Дерзкая темная ночь

– На самом деле не знаю. Долгое время в колледже у нее был парень. Не знаю, что потом произошло. – Она делает паузу. – В любом случае мне не хочется сейчас говорить о ней, – замечает она с намеком на улыбку в уголке рта.

– Правда?

Она наблюдает, как я снова целую ее руку.

– Да.

– И чем бы ты предпочла заняться?

Она мягко отстраняется и идет к столу, я за ней. Ухватившись за мой ремень, она притягивает меня к себе:

– Даже не знаю…

Мои пальцы, слегка касаясь ее, играют с подолом ее блузки. Я выжидаю на случай, если она захочет меня остановить и даст понять, что ей сегодня хочется не спешить. Но прежде чем я успеваю спросить, ткань выскальзывает из моих пальцев, когда Лола снимает блузку через голову и кидает куда-то рядом со столом.

На ней черный в белый горошек бюстгальтер, приподнимающий ее полную и округлую грудь. Она стаскивает с меня футболку и прижимается ко мне грудью, и даже зная, что сейчас произойдет, я никак не мог подготовиться к тому, как будут ощущаться ее движущиеся вниз, к джинсам, и сжимающие меня там руки. Ее большой палец скользит взад-вперед по головке члена, и наклонившись к ней, я прижимаюсь своим лбом к ее, заставляя себя не двигаться и не тереться торопливо об ее лдонь.

Лола за голову притягивает меня к себе и прижимается приоткрытыми губами к моим. Мне хочется понять, как поторопиться и не спешить одновременно, как свести эти чувства воедино. Мы целуемся, постанывая и скользя губами и влажными языками, а осознание происходящего словно маленький взрыв или фотовспышки в моей голове. Меня накрыла амнезия: я до сих пор не могу поверить в происходящее. Двадцать четыре часа назад не было ни поцелуев, ни прикосновений, да мы без одежды-то друг друга не видели – а сейчас вот к чему все пришло.

Мое сердце бешено колотится, и когда отстраняюсь глотнуть воздуха, я вижу, что губы Лолы покраснели и припухли от соприкосновения с однодневной щетиной. Глядя на меня, она пробегает пальчиками по ширинке джинсов и расстегивает одну за одной пуговицы. Я чувствую каждый дразнящий тихий хлопок. Прикусив губу, стараюсь не издавать ни звука, так как понимаю, что если я позволю себе даже еле слышный, это разрушит весь мой самоконтроль, и я швырну ее и оттрахаю быстро и шумно, не заботясь о раздевании или презервативе.

Она привстает на цыпочки пососать кожу моей шеи, после чего делает шаг назад и, скомкав подол юбки, подтягивает ее вверх. Моему взгляду медленно предстают молочно-белая кожа, мягкие округлости бедер… Она не надела нижнее белье. Она такая юная, с чистейшей невинностью во взгляде, о чем, я уверен, не подозревает и сама. Я еще никогда так себя не чувствовал, будто собираюсь сделать что-то непристойное с этим милым существом. Забравшись на мой стол, она раздвигает ноги и отклоняется, предлагая мне превосходный вид на свою киску.

По венам растекается жар, и я встаю между ее бедер, ощущая, как кожу покалывает от нетерпения. Провожу ладонью вверх по ноге и внутренней ее стороне, попутно задаваясь вопросом, со сколькими мужчинами она была. Их может быть один или сотня, и я не стал бы вменять ей в вину ни одного из них, но что-то мне подсказывает, что такие отношения для нее в новинку. Из ее разговоров с девочками в последние месяцы я знаю, что она не придает слишком большого значения сексу, не делает проблему из самого факта траха на одну ночь. Но при этом понимаю, что для Лолы это немало значит, и это нечто большее, чем сиюминутное желание подпустить кого-то близко к себе.

Она дрожит, когда я пальцами провожу по очертаниям ее груди, подушечкой большого пальца поглаживая ставший твердым сосок, до тех пор пока она не выгибается всем телом, молча прося, чтобы я его ущипнул. Наклонившись, я скольжу языком по прозрачной ткани и хватаю ее зубами. Она прогибается в пояснице, подталкивая грудь к моему рту, и, воспользовавшись моментом, я тут же завожу руку ей за спину и расстегиваю крючок. Сдвинув в сторону клочок ткани, я разворачиваю ее, словно охрененный подарок.

Не отводя от нее взгляд, я веду кончиком языка по коже. Лола делает резкий вдох и тянется к моим джинсам, немного стаскивает боксеры, чтобы взять член в руку.

Я чуть не прокусываю себе губу до крови, когда она сильно проводит большим пальцем по головке, после чего облизывает кончик пальца.

Ее рука возвращается с уже влажным пальцем, и я смотрю вниз, туда, где между нашими телами она держит мой член. Вижу свой плоский живот и округлый и мягкий ее, свой налитый кровью и выпирающий член.

Мне становится слишком жарко, и я чувствую щекочущие капельки пота на затылке, когда Лола приближает губы к моему уху:

– У тебя тут есть презервативы?

