Дань псам. Том 2
Часть 86 из 116 Информация о книге
Необычайный груз, навалившийся в этот момент на него, был невидим взгляду смертного, его не видели даже тысяча Великих Воронов, рассевшихся вдоль улицы. Но груз этот был невыносим. Сын Тьмы, с Драгнипуром в руке, согнулся, как старик. Острие меча, скользнув, уперлось между четырьмя булыжниками. Аномандр Рейк оперся на меч, напрягая мышцы слабеющих ног – нет, этот груз не удержать. И он осел перед мечом, ухватившись руками за перекрестье рукояти, и уперся лбом в Драгнипур – только этим он отличался от бога напротив. Они сидели на коленях, как зеркальные отражения. Один опирался на меч, прижавшись лбом к блестящему, окутанному дымом клинку. Второй, обезглавленный, положил ладони на бедра. Один мертв. Второй, в этот миг, совершенно… беспомощен. Птицы все заметили. Птицы быстро приближались. А ночь… ночь едва перевалила за середину. Глава двадцать вторая В конце пути я встретил его, и он спросил: «Видишь ли ты, что увидеть хотел?» И этот вопрос птицей на волю взмыл. Как будто из-под камней взлетел Мыслью – что злой рок мне сулил. В пыли скривился он, от боли страдая. «Ты видел только то, что желал?» И я посмотрел на пятна, где кровь живая Пролилась за то, что получал, что отдавал, Словно о скорой панихиде объявляя. «Нет, – сказал я. – Не таким представлялся мне ты». Мой враг был, как надежда, юн и, как любовь, верен. «Как море под солнцем, блестят начищенные щиты, И увядающая доблесть привела меня к потере, К смерти ведут надежды и мечты». Изрек он: «Ты не можешь воевать против того, кем был, А я убить того, кем стану когда-то, не могу. Наш враг – мятущаяся надежда без крыл, Твои воспоминания и тропы, по которым я побегу. Мы – те, кто посеял сожаления и надежду убил». «Солдат в последний день жизни» (фрагмент) Дес’Бан из Немила Они не останавливались на ночевку. Глядя на север, на бледное свечение города, на красные вспышки, Путник шагал как одержимый. Порой Самар Дэв, выехав с Карсой на очередной пригорок и глядя на далекий пожар, боялась, что Путник догонит их и нападет. Зарубит обоих мечом. Чтобы забрать Погрома и пустить его вскачь в Даруджистан. В городе происходило что-то ужасное. Самар Дэв не могла унять дрожь. Казалось, череп трещит от невыносимого давления, которое усиливалось с каждым шагом. Ее лихорадило, ныл живот, во рту пересохло, и она обхватила мускулистый торс Карсы Орлонга, как мачту на корабле, попавшем в шторм. Карса уже давно ничего не говорил, а ей не хватало смелости нарушить мрачное молчание. Уже меньше лиги оставалось до вспышек и грохота города. Когда Путник поравнялся с ними, он их словно не заметил. Он что-то бормотал себе под нос. Неясные доводы, еле слышные возражения, обрывки странных, бессвязных фраз – он как будто пытался найти оправдания тому, что сделал, или тому, что собирается сделать. Иногда получалось, что он имеет в виду и то, и другое. Будущее мешалось с прошлым в водовороте вокруг измученной души. Самар Дэв не могла слушать. Одержимость – это безумие, горячка. Когда она прорывается на поверхность, это невыносимо. Невозможно не заметить наносимый ею урон, не видеть, по какому узкому пути вынужден идти человек – словно между зарослями терновника, между острыми лезвиями ножей. Один неверный шаг – и прольется кровь, и вскоре бедняга превратится в сплошную рану, окровавленный, не видящий ничего, кроме того, что ждет где-то впереди. А если он найдет то, что ищет? Если победит в своей последней битве – какой бы она ни была? Что будет с Путником? Это убьет его. Смысл жизни будет… потерян. Нижние боги, я не смогу смотреть на это. Не смогу. Ведь у меня есть своя одержимость… Путник шагал, продолжая мрачный спор с самим собой. Самар Дэв и Карса ехали на Погроме, но теперь и это устрашающее животное начало сбоить, замедляться, словно встретив какое-то препятствие. Конь тряс головой, стучал копытами в утоптанную землю. Наконец, когда Погром чуть не начал пятиться, Карса тихо прорычал что-то и натянул поводья. – Слезай, ведьма, – сказал он, когда Путник в очередной раз прошагал мимо. – Дальше пойдем пешком. – А Погром… – Он сам о себе позаботится. А когда понадобится, мы найдем друг друга. Они спешились. Самар потянулась. – Я выдохлась. Голова – как сырой горшок в печи для обжига – вот-вот взорвется. Карса… – Если хочешь, оставайся здесь, – прервал он, глядя на спину Путника. – А я пошел. – Зачем? Куда бы он ни направлялся, это его битва, а не твоя. Ты ему не поможешь. И не должен помогать, Карса, ты ведь это понимаешь? Он сморщился. – Я могу прикрыть его спину… – Зачем? Мы путешествовали вместе просто потому, что так удобнее. А теперь все кончено. Не понимаешь? Кончено. Один неверный шаг, просто перейди ему дорогу, и он обнажит свой меч. – Она с силой прижала ладони к векам. Перед глазами вспыхнули огоньки. Совершенно такие же, как в близком городе. Опустив руки, она заморгала мутными глазами на тоблакая. – Карса, имей жалость, давай вернемся. Оставим ему… то, что ждет в Даруджистане. – Ведьма, мы шли по следу. – Прости, что? – По следу. – Он посмотрел на нее сверху вниз. – По следу Гончих. Она снова перевела взгляд на город, увидев поднимающийся огненный шар, и через несколько мгновений гром потряс землю у них под ногами. Гончие. Они раздирают город. – Нам нельзя туда! Нам нельзя туда! В ответ Карса оскалился. – Я не доверяю этим бестиям – они пришли защищать Путника? Или затравить его на улицах? – Он покачал головой. – Я не собираюсь наступать ему на пятки, ведьма. Будем держаться на приличном расстоянии, но я прикрою его спину. Ей хотелось завизжать. «Тупой, упрямый, своевольный, толстолобый ублюдок!» – А кто прикроет спину нам? Внезапно ее глаза наполнила тьма, и Самар Дэв, видимо, пошатнулась, потому что уже через мгновение Карса держал ее в руках, и на лице его была написана непритворная тревога. – Самар, что с тобой?