Дань псам. Том 2
Часть 112 из 116 Информация о книге
– Тоблакай, – сказала она. – У меня для тебя послание. – Говорила женщина по-малазански. – Я не знаю тебя, – ответил Карса на том же языке. – Да и я тебя, – отрезала женщина. – Но пусть это нам не мешает. – Она помедлила. – Ты хочешь выслушать с глазу на глаз или мне орать, чтобы всем было слышно? Карса усмехнулся. – Ведьма, я когда-нибудь говорил тебе, что любил малазанцев? – Да, – со вздохом ответила Самар Дэв. – Не надо орать, малазанка. И в укромный уголок прятаться не будем. Так давай свое таинственное послание, но сначала скажи, от кого оно. – Хорошо. Полагаю, оно от Худа. Самар Дэв фыркнула. – Давай-ка угадаю. «Продолжай в том же духе, с приветом». Малазанка уставилась на нее. – Позволь, потом я угощу тебя выпивкой. Самар Дэв задрала брови. – Послание, – прорычал Карса. – Хорошо. Вот оно: ты не должен покидать Даруджистан. – А если уйду? – Тогда потеряешь возможность исполнить клятву, которую когда-то принес. – Я давал много клятв. – Я потрясена. Карса улыбнулся, но улыбка вышла какой-то смертельной. – Что еще скажешь? Женщина снова замялась. – Еще раз. Это только с глазу на глаз – без обид, Ведьма – он ведь так тебя называет? Просто… – Говори, – потребовал Карса. Самар Дэв отметила, что женщина даже не дрогнула перед зловещей улыбкой Карсы. – Тоблакай, ты будешь нужен. – Для чего? – Ну… чтобы убить бога. – Какого бога? Малазанка смутилась впервые с момента появления. – Предполагалось, что ты, как только услышишь, бросишься наутек. Как любой в здравом уме. – Тогда ты выбрала не того воина, – сказала Самар Дэв, почувствовавшая, как пересохло во рту. – И ты была права, я уже жалею, что все слышала. Пойду-ка я, а ты договоришь свое послание. – Ступай в «К’руллову корчму», – сказала малазанка. – Скажи там, что ты от Хватки. Завтрак, приличное вино, а если Дымка предложит приготовить тебе ванну и намылить спинку, будь с ней ласкова. – Думаю, это очень щедро. – Да, я такая, – ответила Хватка. Самар Дэв отправилась искать «К’руллову корчму». Завтрак пришелся бы очень кстати, не говоря уж о приличном вине. А если в самом деле предложат ванну, пожалуй, у нее не хватит сил отказаться. Уже десятки тысяч скорбящих следовали за волом и телегой с ее грузом, которые двигались из Озерного квартала в Гадробийский. Звонили колокола; с горестными криками кружились Великие Вороны. А над холмами за Двуволовыми воротами в утреннее небо уже поднимались тучи пыли. Каладану Бруду не потребовалось разбивать камни и колупать лопатой твердую почву. Пробудился путь Тэннес, и плоть Огни обрела новую форму и новую цель. На этом самом месте преображался целый холм. И к тому времени, как Бруд подвел вола ко входу в курган и взял на руки тело Аномандра Рейка, камера внутри была готова. И когда Бруд вышел оттуда, замерев при виде десятков тысяч молчаливых скорбящих, вставших вокруг холма, громадный камень вознесся, пробив землю и траву. И Каладан Бруд одной рукой поставил плиту на место и взмахнул молотом. И запечатал курган навеки. Аномандр Рейк упокоился во тьме. Без оружия, без даров, без богатств и сокровищ. Его тело не защитили от разложения. Кровь и грязь не смыли с лица. Тисте анди не делали ничего подобного; они считали, что душа, покидая тело, оставляет его слепым, бесчувственным и бесполезным. Умерший попадает в реку тьмы, протекающую через разрушенный город Харканас, через давно мертвую и покинутую утробу. В реку; и река вечно течет. Каладан Бруд запечатал курган, и на погребальном камне из белого доломита оставил символ. Древний баргастский знак – значение его понятно, но за ним скрываются многочисленные смыслы – понятные только тем, кто в жизни сталкивался с ним непосредственно. Один баргастский знак. Скорбь. Когда Барук скрылся в карете, и она погромыхала в сторону старинной усадьбы Высшего алхимика; когда громадный воин-тоблакай и Хватка завершили разговор и разошлись в разные стороны – за тоблакаем следовали дочки и хромой пес; когда на месте смертельной схватки двух воинов остались только битые кирпичи, запекшаяся под солнцем кровь и неподвижные тела мертвых Гончих Света – когда все завершилось, из тени появились двое. Один был еле заметен, несмотря на яркое солнце; призрак опирался на трость. Помолчав, он заговорил скрипучим голосом. Произнес только одно слово: – Итак? Его спутник ответил с той же краткостью: – Итак. Трость несколько раз стукнула по булыжникам. Спутник добавил: – Теперь все не в нашей власти, до самого конца. – До самого конца, – согласился Престол Тени. – Знаешь, Котильон, мне никогда особенно не нравился Каладан Бруд. – Серьезно? Я и не знал. – Как думаешь… – Я думаю, – сказал Котильон, – что нам не о чем беспокоиться. Престол Тени вздохнул. – Мы довольны? Это было… не просто… рассчитать. Довольны? Должны быть довольны. – Проклятые Гончие Света, – сказал Котильон. – Это было неожиданно. Ну ладно, две. Но десять? Нижние боги… – Уф! Меня-то больше беспокоило временное благоразумие моего Мага. – Ты это так называешь? – У него был шанс – тоненький, но был. Представь, что он взял бы Драгнипур. Котильон посмотрел на спутника. – Полагаешь, он не отдал бы его? Да ладно, Амманас. Все это была твоя игра. Я не поверю, что он восстал против тебя. Ты поклялся, что не попытаешься похитить меч. И, разумеется, и словом не обмолвился о том, что твой Верховный жрец сделает это для тебя. – И он был бы моим! – прошипел Престол Тени с неожиданной яростью. – Если бы не тупой жирдяй с сальными губами! Моим! – Или Искарала Прыща? Престол Тени остыл, снова стукнув тростью в булыжники. – В конце концов мы договорились бы. – Сомневаюсь. – Да кого интересует твое мнение? – Так где он сейчас? – Прыщ? Вернулся в храм, копается в архивах Книги теней. – Что он там ищет?