– Ага. В среднем ящике стола. Сегодня принес.

Ее триумфальная улыбка говорит мне, что я гений, и она ложится на спину, чтобы дотянуться и открыть ящик. Я бы и сам достал, но я ни хрена не упущу шанс понаблюдать, как она полуголая растянулась на моем столе.

Когда она выпрямляется, я делаю шаг к ней, обхватываю ее лицо руками и прижимаюсь губами к ее рту.

– Я хочу, чтобы его надел ты, – говорит она у моих губ.

– Да?

– Наблюдать, как ты его раскатываешь… Это, наверное, самое сексуальное зрелище в моей жизни.

Обхватив член одной рукой и взяв презерватив в другую, я делаю паузу, приложив его к головке, и поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что она на меня смотрит.

Еще как. На самом деле не могу сказать точно, моргает ли она и дышит ли вообще, пока, не отрываясь, наблюдает, как я медленно раскатываю его по всей длине. Мне нравится, как она смотрит на мой член – распахнув глаза и приоткрыв рот.

Протянув руку, я обхватываю ее грудь:

– Ты выглядишь удивленной.

– Думаю, я буду удивляться всякий раз, когда ты снимаешь штаны, – рассеянно замечает она. – У тебя потрясающий член.

Слышать, как Лола называет мой член потрясающим, никогда не надоест. Никогда.

Она опускает руку себе между ног и скользит вперед-назад по обеим сторонам клитора. Я вижу и даже слышу, как это на нее воздействует: как сокращаются мышцы ее живота, как она сжимает своими бедрами мои, как издает легкие вздохи.

– Достаточно влажно для меня?

Лола кивает и, поднеся пальцы к моему рту, проводит ими мне по губам. Теперь я сам могу почувствовать, насколько она влажная, и попробовать на вкус. Я чуть не закатываю глаза от того, насколько она хороша, насколько грязным хочу быть с ней и сколько всего хочу с ней сделать. Я издаю сдавленный стон, Лола медленно вынимает пальцы из моего рта и смотрит на меня с таким голодом, какого я еще у нее не видел.

Мне хотелось бы понять, почему на это выражение ее лица во мне откликаются нежность и забота, от него мне почти больно.

Дело явно не в том, как наши руки сплетаются друг с другом в стремлении не обделить прикосновением ни полсантиметра кожи, или как она запускает руки мне в волосы, с облегчением вздыхая, когда чувствует меня, вот-вот готового войти в нее. И не в том, как откидывает голову, подталкивая грудь в мои ладони, или как шире раздвигает ноги, чтобы я вошел еще глубже.

Но, возможно, причина в том, что она старается не задерживаться на мне взглядом слишком надолго, и при этом затаила дыхание. Это же чувство у меня бывает, когда я наклоняю велосипед над обрывом и потом пулей несусь с холма.


Я осторожно вхожу в нее, устремляясь внутрь и тут же наружу, потом глубже и снова назад, а она движется вместе со мной. Черт, я знаю и чувствую это: как покачиваются ее бедра, как она сжимает в кулаках мои волосы. Но меня так и не оставляет обжигающее покровительствующее чувство. Каждый толчок заставляет ее кричать, давая мне понять, что для нее это ново – эта интимность совсем другая: блаженство, смешанное со страхом.

У меня был секс со множеством женщин, был и полный любви и доверия контакт с некоторыми из них, но с ними я никогда не ощущал себя так, как с Лолой. Когда эмоциональная глубина приносит облечение, а не дезориентирует. Та наша ночь была идеальным сочетанием траха и занятия любовью, но сейчас не осмелюсь на ту же грубость по отношению к ней. Она сейчас словно хрупкое выдувное стекло в моих руках и смотрит на меня, будто хочет, чтобы я ей сказал, что делать.

Тогда я дам ей задание. Прижавшись к ней губами и обнажив зубы, я говорю:

– Ни единого звука.

Я чувствую, как она облегченно выдыхает и, кивнув, поворачивается в поисках моего рта. Но я отодвигаюсь:

– Оставайся тихой, будь умницей, и я тебя поцелую.

Она нетерпеливо несколько раз кивает снова, и это вроде бы не должно быть так просто, но это так. Плескающееся напряжение в ее взгляде тут же сменяется сосредоточенностью. Зато теперь, когда это сказал, я хочу ее рот больше всего на свете – влажный, приоткрытый и прижатый к моему, когда я в нее врываюсь.

Схватив ее сиськи, я посасываю кожу ее шеи, погружаясь в ее тело и чувствуя ее напряжение и капельки пота под своими губами.

Сдерживаясь изо всех сил, Лола по-прежнему не издает ни звука, дыша резко и поверхностно.

– Вот так, – говорю я ей. – Я тебя не слышу. А слышу только, как мы трахаемся.

