Демон внутри меня

А потом вижу. Эти полосы.

Что оставила не я.

И сознание, здравый рассудок возвращаются ко мне.

Боль, что ушла, врывается ко мне без стука и бьет кувалдой по голове. Я почти падаю, но Кай придерживает меня.

Я не могу дышать, губы влажные от поцелуев…все это слишком было странно. Нереально.

А потом он произносит слова с легкой усмешкой и шепотом:

– Хочешь обдурить меня, Леа? Хочешь, чтобы я в тебя…как ты это называешь «влюбился»? Хрен тебе. Это ты влюбляешься. Я чувствую. Слышу твое сердце, – он кладет руку мне на низ живота. – Любви нет, спустись на землю. То, что люди называют любовью, это программа мозга, это зерно, которое я посадил в твоей голове. Теперь уже не только в голове. Твоя киска запомнит мой член. Ты никогда не впустишь в себя другого, а если и сделаешь это – распадешься на части. Ясно?

Я не верю, что слышу это, после такого. Ведь чувствовала, ведь знала…что будет очередной удар.

Это тоже самое, что кормить свою зверушку с руки, а потом со всей силы долбануть ей по голове.

– Какая же ты мразь, Стоунэм, – шепчу я, мои ноги не стоят. Я не стабильна. Судороги сводят все тело, я хочу отмыться от этой грязи, от грязи, что коснулась меня.

Я мечтаю, чтобы его спермы во мне не было. Меня подташнивает. Ненависть застилает глаза так, что зрение покидает меня.

– Оставь меня одну, пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, Кай…

– Я как раз хотел уйти. Неужели ты подумала, что я буду спать со шлюхой? – он ухмыляется, и в последний раз глубоко поцеловав меня в губы, одевается и покидает спальню.

Самое страшное, что и на последний его поцелуй я ответила.

Когда Кай скрылся за дверью, я опустилась на пол. Я плакала? Нет. Да, внутри меня съедала боль, но ненасытное тело просило большего…я ласкала себя думая о Кае, и в своих мыслях я то избивала его, то душила, то занималась с ним любовью, похожей на ту, что сейчас произошла между нами.

Я была зависима. Получила свою дозу эйфории. Вновь.

Истощение все ближе и ближе, и когда-нибудь…может, через день, может, через месяц, а может, через год я дойду до той самой черты невозврата.

Когда истощение моего тела будет уже необратимо. Тело распадется, рассыплется, оставляя душу совершенно незащищенной.

И вот тогда он окончательно меня сломает.

Сил бороться у меня, наверное, больше нет. Он прав. Он всегда на несколько шагов впереди, а я так – неразумное существо, экспериментальный зверек, с чувствами которого ему нравится забавляться.

Рыдая, я лежу на ковре час или два, глажу себя, мечтая только об одном, чтобы он умер или вернулся ко мне, позволив мне заснуть у него на коленях.





Кай




Я в темной комнате, и стены, и воздух…все здесь давит мне на грудь.

Я оглядываюсь на свою жизнь и понимаю одно, я всегда боролся. Я, черт возьми, хотел что-то сделать для людей, сделать мир лучше, но каждый раз – не мог. Вседозволенность, всемогущество, деньги, власть…все это развратило душу, мою душу, и Деймон здесь не причем. Может, я не был маньяком и убийцей, как он, но я был ничем не лучше. А учитывая то, какие дела он мог творить, пока я был без сознания, мои руки в крови, мои в первую очередь, потому что главный в этом теле – я.

Лидия. Сеансы помогали мне, и гипноз и сраные нейролептики, от которых тошнило и была куча ужасных побочек от несварения желудка до проблем с женщинами. Я перестал принимать их перед предвыборной гонкой, давление было слишком сильным. Даже мой лед треснул.

Я был то там, то тут, то здесь…встречи, звонки, переговоры, выступления. Все это я делал это исподтишка Деймона – он направлял, а я плыл по течению, путаясь, зачем мне вообще этот сраный конгресс, зачем мне сенат? Меня вполне устраивал мой многомиллионный бизнес, мое имя, но Деймон всегда хотел больше.

