже в курсе, что вы подъедете. Зайдите к начальнику, доложите. Это следующая дверь по коридору.

— Разрешите? — Павел заглянул в небольшое, скромно обставленное помещение, не забыв предварительно постучать.

— Разрешаю, милости просим, — прозвучало из кабинета. Мужчина с погонами капитана сидел за столом, курил, перелистывал ведомости и ставил подписи. Он поднял голову, отложил ручку. Капитану Стрельцову было под сорок, гладко выбрит, суховат, явно не любитель нервных движений. Он внимательно разглядывал посетителя, пока тот докладывал по форме.

— Ладно, будем считать, что добрались, товарищ лейтенант… — Он углубился в чтение предъявленных Павлом документов, временами поднимал голову, пристально смотрел, как бы соотнося написанное с действительностью. Потом качнул головой: — Надеялись, что опытного пришлют… Но на безрыбье, как говорится… Не обижайтесь, Павел Константинович. Это я так, о наболевшем. Все не могут быть опытными и обстрелянными. Если верить написанному, вы — отличник боевой и политической подготовки, а это уже неплохо, — он вышел из-за стола, протянул руку: — Стрельцов Иван Терентьевич. Мятый вы какой-то, товарищ лейтенант.

— Так через всю страну, товарищ капитан… — стал оправдываться Павел, косясь на карту района, висящую на стене. — Сразу к вам, доложить о прибытии. Супруга в машине дожидается…

— Да неужели? — удивился Стрельцов, подходя к окну. — Ну, что ж, похвально, Павел Константинович, весьма похвально. Можно даже сказать, удивили… — он отвернулся от окна и засмеялся. — Каюсь, вы мне напомнили сосланного в Сибирь декабриста, у которого есть прекрасная жена, готовая разделить с ним тяготы неволи. Это шутка. Все в порядке. Надеюсь, ваша супруга гармонично впишется в нашу беспокойную и насыщенную интересными событиями жизнь. Детей нет?

— Никак нет.

— Хорошо… Вернее, плохо, но какие ваши годы? Признайтесь, как насчет маршальского жезла в солдатском ранце? — он испытующе уставился на нового подчиненного.

Павел не растерялся:

— Лежит, товарищ капитан. Завернут в газетку, придавлен другими вещами…

— Но пока точно не определились? — проницательно заметил Стрельцов.

Возражать было глупо.

— Служба покажет, товарищ капитан. В училище поступал по призванию, не за престижем шел и не ради любопытства. Мой отец в 1945-м командовал ротой дивизионной разведки, погиб на Зееловских высотах под Берлином, когда его группа попала в засаду. Это произошло за две недели до Победы и за неделю… до моего рождения. Мать служила в медсанчасти, после войны была главврачом в госпитале Западного пограничного округа. Все свое детство я провел среди зеленых фуражек, простите… — он смутился.

— Ладно, посмотрим, на что вы способны, — капитан сухо улыбнулся и посмотрел на часы. — Не будем мучить вашу супругу, она и так натерпелась. Вот ключи от квартиры, — он достал связку с биркой. — Номер дома — два, квартира — четвертая, на втором этаже. Это нормальная двухкомнатная квартира с кухней и санузлом. Последние полгода жилье пустует, но все коммуникации должны быть в порядке. Отвезете жену, осмотритесь, и через два часа — милости просим на службу. Кстати, взвод у нас, в отличие от обычных застав, взводная, а не отделенная структура, который вы возглавите, — тоже четвертый. В нем проходят службу ребята, которым весной на дембель. Давненько над ними не довлела офицерская рука, гм… Не скажу, что в подразделении казачья вольница, взводом временно командует старшина Фролов. Но сдается мне, он их изрядно распустил, придется вам затягивать гайки. Не забудьте побриться, лейтенант…

— Рядом с нашим домом есть магазин… — зашептала Настя, когда он усаживался в машину. — Но Вася говорит, что в нем не разгуляешься, продают только самое необходимое. Можно пешком дойти до поселка, там целых два магазина: один продуктовый, другой промтоварный…

— И в них есть все, что твоей душе угодно, — заключил Павел. — Вези, Василий, домой — номер два, квартира четыре, второй этаж.

— Ладно хоть не первый, — тоскливым эхом отозвалась Настя.

Сержант сочувственно покашливал, подвозя их к первому подъезду. Обычный панельный дом, два подъезда, детская площадка под снегом. Подобные здания есть в каждом городе и в каждом райцентре. Но казенщина бросалась в глаза — все серо, неуютно, не обжито. Из украшений на входе — портрет кандидата в депутаты от блока коммунистов и беспартийных, пара оборванных объявлений.

— Помогу вам донести чемоданы, — сказал сержант, спрыгивая с подножки. Он схватил вещи, носком сапога распахнул дверь и поволок чемоданы наверх.

Павел наблюдал за Настей: сердце беспокойно сжималось. Она была подавлена, в глазах поблескивали слезы. Павел приобнял ее, она выскользнула, помотала головой: нашел время…

— Все, живите… — сержант втащил в тесную прихожую чемоданы, отдышался. — Не переживайте вы так, девушка, — улыбнулся он. — С милым и в шалаше рай, а тут такие хоромы — тепло, вода, и удобства не во дворе, как у многих…

— На чаевые не рассчитываешь? — хмыкнул Павел.

— Не-е, не рассчитываю, — заулыбался Василий. — Нам жалованья хватает. Ну, все, бывайте, устраивайтесь, побегу я. Доберетесь пешком до места службы, товарищ лейтенант?

Сержант скатился по лестнице, грохоча сапогами. Приоткрылась соседняя дверь, образовался любопытствующий женский глаз, пахнуло табачным дымком.