Дикие мальчики
Часть 9 из 22 Информация о книге
Марк запирает дверь. – Так, Джонни, раздевайся. Джонни неловко стаскивает рубашку, вешает ее на крючок у двери. Марк расстилает на крышке унитаза желтое полотенце. – Снимай штаны и трусы и садись сюда. Джонни сглатывает, чувствуя холодок в животе. – Ладно… Во рту пересохло, сердце колотится, он нагишом садится на унитаз. Марк достает из аптечки пузырек камфары с фенолом. Садится на корточки перед Джонни. Их колени соприкасаются… – Раздвинь ноги пошире, а то ничего не видно… Он отвинчивает крышку с пузырька, наклоняет его над пальцем. Он поднимает член Джонни за кончик, отводит то в одну, то в другу сторону, втирая камфарное масло в волосы на лобке. От масла холодное жжение. Джонни облизывает губы и краснеет. – Черт побери, Марк… Марк отводит его руки и поднимает глаза, Джонни краснеет до самых пят, когда его член встает и покачивается. – Расслабься, Джонни. Всякое бывает. Он втирает масло вокруг тугих шаров Джонни. Смущение Джонни сменяется возбуждением. Он елозит на полотенце, капля смазки медленно выступает на кончике его члена и блестит на послеполуденном солнце. – Ты тоже трусы снимай… – Конечно, Джонни. – Марк стягивает трусы. – Как я и говорил, всякое бывает… Парни смотрят друг на друга. – Наверное, они у тебя и на заднице. Ложись-ка туда… – Он показывает на коврик. – На спину ложись. Джонни ложится на спину, и Марк толкает его колени к верху. – Прижми их к груди и держи так. – Он садится на корточки с пузырьком камфарного масла в руке. – Раздвинь ноги пошире, а то ничего не видно… Вот так… Он втирает масло в волосы на заднице Джонни и слегка вокруг ануса. Джонни вздыхает от холодного жжения и опускает глаза на свой покачивающийся член. – Нравится, Джонни? Марк достает из аптечки банку с ментоловым вазелином. Он втирает вазелин в анус Джонни, раздвигая нежную розовую плоть, вводит средний палец до самого конца и водит им взад-вперед. От жжения внутри Джонни елозит и стонет. Его тело содрогается, анус судорожно пульсирует, горячие белые струи извергаются на впалый живот. Ноги дергающиеся в воздухе рассеяны в пыль и воспоминания фрагменты ног членов и задниц медленно плывущие фрагменты мягко падающие по галереям игровых автоматов и подвальным туалетам палец на спортплощадке испачканный травой показывает на красную отметину… – А вот еще одна. Раздвинь-ка ноги… Вот черт! Это случилось слабый стон поднимает три резких движения пальцем вверх краснея до самого стучащего сердца смотрит вниз показывая на голого мальчика на желтом стульчаке а позднее в Мехико пытаясь вспомнить что это за незнакомец перед ним оборванный каштановые волосы голубые глаза штаны расстегнуты далекое бледное солнце цветной снимок расстегнул ему рубашку. Он взглянул на юного кузена только что из деревни любопытствуя даст ли ему мальчишка. Они делили комнату в мансарде. В тот вечер они пошли в кино а потом в комнате на крыше он дал кузену впервые покурить марихуану мальчишка смеялся катался по полу пока не нассал в штаны острый запах мочи в мексиканской ночи… – Desnudate chico[52]. Паренек стянул мокрые штаны и трусы и стоял голый засмущался вдруг под знающим взглядом Кики. Тогда Кики толкнул его на кровать щекоча ему ребра а мальчишка безудержно хохотал… – Рог favor Kiki… Por favor… Стараясь скрыть стояк он перевернулся на живот Кики оседлал его раздвинул ему ягодицы и почувствовал как тело обмякло под ним а мальчишка сказал: – Вuепо, Kiki, haz’lo[53]… Кики подложил мальчишке под живот подушку чтобы приподнять ягодицы раздвинул ноги и смазал мальчишка хватал воздух и корчился когда Кики всадил ему десять толчков и они кончили вместе красными рывками зубы оскалены члены серебрятся в летней ночи затхлый запах влажного мальчишеского зада. Занавес может внезапно подняться средний план многоквартирного дома одинокое юное лицо в холле под пыльной табличкой с именем… – Неотложный вопрос привел меня, мистер… Галерея игровых автоматов «Принцес» закрывается потерянное прошлое висело в его глазах парни и мастерские палец указывает на бледные небеса… – Через мертвых я верю вам… Лестницы удлинили тень. 6.40 вечера. Юное лицо ищет имя рука придерживает дверь шумы памяти тусклое небо одинокий полдень в 1920 году шаткая кровать прогибалась я помню другой оседлал ягодицы осязаемый аромат заполняет комнату прошлое висит в воздухе мусор и сорняки дрейф времени ребенок смеется расплывающиеся лица закатные лучи в окно ванной комнаты. – Иди-ка сюда, Джонни. Нагнись и встань на четвереньки. Вот так. Раздвинь ноги пошире… Холодное жжение в заднем проходе яйца болят Джонни вздыхает и смотрит на свой покачивающийся член… – Нравится, Джонни?.. Марк достает из аптечки баночку ментолового вазелина втирает его вокруг ануса раздвигает Джонни ягодицы два смазанных пальца внутрь до самого конца ввинчиваясь холодное жжение Джонни кончает на коврик. Ягодицы расплываются попытка сосредоточить взгляд на заднице Джонни холодный ожог белизна отель на восточной окраине Сент-Луиса. Джонни только что принял душ. От тела идет пар он пересекает комнату подходит к своему