Это болезнь, да. У него маниакальная озабоченность не только бдсм, но и, например, властью. Если бы можно было бы стать повелителем Вселенной, он бы с радостью убил за это, отправил бы все ресурсы и победил бы. Он шел к своей цели, играючи, ведь для него жизнь – иллюзия, своеобразно проходимый, но тяжёлый квест. Потому что его, конкретно его тело – оно иллюзорно. Он во мне. Или я в нем? И есть ли кто-то еще?

С этими вопросами помогла разобраться Лидия. Но мои воспоминания об отце были закрыты. Я очень мало помнил о своем брате. Да, я помню его крошечным младенцем.

И все. Жаль, что он умер. Мы бы были классной командой. Но он умер Мой отец для меня тоже мертв. Мама сошла с ума. У меня раздвоение личности. Если вы думаете, что это у вас жизнь дерьмо, не спешите.

Посмотрите на мою. Я в таком дерьме, которое никому и не снилось, и мне еще не раз придется пойти ко дну и хлебнуть дерьма по самые гланды.

Во всей этой суматохе я отчаянно пытаюсь сохранить рассудок. Борюсь за каждый день, надеясь, что сегодня провалов в памяти не будет. Что я не очнусь где-нибудь в номере отеля с ножом в руке и с истекающей подо мной кровью девушкой…

Я смотрю на свои руки, и они подрагивают. Я почти вижу на них кровь. И тяжесть этого греха не дает мне покоя.

Бессонница. Кто хоть раз испытывал, тот поймет. Бессонница – когда лежишь, ворочаешься и не можешь уснуть, когда голова кажется вот-вот разорвется на части от мыслей. Извилины. Они надуваются, извилины в голове превращаются в ядовитых змей, что проедают тебе череп.

Бессонница. И так изо дня в день. Из года в год. Я не могу уснуть без снотворного. Лидия предупреждала, что все это будет. Что все это может быть. Что если мы с Деймоном начнем конфликтовать хотя бы еще чуть-чуть сильнее, все – один из нас захочет убить другого. Самоубийство. Многие, такие как я, просто решают свою проблему одним выстрелом.


Иногда я задыхаюсь, не в силах уснуть. Во мне и совесть, и вина, и обида на отца, на мать и даже на брата за то, что его больше нет. За то, что я так и не узнал его.

За то, что где-то в параллельной вселенной мы могли бы быть, блядь, нормальной, нормальной семьей. Как люди не ценят простое счастье. Семейный ужин, прогулки да что угодно…все это воспринимается как должное.

Я завидовал им, несмотря на то, что у меня были такие возможности, а у них – только они друг у друга. По крайней мере они не проживали свою жизнь с мыслью о том, что они грешны и неправильны…люди без разложения внутри.

А во мне оно есть и давно. Тело не разлагается, оно живое, здоровое и спортивное. Разлагается душа – извращенная и жуткая. Все, как в «Портрете Дориана Грея», мне только портрета не хватает, есть только этот стул и кожаное кресло, но если бы здесь стояло зеркало, я бы увидел себя постаревшего лет на сто, иссохшего старика с улыбкой извращенца. Руки по локоть в крови, залысины, выпадающие зубы…примерно так бы выглядела моя душа.

Только Анджи была во мне светом. Только чувства к этой девочке. Сам не знаю почему. Рядом с ней я чувствовал себя лучше, чувствовал что этого старика, отражающего мою распутную душонку в зеркале, и нет вовсе.

Что это я. Кай Стоунэм. И я могу быть человечным.

Даже если убрать Деймона и его поступки, я дерьмо. Взять хотя бы Лейлу. Давно бы мог ее отпустить. Но не могу, я кайфую, балдею, кончаю от того, как она тешит мое ЭГО. Я горю страстью к манипулированию, как сумасшедший писатель горит страстью к своим романам…только он строчит, как одержимый, а я просто, просто хочу исследовать человеческую душу, хочу исследовать чувства, и мне плевать, какой опыт придется поставить. Комплекс Бога.

Все, что я знал, это то, что НЛП (прим. нейролингвистическое программирование) не создает любви. Оно создает иллюзию любви. Подделку. Это тонкая грань. Своеобразное приворотное зелье для мозга.

