Дань псам. Том 2
Часть 82 из 116 Информация о книге
Веназ прижал Драсти к каменной тропе, потом перевернул на спину, уселся на мальчика верхом и сдавил руками шею. Торжествующее лицо смотрело на Драсти. Пот стекал грязными струйками; одна щека была порезана, и на ране копошились белыми нитками пещерные черви – они отложат яйца, и порез станет громадным нарывом, который потом лопнет, и полезут личинки, и шрам не исчезнет, а Веназ останется уродом до конца жизни. – Попался-попался-попался, – прошипел Веназ; глаза его горели. – И сейчас умрешь. Сейчас умрешь. Попался и умрешь. Его руки сжимались с неистовой силой. Драсти боролся, царапался, сучил ногами – бесполезно. Он чувствовал, как распухает горячее лицо. Наливалась красная тьма. Что-то громко треснуло, и Веназ откинулся назад; хватка ослабла. Чьи-то руки ухватили Драсти за плечи и оттащили в сторону. Тяжело дыша, он уставился на незнакомое лицо – другого мальчика, который двинулся мимо него к Веназу. Тот поднялся на ноги, из носа текла кровь. – А ты еще что за… Незнакомец бросился на Веназа, и оба повалились на землю. Кашляя, Драсти, по лицу которого текли слезы, с трудом поднялся на четвереньки. Два парня были примерно одного роста – и того возраста, когда настоящая драка кончается смертью. Они дрались, как бешеные псы. Царапали лицо, пытались выдавить глаза, сунуть палец в рот, чтобы порвать щеку. Они кусались, долбились, пинались локтями и коленями, катаясь по земле у дороги. Что-то хрустнуло, как ветка, и кто-то взвыл от жуткой боли. Драсти поднялся на ноги и обнаружил, что в руке у него большой круглый камень. Веназ сломал незнакомцу левую руку и теперь, оказавшись сверху, лупил кулаками противника по лицу – а тот закрывался как мог здоровой рукой, но половина ударов достигала цели, разбивая лицо в кровь. Драсти подошел сзади к Веназу, который оседлал противника. Драсти посмотрел на незнакомца – тот, наверное, так же смотрел на лежавшего на земле Драсти, которого убивали. Драсти поднял камень и опустил на череп Веназа. От удара камень выскользнул из пальцев и укатился в сторону, а на голове Веназа осталась вмятина. Веназ как будто закашлялся, из горла вырвался нечеловеческий крик. Он, шатаясь, поднялся на ноги. И повернулся к Драсти с улыбкой; зубы ярко блестели между потоками крови из ноздрей. Глаза помутнели. Веназ потерял равновесие, качнулся и, рухнув, скатился в заросшую канаву. Драсти отправился посмотреть. Веназ, по-прежнему улыбаясь, лежал на спине, странно шевеля порезанными руками в синяках. Он обделался, и от вони Драсти отступил назад и опустился на колени рядом с другим мальчиком. Тот сел, придерживая сломанную руку; длинные волосы закрывали лицо. – Привет, – сказал Драсти. – Ты кто? Ханут Орр стоял в тени за таверной «Феникс», поджидая, кто из трусливых тварей первым выскочит из двери кухни. Его человек уже должен быть внутри и затеять бучу. Уже скоро. Внезапно он присел от зверского воя, пронесшегося над городом, а потом от грохота где-то на юге – и не очень далеко; Ханут Орр вышел на середину переулка. Какой-то проходящий мимо человек торопливо отшатнулся, чтобы не столкнуться с ним. – Смотри, куда идешь, – рявкнул Ханут и взглянул в ночное небо, видное в провал между домами; оно вдруг окрасилось красным и оранжевым. И это последнее, что он видел. Пройдя мимо растяпы, Гэз развернулся, и правая рука без пальцев с хрустом ткнулась в основание шеи жертвы. Кость в кость, и хрустнули не кости руки – слишком закаленные, слишком задубевшие. Нет, хрустнула шея Ханута Орра. Левой рукой Гэз ударил падающего человека в лоб, и голова откинулась назад, как стручок на сломанном стебле. Тело рухнуло, голова подскочила и неестественно отклонилась вбок. Гэз пригляделся и застонал. Это был не пьяница, с устатку прислонившийся к стене у таверны. Надо же было обратить внимание на тон, с каким человек рявкнул на него. Высокорожденный. Гэз заметил, что тяжело дышит. Быстрый стук в груди, внезапный жар. В костяшках бился пульс. – Торди, – прошептал Гэз. – У меня беда. Торди-и-и… Он посмотрел в один конец переулка, в другой, никого не увидел и пошел на негнущихся ногах, подавшись вперед, уперев руки без пальцев в подбородок. Он шел домой. Да, он пойдет домой и будет там всю ночь, да, всю ночь… В беде, в беде, я в беде. Маги и колдуны, стража повсюду, вот уже и тревогу объявили… считай, уже нашли! Ох-ох-ох, беда, Торди, какая беда… Советник Колл толкнул его к стойке и наполовину уложил на потрепанную