Демон внутри меня

И гнили, что исходила от этого человека.

Никакими прилагательными мне не описать, настолько он был мерзок и отвратителен. От запаха до чрезмерно волосатой груди. В его бороде остались крошки еды, а запах пива – самый терпимый, что исходил из его рта. Он вытащил свой огромный половой орган из штанов, и я зажмурилась, понимая, что это конец.

Это все.

Я никогда не буду прежней, если он сделает это. Даже если не сделает. Ничего уже не будет прежним.

Страх, боль и отчаянье окружили меня, я уставилась в потолок, прося у Вселенной шанс на спасение.

Пожалуйста. Пожалуйста. Хоть что-нибудь. Не дай этому случиться.

Фред приставил к моему входу что-то скользкое. Я ощутила себя в ванне из червей и опарышей и завыла раненным волком, пытаясь отбиться.

Пожалуйста. Нет. Не надо. Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Нет! Умоляю!

В комнату ворвался Мейсон.

– Фред, где тебя носи…какого блядь, черта?! – взревел Мейс, оглядывая картину, что предстала перед ним.

Мейсон дорожил мной. Ужасно, он и сам иногда на меня поглядывал…уж не знаю братская любовь у него ко мне была или другого характера. Но руки он не распускал. Когда он накинулся на Фреда, на этого подонка, я даже не знала от ревности это или от желания защитить сестренку.

Все это было неважно. Мое тело было спасено. Но не душа.

Это был первый надлом. Первая трещина храма моей души, которой предстояло разойтись, разлететься на камушки.

Мейсон, не боясь ни ножа, ни своего главаря, схватил его за жилетку и оторвал от меня, повалив на пол. Нож остался на моей кровати, и дрожащими руками я взяла его и протянула Мейсону, который уже восседал на насильнике и бил его по лицу. Кровь летела в разные стороны, я понимала, что он может сильно его покалечить.

– Я отрежу тебе член, ублюдок! – заорал Мейс, хватая нож из моих рук, и я ужаснулась еще больше. Фред стонал, придавленный ударами и телом моего брата.

Все как в каком-то кошмаре. Как в фильме ужасов, на который я попала случайно.

Маскарад жестокости и бесчеловечности, который еще раз доказывал мне, насколько люди похожи на животных.

Похожи? Нет. Мы хуже.

Я закрыла глаза. Я не хотела этого видеть. Я видела в своем брате защитника, но не убийцу.

И все же он был ослеплен яростью, и ради моей защиты готов был пойти на все.

Он отомстил. Он отомстил с полна.





ГЛАВА 9




Лейла




Нужно завязывать с жалостью к себе. Нужно собраться. Придумать план, который каким-то чудом вернет меня к жизни.

Инстинкт самосохранения во мне отказывается опускать руки, как бы не болело тело, как бы не хотелось сдаться, махнуть на себя рукой и плыть по течению.

Соберись, тряпка. Ты еще успеешь себя пожалеть. Когда все закончится.

Но как?! Как собрать душу, что распалась на мелкие кусочки?

Над моим телом надругались. Над всем, что у меня осталось за последние два года. Страшил и тот факт, что это только начало его издевательств. Что дальше? На какие извращения он пойдет?

Что заставляет мужчину идти на такие поступки?

Неудивительно, что его жена покончила с собой. Наверное, с ней он вел себя также, и к моему несчастью, мои выдуманные о Кае предположения оказались правдой. Я сама привлекла к себе эту беду. Ну, почему я не могла сидеть в своем чулане в Бруклине до конца своих дней? Зато была бы свободной.

Нет, мне захотелось большего. Мне захотелось пробиться. Я вылетела в реальную жизнь, споткнулась и упала лицом в грязь.

Начались дни, когда я впала в настоящее забвение. Я перестала есть, перестала двигаться, просто лежала в кровати. Я глядела в потолок часами, ощущая как по лицу просто текут беззвучные слезы.

Я не морщилась. Не кричала. Просто лежала и плакала, вспоминая всю боль. Я чувствовала его внутри до сих пор. Как заразу, как зерно смерти, посеянное внутри меня. Как каплю яда, постепенно отравляющую мой организм.


Боль стала моим обычным состоянием. Когда обезболивающие заглушали ее, мой организм требовал ее снова. Я царапала свои запястья, словно проваливаясь в бездну, не осознавая, что делаю. Я видела царапины на своих руках и как язвы от наручников вновь кровоточат.

Живая рана. Я стала живой раной. Кровоточащей, саднящей.

Кукла, которая испытывает боль…нет. Я была девушкой – потерянной, забытой, погибающей.

Да, я находилась в тепле. У меня была ванна, теплая и уютная кровать.

Я вспомнила один из романов, который прочитала недавно. В нем девушка также попала в плен к властному лорду, который ненавидел женщин. Ее держали в подвале с крысами, не кормили. Она мочилась там же, где и спала. Но ее не насиловали. Не трогали. Я ей завидовала. Героиня романа была очень сильной девушкой и своей хитростью обманула лорда, влюбив его в себя с помощью «женских чар». Но я то понимала, что это фантазия автора.

Какие там женские чары? Это просто роман. В жизни властные лорды не меняются и не влюбляются, хоть окружи их этими женскими чарами.

Я помню, как тяжело ей было в темнице, как она умирала от голода и холода, но даже эта обстановка казалась мне землей обетованной, в сравнении с тем, что я испытываю сейчас.

