Дань псам. Том 2

– Мураш, прошу прощения, но я вынужден отказать…

Баратол обошел телегу и двинулся вперед; на мгновение он сжал кулаки, а потом потянулся за притороченным за спиной громадным топором. Все это он проделал инстинктивно, даже не замечая, и заговорил с отчаянной яростью:

– У него череп пробит! Он умрет без целителя – я этого не допущу!

Барук поднял руки.

– Я уже собирался уходить – больше тянуть нельзя. Меня ждут совершенно неотложные дела…

– Ему нужен…

– Мне очень жаль, Баратол.

И алхимик вернулся в калитку. Дверь защелкнулась.

Мураш взволнованно дернул ус и потянулся к Баратолу, который, похоже, готовился выбить дверь.

– Погоди, не надо – у меня появилась мысль. Отчаянная, но больше ничего в голову не лезет. Идем, тут недалеко.

В смятении Баратол ничего не ответил – он готов был ухватиться за любую надежду, сколько угодно призрачную. С посеревшим лицом он вернулся к волу; и они двинулись за Мурашом – Баратол, вол и телега с телом Чаура.



В пораженном мозгу осталось лишь несколько искорок. Черный прилив почти завершился. Отдельные вспышки, осознававшие себя Чауром, потеряли связь одна с другой и остались в одиночестве. Однако некоторые, очень важные искорки и без того всю жизнь знали только одиночество и не замечали путей, сулящих бесконечные возможности.

И вот одна искорка, дрейфуя в неожиданной свободе, двинулась по темному пути, который никогда не исследовала, оставляя за собой дрожащий след. И внезапно эта искорка вспыхнула, встретив другую такую же.

И что-то шевельнулось в глубине этого умирающего мира.

Понимание.

Узнавание.

Целый клубок мыслей, связей, переплетений, смыслов.

Мерцающий, ошеломленный собственным существованием посреди сгущающейся со всех сторон тьмы.



Мураш, шагающий шагах в десяти перед телегой по переулку, ведущему от усадьбы Барука, вдруг запнулся обо что-то. Выругавшись, он посмотрел на лежащий на булыжниках маленький предмет, а потом, нагнувшись, подобрал обмякшее тельце и сунул под плащ.

Снова выругался, пробормотав что-то вроде: «воняет, ну да носу мертвеца какое дело», – и пошел дальше.

Эту усадьбу Баратол узнал. Усадьба Колла. Мураш помог провести внезапно заупрямившегося вола по боковой дорожке, к первобытной чаще за оградой сада. Под ветвями деревьев было темно от непрерывно жужжащей мошкары. Между корявых стволов крался туман. Воздух густо пах прелым черноземом.

Слезы текли по щекам Баратола, исчезая в бороде.

– Я велел ему оставаться на корабле, – сказал он сдавленным, горестным голосом. – Он же всегда слушается. Чаур вам не неслух какой-нибудь. Или это Злоба? Она его заставила?

– А что он делал у тюрьмы? – Мураш сам не знал, зачем задал вопрос, лишь бы друг продолжал говорить. – И как он ее нашел, если никто не вел его? Какая-то проклятущая загадка.

– Он спас мне жизнь, – сказал Баратол. – Он пришел, чтобы вытащить меня, – и принес мой топор. Чаур, дуралей, почему ты не оставил все как есть?

– Так он поступить не мог, – сказал Мураш.

– Знаю.

Они прошли по открытому месту и остановились у невысокой каменной стены, почти полностью укрытой лианами. Воротами служила арка из грубых камней, испещренных черными прожилками. За аркой виднелся почерневший фасад дома.

– Ну, давай сделаем, – прорычал Мураш, обходя телегу. – Пока вол не дал деру…

– Что сделаем?

– Понесем его по дорожке. Запомни, Баратол, с дорожки сходить нельзя, понял? Ни шага влево, ни шага вправо. Понял?

– Нет…

– Это дом Финнэста, Баратол. Дом Азатов.

Бывший сержант словно стоял в куче гниющего мяса. Обезумевшая мошкара бушевала вокруг.

Баратол, смущенный и испуганный, помог Мурашу поднять тело Чаура с телеги, и они двинулись – первым, спиной вперед, пятился фаларец, осторожно нащупывая дорогу по вымощенной плитками дорожке.


– Знаешь, – сказал Мураш, задыхаясь, ведь Чаур был очень крупным и даже обмякшего нести его было тяжело, – я вот подумал. Если проклятую луну можно запросто расколоть на части, кто может поручиться, что такого не будет с нашим миром? Мы можем…

– Заткнись, – рявкнул Баратол. – Плевал я на луну – она пыталась меня убить. Аккуратнее, мы почти дошли.

– Да, кладем сюда, осторожно, на камни… ага, так.

Мураш подошел к двери, потянулся за ножом на поясе и выругался.

– Я потерял и нож тоже. Поверить не могу! – Он кулаком постучал в дерево.

Звук получился такой, как будто он колотил в мясо. Ни отзвука, ни эха.

– Э, а это больно.

Они подождали.

Мураш вздохнул и собрался снова постучать, но тут по ту сторону что-то щелкнуло, и через мгновение дверь с громким скрипом распахнулась.

Высокое немертвое чудовище заполняло весь дверной проем. Залитые мглой пустые глазницы рассматривали пришедших – а может, и нет, понять было невозможно.

Мураш переступил с ноги на ногу.

– Рейст, ты занят? Нам нужно попасть в прихожую…

– Да, я очень занят.

Фаларец моргнул.

– Серьезно?

– Пыль наслаивается. Паутина разрастается. Воск со свечей портит полированные поверхности. Что вам нужно?

Мураш обернулся к Баратолу.

– Надо же, труп с чувством юмора, надо же! И такой забавный.

Он снова повернулся к яггуту и улыбнулся.

– Если вдруг ты не заметил, весь город обезумел – видимо, из-за этого испытываешь некоторые…

– Извини, – прервал Рейст, – случилось что-нибудь?

Мураш округлил глаза.

– Гончие Тени на свободе!

Рейст чуть подался вперед, словно желая обозреть окрестности, и снова выпрямился.

– Не на моем дворе.

Мураш ухватил прядь волос.

– Просто поверь мне: это ужасная ночь; и если бы ты просто отошел в сторонку…

– Хотя, если подумать, сегодня вечером у меня уже был посетитель.

– Что? Ну, то есть, я рад за тебя, но…

Рейст вытянул высохшую руку.

Мураш и Баратол обернулись. Там, во дворе, поднимался пар от свежей кучи земли; по ней заметно для глаза ползли лианы.

– Нижние боги, – прошептал фаларец и осенил себя охранительным жестом.

– Т’лан имасс со странными ногами, – сказал Рейст. – Похоже, он почему-то невзлюбил меня. – Яггут подумал. – Не представляю, почему.

Мураш хмыкнул.

– Не надо было ему сходить с дорожки.

– Да что т’лан имассы понимают в дорожках? – спросил Рейст. – Но все равно он был слишком сердит для беседы. – Он снова помолчал. – Впрочем, хватит. Солдат, ты невнимателен. Я не намерен пускать вас.

– Худа два я невнимателен! – И Мураш достал из-под плаща и протянул грязный полусгнивший трупик. – Я нашел твоего проклятого белого кота!

– Да что ты! Как мило. Ну, тогда, – сказал Рейст, отступая в сторону, – заходите.