поверхность. От дикой боли изогнутый головорез Ханута Орра застонал. – Так он ждет? – спросил, нагнувшись, Колл. – Твой говномордый командир ждет снаружи? Между верностью хозяину и простым желанием выжить человек выбирал недолго. Он с трудом кивнул и прохрипел: – В переулке. Он в переулке. И еще один у входа на улице. – И кого вы все ищете? – Любого… любого из вас. Нет, погодите. Убийцу с двумя ножами – того, который только что прикончил Горласа Видикаса. Широкое опухшее лицо Колла нахмурилось, и давление на грудь, прижимавшее головореза к стойке, ослабло. – Миза, шевельнется – убей. Женщина с нелепым двуручным секачом посмотрела на головореза безжизненными глазами. – Только дай повод, – сказала она. Головорез потряс головой, не двигаясь с места и прижавшись к поручню. Он видел, как Колл подковылял туда, где стоял коротенький пухлый человечек в красном жилете. Они поговорили – так тихо, что ничего нельзя было услышать. А потом Колл зашел за стойку и появился со старинным палашом, который очень подходил к его громадным рукам. В сопровождении пузатого коротышки он направился в кухню – видимо, к задней двери. Ну и ладно, Ханут Орр был надменным тираном. Получит, что заслужил, и даже больше. Так бывает. Человек вдруг вспомнил, что не сказал о двоих, дежуривших у усадьбы Колла. Прекрасно, может получиться совсем хорошо, если только удастся свалить из этой проклятой таверны до того, как Колл попадет в засаду у своих ворот. Что-то шумно сегодня в городе… ах да, последняя ночь празднества Геддероны. Конечно, шумно; и, проклятье, как же хочется быть там, развлекаться, танцевать, тискать мягкую плоть, может, ввязаться в потасовку-другую – если, конечно, он сможет победить. Только бы не в этом дерьме… Неожиданно вернулись Колл и толстяк – и выглядели они озадаченными. – Салти, милая, – промурлыкал толстяк. Одна из девиц-служанок обернулась – с полдюжины молчаливых посетителей слушали их и провожали ее глазами. Она огибала ближайший столик, когда толстяк сказал: – Так случилось, что Ханут Орр встретил безвременную кончину – еще до нашего появления, увы Коллу. Лучше вызвать стражу… Она скорчила гримаску. – Что там? Что на проклятых улицах? Как будто десять тысяч волков вырвались на волю, Крупп! – Милая Салти, Крупп уверяет, что тебе ничего не грозит! Крупп уверяет, да, и радостно встретит твое триумфальное возвращение! – Ах, как это вдохновляет… – Она повернулась и направилась к главной двери. и головорез услышал, как она произносит еле слышно: – Вдохновляет броситься в пасть первому волку, которого увижу… Но все же она ушла. Стражник с любящей семьей и болью в груди шел по перекрестку по эту сторону стены, всего в одной улице от таверны «Феникс» – он озабоченно спешил на юг, где слышались звуки разрушения (разгорающийся пожар в Усадебном квартале не входил в его юрисдикцию), и тут услышал, как кто-то зовет, и повернулся, высоко подняв лампу. Молодая женщина отчаянно махала рукой. Он помедлил и вдруг вздрогнул – от воя такого громкого и близкого, как будто за плечом оказался демон. Стражник потрусил к женщине. – Ради Худа! – крикнул он. – Зайдите внутрь! Она повернулась и юркнула в дверь таверны «Феникс». Стражник пошел за ней, и тут какое-то движение в переулке чуть не заставило его развернуться, хотя, посмотрев в ту сторону, он никого не увидел. Тяжело дыша, стражник торопливо поднялся по ступенькам крыльца и вошел в таверну. Выслушав короткий рассказ, он отправился вслед за советником Коллом и Круппом в переулок, где они обступили труп еще одного советника. Ханут Орр, без сомнений. Поморщившись от боли, сжавшей тисками грудную клетку, стражник медленно присел на корточки, чтобы осмотреть раны. Всего два удара – не похоже на того, кого он ищет, – но вот вид самих ран… – Думаю, это он же убил недавно другого человека, – пробормотал стражник и поднял взгляд. – А вы двое ничего не видели? Колл покачал головой. А Крупп – к которому стражник всегда относился с серьезным подозрением – замялся. – Что? Говори, проклятый вор. – Вор? Ай-ай, какое оскорбление! Крупп просто очень внимательным взглядом изучил характер упомянутых ран на лбу и на шее сзади. – По ним я и вижу, что это именно тот, кто убил десятки людей за последние несколько месяцев. Какое-то неизвестное оружие… – Неизвестное? Вовсе нет, полагает Крупп. Вовсе нет. – В самом деле? Продолжай… – Крупп полагает, многоуважаемый неусыпный страж, что все это проделано голыми руками. Только костяшки – и ничего более.