Дань псам. Том 2

Веназ прижал Драсти к каменной тропе, потом перевернул на спину, уселся на мальчика верхом и сдавил руками шею.

Торжествующее лицо смотрело на Драсти. Пот стекал грязными струйками; одна щека была порезана, и на ране копошились белыми нитками пещерные черви – они отложат яйца, и порез станет громадным нарывом, который потом лопнет, и полезут личинки, и шрам не исчезнет, а Веназ останется уродом до конца жизни.

– Попался-попался-попался, – прошипел Веназ; глаза его горели. – И сейчас умрешь. Сейчас умрешь. Попался и умрешь.

Его руки сжимались с неистовой силой.

Драсти боролся, царапался, сучил ногами – бесполезно. Он чувствовал, как распухает горячее лицо. Наливалась красная тьма.

Что-то громко треснуло, и Веназ откинулся назад; хватка ослабла. Чьи-то руки ухватили Драсти за плечи и оттащили в сторону. Тяжело дыша, он уставился на незнакомое лицо – другого мальчика, который двинулся мимо него к Веназу.

Тот поднялся на ноги, из носа текла кровь.

– А ты еще что за…

Незнакомец бросился на Веназа, и оба повалились на землю.

Кашляя, Драсти, по лицу которого текли слезы, с трудом поднялся на четвереньки. Два парня были примерно одного роста – и того возраста, когда настоящая драка кончается смертью. Они дрались, как бешеные псы. Царапали лицо, пытались выдавить глаза, сунуть палец в рот, чтобы порвать щеку. Они кусались, долбились, пинались локтями и коленями, катаясь по земле у дороги.

Что-то хрустнуло, как ветка, и кто-то взвыл от жуткой боли.

Драсти поднялся на ноги и обнаружил, что в руке у него большой круглый камень.

Веназ сломал незнакомцу левую руку и теперь, оказавшись сверху, лупил кулаками противника по лицу – а тот закрывался как мог здоровой рукой, но половина ударов достигала цели, разбивая лицо в кровь.

Драсти подошел сзади к Веназу, который оседлал противника. Драсти посмотрел на незнакомца – тот, наверное, так же смотрел на лежавшего на земле Драсти, которого убивали. Драсти поднял камень и опустил на череп Веназа.

От удара камень выскользнул из пальцев и укатился в сторону, а на голове Веназа осталась вмятина.

Веназ как будто закашлялся, из горла вырвался нечеловеческий крик. Он, шатаясь, поднялся на ноги. И повернулся к Драсти с улыбкой; зубы ярко блестели между потоками крови из ноздрей. Глаза помутнели. Веназ потерял равновесие, качнулся и, рухнув, скатился в заросшую канаву.

Драсти отправился посмотреть. Веназ, по-прежнему улыбаясь, лежал на спине, странно шевеля порезанными руками в синяках. Он обделался, и от вони Драсти отступил назад и опустился на колени рядом с другим мальчиком.

Тот сел, придерживая сломанную руку; длинные волосы закрывали лицо.

– Привет, – сказал Драсти. – Ты кто?



Ханут Орр стоял в тени за таверной «Феникс», поджидая, кто из трусливых тварей первым выскочит из двери кухни. Его человек уже должен быть внутри и затеять бучу. Уже скоро.

Внезапно он присел от зверского воя, пронесшегося над городом, а потом от грохота где-то на юге – и не очень далеко; Ханут Орр вышел на середину переулка. Какой-то проходящий мимо человек торопливо отшатнулся, чтобы не столкнуться с ним.

– Смотри, куда идешь, – рявкнул Ханут и взглянул в ночное небо, видное в провал между домами; оно вдруг окрасилось красным и оранжевым.

И это последнее, что он видел.



Пройдя мимо растяпы, Гэз развернулся, и правая рука без пальцев с хрустом ткнулась в основание шеи жертвы. Кость в кость, и хрустнули не кости руки – слишком закаленные, слишком задубевшие. Нет, хрустнула шея Ханута Орра.

Левой рукой Гэз ударил падающего человека в лоб, и голова откинулась назад, как стручок на сломанном стебле. Тело рухнуло, голова подскочила и неестественно отклонилась вбок.

Гэз пригляделся и застонал. Это был не пьяница, с устатку прислонившийся к стене у таверны. Надо же было обратить внимание на тон, с каким человек рявкнул на него.

Высокорожденный.

Гэз заметил, что тяжело дышит. Быстрый стук в груди, внезапный жар. В костяшках бился пульс.

– Торди, – прошептал Гэз. – У меня беда. Торди-и-и…

Он посмотрел в один конец переулка, в другой, никого не увидел и пошел на негнущихся ногах, подавшись вперед, уперев руки без пальцев в подбородок. Он шел домой. Да, он пойдет домой и будет там всю ночь, да, всю ночь…

В беде, в беде, я в беде. Маги и колдуны, стража повсюду, вот уже и тревогу объявили… считай, уже нашли! Ох-ох-ох, беда, Торди, какая беда…



Советник Колл толкнул его к стойке и наполовину уложил на потрепанную поверхность. От дикой боли изогнутый головорез Ханута Орра застонал.