Развести можно на что угодно. На любовь, на сексуальное влечение, на зависимость и подчинение…правда, весело? Кому-то это не покажется веселым, а мне нравится знать, что я властен над людским сознанием. Это чувство Бога внутри, это как быть писателем, создателем миров, и ощущать, что ты можешь сделать все ЧТО угодно с этими несчастными героями в твоем гребанном романе.

Ты можешь даже воскресить их, если захочешь.

Любви как таковой не существует. Есть дружба и привязанность, уважение. Любовь – это тоже просто слово для манипуляции.

Мне нравилось издеваться над Лейлой, нравилось потрахивать сладко, давать ей надежду, а потом разрезать ее сердце, видеть это отчаянье в глазах. Это просто кайф.

Что я там говорил, про отчаянно пытаюсь быть лучше? Забудьте. Не буду и не хочу я быть лучше. Я такой, какой есть, и нет оправданий для моих действий. И причин тоже нет.

Со мной все в порядке.

В порядке. Все было в порядке.

Я слышу звук. Жужжание. Он подходит ко мне ближе…веревки…змеи…мужской смех…женские крики и плач…пистолет.

Пистолет.

Вижу мать, которая плачет и умоляет его не делать этого…

Это так долго длилось. Так долго, так много событий в ту ночь. Полное безумие.

Меня тошнит. Каждый раз меня тошнит, когда Деймон подкидывает мне эти воспоминания. Дразнит. Нашептывает о тайне. Он считает, что если бы не взял на себя эти воспоминания, я бы вообще умер.

– И что это было? – доносится из-за той стороны кресла. – И это ты сексом называешь? В машине я засунул свой член ей в глотку, а что сделал ты?

– Отвали, ублюдок.

– Ха-ха, Боже, ты такой слабак. Маленький мальчик. А в куколки играешь. Зачем тебе она? Сосёт просто отвратительно. Ах, точно, ты еще не познал этого, да? Не дала тебе, шлюха, не дала…

– Ты просто жалок. Убожество. Самая убогая часть меня, мне стыдно, что ты – это я.

– Нееееет, это не так, брат. У тебя кишка тонка на НАСТОЯЩИЕ игры с телкой. Знал бы ты, как я развлекаюсь в своем клубе. Мы даже вчетвером попробовали.

– Три девушки?

– Две. И один парень.

– Что, блядь?!

Меня трясет. Смотрю на свое тело, желая содрать с себя кожу.

– Не парься, я же не гей. А жаль, тебя бы это убило. Я вот тут сижу и думаю целыми днями, и думаю, что же может подавить и убить тебя. Даже мать сумасшедшая тебя не сломила. Ничто. Как же ты меня затрахал, – Деймон сжимает кулаки, веревки натягиваются.

– А тебя сломает, если я трахну ее во все места и изобью? Ты бы видел, как она смотрела тогда. Тогда, в первый раз, я забрал ее душу. А ты – нет. Ты только играешься. Ты не умеешь.

Меня срывает. Не могу быть равнодушным, в два коротких шага преодолеваю расстояние между нами, и обхватывая кресло со спинки, начинаю его душить. Деймон кашляет и задыхается. Чувствую, как бешено колотится пульс под его шеей…еще чуть-чуть и он сдохнет…

Но нет. Руки обхватывают и мою шею. Мои собственные. Удушье. Удушье.

– Убьешь меня – убьешь себя. Вот и весь закон.

– Ты и это не можешь.

– Ну, а ты нападаешь на своего брата, что привязан к стулу. Видел, свое отражение? Оно наслаждалось моей смертью. И чем ты лучше меня, Кай? Мы одной крови. Давай сольемся. Станем одним целым. Полноценной личностью. Назовем ее: ДеКай. Как тебе? Романтично звучит, не правда ли?

– Не бывать этому.

– Поверь, моя жизнь куда интереснее. Тебе надо попробовать. Тебя это заводит, я знаю. Признай, что у нас с тобой мало различий. Поэтому у Лидии были такие высокие надежды.