Я люблю звуки, которые она издает, но прямо сейчас ее молчание означает гораздо большее. Эта беззвучная мольба в ее глазах как признание, что она нуждается во мне, как в якоре, чтобы я помог ей сконцентрироваться на происходящем, и только. Не на Лос-Анджелесе. И не на книге, которую она должна дописать. Я всегда догадывался, что она ищет во мне своего рода центр притяжения и спокойствия, но знать это определенно именно сейчас, когда мы занимаемся любовью, – от этого что-то плотным узлом затягивается у меня в груди.

Кожа Лолы светло-кремовая, а на фоне темных волос кажется еще бледнее. Ее хвост развязался, а пряди разметало по плечам, они скользят по соскам и доходят до нижней части ее груди. Верхняя губа и грудная клетка блестят от пота, а ее вагина сжимает меня так сильно… Она уже совсем близко. Ее дыхание ускоряется, когда мои толчки становятся сильнее, а я прижимаюсь зубами к ее скуле, чувствуя, как сходит на нет моя сдержанность.

Я рычу:

– Ни звука. Чтобы ни единого гребаного звука!

Найдя ее запястья, я удерживаю их у нее под спиной и глубоко погружаюсь в нее, потираясь именно там, где ей нравится. Она открывает рот еще шире, на лице написана почти боль, а затем все происходит, как в эффекте домино: она изо всех зажмуривается, запрокидывает голову и скрипит зубами, чтобы сдержаться и не закричать. Ее тело стискивает меня изнутри серией диких интенсивных спазмов. Лола вспыхивает румянцем, а ее пульс становится просто безумным. Но моя девочка не позволяет себе даже легкого вздоха.

Мою грудь распирает от гордости, и я впиваюсь в ее рот своим, трахая ее быстро и неглубоко. Почувствовав свободу, она кричит от ощущения моего языка на ее. Зарывшись руками мне в волосы, она открывает глаза и не сводит с меня глаз.

– Так хорошо. – Я слышу, как хриплю на каждом толчке, а от звуков секса – влажного скольжения, шлепков по коже и скрипа моего стола – я становлюсь еще тверже.

Я не могу сдержаться и ору:

– Мать твою! Охренеть!!

Спасибо оживленному движению на улице и непрерывной суете в магазине, что приглушают наш шум.

– Сильнее, еще, скорее, – задыхаясь, просит она, вцепившись ногтями мне в шею. Она обхватила меня ногами, выступивший пот сделал нас обоих скользкими, и я крепко держу ее за задницу, чтобы притягивать к себе всякий раз, когда вонзаюсь так глубоко, как только могу, и наконец среди лихорадочных ударов кончаю с хриплым воплем. Под закрытыми веками бушуют вспышки света, по позвоночнику водопадом льется блаженство, а по всему телу прокатывается волна маленьких взрывов удовольствия.

Я обессиленно склоняюсь над ней, зубами прижавшись к шее, замедляя движения бедер и постепенно останавливаясь. Мой стол чудесным образом остался цел.

Крепко меня обнимая, Лола восстанавливает дыхание. Она не ослабляет хватку своих ног, не хочет отпускать меня, и черт, я тоже не хочу покидать тепло ее тела.

В комнате внезапно становится так тихо, как в вакууме. Мои вдохи кажутся слишком громкими и быстрыми. Лола падает вперед мне на грудь, и я обхватываю ее руками. В моих объятиях она ощущается такой хрупкой, стройной и нежной. Я же чувствую, что от меня не осталось ничего, кроме основных инстинктов – трахаться, дышать и спать. Однако мне удается остаться в вертикальном положении. Постепенно удовольствие ускользает, и я осыпаю поцелуями ее шею, остановившись вдохнуть, чтобы сказать, как охренительно хорошо это было. Прежде чем я произношу хотя бы слово, я замираю и прислушиваюсь.

Нас окружает странная тишина, и я с беспокойством ощущаю, что это интенсивное спокойствие почти мрачное и безысходное, будто мир перестал существовать, пока мы погрузились в безудержный трах.

Взгляд Лолы встречается с моим, и нас осеняет практически одновременно. Я закрываю глаза, ожидая, когда рванет:

– О черт…

Внезапно на весь магазин взвывает «Посыпь меня сахаром» Деф Леппард. И так громко, будто играет рядом с нами.

Я смотрю на Лолу, у которой все еще горят щеки от оргазма. Прикрыв рот ладонью, она сдерживает смех.

– Боже мой, – бормочет она.

А ублюдочный Джо начинает подпевать во все горло: «Женщина-разрушительница, могу ли я стать твоим мужчиной?»

Я наконец выхожу из нее, быстро стаскиваю презерватив и бросаю его в корзину для бумаг. И вместе мы начинаем одеваться: я натягиваю полуспущенные трусы и джинсы, затем футболку. Лола слезает со стола, поправляет юбку и поднимает лифчик с блузкой.

– «Телелюбовница, детка, продолжай ночь напролет!» – поет Джо.

Присоединившись, ему подпевают не меньше четырех голосов.

Лола застегивает крючки сзади, поправляет бретели, а потом закрывает лицо руками:

– О боже, господи боже мой.

Музыка стихает, и Джо объявляет:

– Покажись, могучий жеребец!