– Так он ждет? – спросил, нагнувшись, Колл. – Твой говномордый командир ждет снаружи?

Между верностью хозяину и простым желанием выжить человек выбирал недолго. Он с трудом кивнул и прохрипел:


– В переулке. Он в переулке. И еще один у входа на улице.

– И кого вы все ищете?

– Любого… любого из вас. Нет, погодите. Убийцу с двумя ножами – того, который только что прикончил Горласа Видикаса.

Широкое опухшее лицо Колла нахмурилось, и давление на грудь, прижимавшее головореза к стойке, ослабло.

– Миза, шевельнется – убей.

Женщина с нелепым двуручным секачом посмотрела на головореза безжизненными глазами.

– Только дай повод, – сказала она.

Головорез потряс головой, не двигаясь с места и прижавшись к поручню.

Он видел, как Колл подковылял туда, где стоял коротенький пухлый человечек в красном жилете. Они поговорили – так тихо, что ничего нельзя было услышать. А потом Колл зашел за стойку и появился со старинным палашом, который очень подходил к его громадным рукам. В сопровождении пузатого коротышки он направился в кухню – видимо, к задней двери.

Ну и ладно, Ханут Орр был надменным тираном. Получит, что заслужил, и даже больше. Так бывает.

Человек вдруг вспомнил, что не сказал о двоих, дежуривших у усадьбы Колла. Прекрасно, может получиться совсем хорошо, если только удастся свалить из этой проклятой таверны до того, как Колл попадет в засаду у своих ворот.

Что-то шумно сегодня в городе… ах да, последняя ночь празднества Геддероны. Конечно, шумно; и, проклятье, как же хочется быть там, развлекаться, танцевать, тискать мягкую плоть, может, ввязаться в потасовку-другую – если, конечно, он сможет победить. Только бы не в этом дерьме…

Неожиданно вернулись Колл и толстяк – и выглядели они озадаченными.

– Салти, милая, – промурлыкал толстяк.

Одна из девиц-служанок обернулась – с полдюжины молчаливых посетителей слушали их и провожали ее глазами. Она огибала ближайший столик, когда толстяк сказал:

– Так случилось, что Ханут Орр встретил безвременную кончину – еще до нашего появления, увы Коллу. Лучше вызвать стражу…

Она скорчила гримаску.

– Что там? Что на проклятых улицах? Как будто десять тысяч волков вырвались на волю, Крупп!

– Милая Салти, Крупп уверяет, что тебе ничего не грозит! Крупп уверяет, да, и радостно встретит твое триумфальное возвращение!

– Ах, как это вдохновляет… – Она повернулась и направилась к главной двери. и головорез услышал, как она произносит еле слышно: – Вдохновляет броситься в пасть первому волку, которого увижу…

Но все же она ушла.



Стражник с любящей семьей и болью в груди шел по перекрестку по эту сторону стены, всего в одной улице от таверны «Феникс» – он озабоченно спешил на юг, где слышались звуки разрушения (разгорающийся пожар в Усадебном квартале не входил в его юрисдикцию), и тут услышал, как кто-то зовет, и повернулся, высоко подняв лампу.

Молодая женщина отчаянно махала рукой.

Он помедлил и вдруг вздрогнул – от воя такого громкого и близкого, как будто за плечом оказался демон. Стражник потрусил к женщине.

– Ради Худа! – крикнул он. – Зайдите внутрь!

Она повернулась и юркнула в дверь таверны «Феникс». Стражник пошел за ней, и тут какое-то движение в переулке чуть не заставило его развернуться, хотя, посмотрев в ту сторону, он никого не увидел. Тяжело дыша, стражник торопливо поднялся по ступенькам крыльца и вошел в таверну.

Выслушав короткий рассказ, он отправился вслед за советником Коллом и Круппом в переулок, где они обступили труп еще одного советника. Ханут Орр, без сомнений.

Поморщившись от боли, сжавшей тисками грудную клетку, стражник медленно присел на корточки, чтобы осмотреть раны. Всего два удара – не похоже на того, кого он ищет, – но вот вид самих ран…

– Думаю, это он же убил недавно другого человека, – пробормотал стражник и поднял взгляд. – А вы двое ничего не видели?

Колл покачал головой.

А Крупп – к которому стражник всегда относился с серьезным подозрением – замялся.

– Что? Говори, проклятый вор.

– Вор? Ай-ай, какое оскорбление! Крупп просто очень внимательным взглядом изучил характер упомянутых ран на лбу и на шее сзади.

– По ним я и вижу, что это именно тот, кто убил десятки людей за последние несколько месяцев. Какое-то неизвестное оружие…

– Неизвестное? Вовсе нет, полагает Крупп. Вовсе нет.

– В самом деле? Продолжай…

– Крупп полагает, многоуважаемый неусыпный страж, что все это проделано голыми руками. Только костяшки – и ничего более.