Полную деградацию. Душевную, физическую, ментальную. Кай надавил на все, что мог. Он питался моим разрушением.

Пил кровь.

Не знаю сколько дней прошло, пока я находилась в состоянии полнейшей безысходности. Балансировала за гранью разума.

Я решила отыскать что-то светлое в своих последних воспоминаниях. Я вспомнила Анджелину – прекрасного ребенка в этом логове психов и уродов. Я пыталась думать о девочке, представлять то, чем она сейчас занимается, чтобы не вспоминать Кая. Его дубину, руки, грубость и мерзкие слова.

Мне нужна была психологическая помощь. Мне нужен был свет. Хиллари наносила на меня мазь каждый день и задавала какие-то вопросы. Я не отвечала. У меня у самой было куча вопросов к этой тетке, и я хотела вызывать у нее жалость, чтобы разбудить в ней совесть. Она обязана рассказать мне все, что знает об этой сумасшедшей семье.

У меня должны быть факты, свидетели. Мне еще давать их в суде. Я утешала себя этими мыслями.

Когда я, наконец, решила помыться, я без радости отметила про себя, что мое тело постепенно приходит в нормальное состояние. Не считая торчащих ребер, впалого живота, острых скул.

И где теперь моя красота?

Синяки прошли благодаря волшебной гребанной мазе за две штуки, а вот следы от укусов, язвы на руках и следы от его пальцев под ребрами остались на мне. И вряд ли они исчезнут бесследно.

Я решила во чтобы то ни стало запихивать в себя еду. Я не дам этому психу довольствоваться тем, что я уже на дне.

Да, Кай позволил мне выйти из комнаты. Но все это время я была столь разбита, что даже забыла об этом.

Я хотела навестить Энджи. Я хотела посмотреть хотя бы на то, как спит эта маленькая девочка. Мне просто необходимо было убедиться, что с ней все в порядке и над ней не издеваются. Да и просто увидеть единственный луч света, который был в этот доме и в моей жизни.

Меня даже не интересовал ни дом, ни его обитатели. Я хотела еще раз почувствовать на себе ее добрый и нежный взгляд. Прикосновение ангела к своей тлеющей душе, но даже оно не исцелит ее.

Шелковую простынь я обмотала вокруг тела, скрестила края и перевязала сзади на шее. Получилось шелковое платье в пол, ткань скрыла самые ужасные следы недавнего насилия. Оно висело на мне, и даже через ткань я видела, как проступают мои ребра.

Высушил меня. Он высушил меня, а прошло всего немного времени.

Я вышла из своей коробки ночью, оказавшись в полумраке бесконечных коридоров и лестниц этого огромного особняка. На полках с цветами, украшающими холлы, не было ни пылинки – везде идеальная чистота, которую ежедневно поддерживали десятки слуг. Я услышала голоса на первом этаже, и не решилась туда спускаться. По памяти я постаралась найти комнату девочки, но поворачивая раз за разом я заплутала.

Мечтала ли я жить в таком доме? Мечтала. Деньги дают свободу. Свободу жить, время наслаждаться этой жизнью. Деньги дают власть этим людям, этой семье, они на генном уровне не являются такими, как я. Они изначально – короли, а я – зверушка, которая должна была вырывать свой кусок хлеба и место под солнцем любым образом.

Здесь все было так чудовищно красиво – сверкание позолоченных рам, картины, пейзажи и абстракции. Почти на каждом столике в холле стояли вазы с фруктами и сладостями, и к своему несчастью я вспомнила клубнику…

Я остановилась у рояля, стоявшего в одном из коридоров, и печально провела рукой по минорным клавишам.

Я умела играть. Когда-то. Творчество зависело от моего настроения, но сейчас я бы сыграла только «Реквием по мечте».

Я бы променяла всю эту красоту на свой дряблый чулан, если бы была свободна.

Да, ну, Лейла? Правда? Ты ненавидела его. Ты всегда хотела другого. Получай. Желания сбываются, но всегда не так, как ты этого хочешь.

Я содрогнулась от этого голоса в своей голове, но он исчез после кратковременного злорадного смеха, леденящего душу.

Изучения особняка продолжилось, и тут я увидела дверь, которая сразу привлекла мое внимание. Она была приоткрыта…будто кто-то вышел из нее недавно и второпях, в то время как все остальные комнаты были заперты.

Это была черная дверь, от нее исходило какое-то неприятное чувство, будто на ней была надпись: «Осторожно! Смертельно опасно!».

Я заглянула в щель, но ничего не увидела. Почти абсолютная темнота. Сердце в груди предупредительно сжалось. Предчувствие никогда не подводит меня, но…как я уже говорила, терять мне нечего.

Не знаю почему, но когда я вошла в темную комнату с маленькими лампами в виде свечей на полу меня охватил настоящий ужас. Дверь за моей спиной скрипнула, я придержала ее, чтобы она не захлопнулась.

Во мраке не было ничего кроме кожаного кресла, развернутого ко мне лицом. Оно было пустым. На полу перед креслом валялись веревки.

Все это походило на кадр из фильма ужасов или на мини-камеру пыток. На что-то очень нехорошее, от чего все мои нервы оголились, а инстинкт самосохранения отчаянно убеждал меня бежать.

Кто сидит в этом кресле? Куда он ушел? Почему обычно привязан? Может здесь сидят девушки, а Кай их пытает? Но никаких орудий пыток я рядом не видела.