чемодану. Вынимает упаковку лейкопластыря и нагибается залепить волдырь. Когда он нагибается у него встает. Марк в соседней комнате и Джонни надеется что он не войдет но внезапно замечает что Марк стоит в дверном проеме а затем слышит голос Марка за спиной: – Ты похож на статую Меркурия, Джонни. Может, выпрямишься? Джонни краснеет член торчком. А Марк уже перед ним. Джонни сдвигает колени беспомощно смотрит на Марка. Марк толкает его и он падает на спину болтая ногами в воздухе. Смеясь Марк раздвигает ему ноги голый мальчик обнимающий колени солнечный свет на лобковых волосах двое мальчишек плавали они стояли голые обняв друг друга за плечи а красноголовый дятел выбивал дробь в летнем небе, на невысокой хурме. Внезапно Джонни ощутил неловкость от чужой руки на своем плече. Он отодвинулся и взглянул вниз. Вот черт! Это случилось он залился краской а второй парень улыбнулся… – Твой дятел торчком… Дятел барабанит лягушки квакают мальчики были двоюродными братьями но познакомились недавно они ехали на осликах по плоскогорью и добрались до реки под мостом заброшенной железной дороги политиканы украли деньги и тогда железную дорогу построили в другом месте ржавые рельсы заросли сорняками и вьюнком старший слез с осла. – Nadamos[54]. У младшего встал от езды на осле. Очень медленно он снял рубашку принялся стягивать штаны отвернулся чтобы скрыть стояк. Старший паренек успел раздеться догола. – Que te pasa chico? – Старший развернул его к себе и засмеялся. – Tu te empalmas[55]… Стоя по колено в воде старший парнишка мыл ему спину скользнул куском мыла вниз по заднице что-то начало плавиться в животе и старший уже вставил. Небо потускнело расплылось он кончил услышав из дальнего-далека рев осла музыку над площадкой для гольфа мальчик плавал в пруду сел на бетонную дамбу болтая ногами в воде поднялся вытерся заметил как что-то белеет в летних сумерках мяч для гольфа он подобрал его и тут же увидел еще один нагнулся его поднять и почувствовал кого-то за спиной обернулся это был парень постарше он узнал одного из городских которые околачивались перед зданием бассейна Джейка парень улыбнулся подошел к нему а он стоял ощущая свою наготу под понимающим взглядом парень встал прямо перед ним. – Как тебя зовут?.. – Джон… Парень протянул руку и сжал ему член. – Рад знакомству, Джонни! …мальчик сделал глубокий вдох мол давайте-ка глянем ну да конечно городской неспешно разделся развернул его ловко подсек колени так что он упал на четвереньки в сырую траву палец что-то втирающий ему в анус ягодицы раздвинуты лягушки квакают он кончил в красном приливе сквозь розовые яица рыдающие вздохи кваканье лягушек в его голове два тела слились содрогаясь ощущая мягкий ночной воздух на голом теле два белых мяча в сырой траве я помню худого бледного мальчишку последняя грустная улыбка пыль умершей надежды в его руках предложение угрюмо недвусмысленно указал на кровать я помню надежду незнакомой плоти рот тусклая комната штаны быстро сорваны и безмолвно кончили другая сцена в сарае мусор и сорняки дрейф времени детская комната фрагменты расплывающегося лица темный город умирающее солнце голый мальчик обнимающий колени солнечный свет на лобковых волосах жалкие журналы с голыми парнями над цветочным магазином вельветовые штаны спущены зеленые змейки под ржавым железом на заброшенной автостоянке старая семейная мыльная опера фосфоресцирующие стрелки часов тикают-тикают тик да так до подвальных стен задние дворы и зольные ямы серебряный серп луны обрезает небо фильма звук пулеметных очередей когда он кончает мальчик поднимает взгляд от руки насмехаясь надо мной из старой книги с золотым обрезом ящик стола заело далекая рука тянется вот она уже здесь к моему плечу сумеречный мальчишка с фиалковыми глазами рассеянный в прах и воспоминания фольга пальцы арахис фильм двадцатых годов старая пленка обрывает СЕРЕБРЯНУЮ УЛЫБКУ. Малыш Фриско Фронт-стрит, город Ном, Аляска, 1898 год. На другой стороне улицы – РЕСТОРАН. Я иду по тропинке в сугробах по пояс мимо собачьей упряжки, собачье дыхание клубится в воздухе, – и открываю дверь ресторана: запах китайского рагу и чили, деревянные столы, официант-китаец. Заказываю миску чили и кофе. За столами несколько старателей. Я ем чили, позади меня открывается дверь, и мою шею обдает ледяным воздухом. Кто-то входит и садится за мой стол. Это молодой человек лет двадцати трех с очень светлыми глазами. Он говорит «Привет» и заказывает китайское рагу. За другими столами болтают о собаках, забастовках и таможенных пошлинах. Я покончил с чили и пью кофе из тяжелой белой кружки с щербатой ручкой. Занавеска между кухней и рестораном колышется от того, что официант ходит взад-вперед. До меня доносится запашок опиума. Его курят в комнатенке за кухней рабочие-китайцы с железной дороги. Молодой человек напротив ест рагу. Он откидывается на стуле и смотрит на меня. – Мы раньше не встречались? – Возможно. Ты откуда? – Из Фриско. – Был там как-то раз. Я предлагаю ему сигарету. Он берет ее, выуживает из кармана спичку, чиркает ей о грязный ноготь. Мы оба глубоко затягиваемся. Официант ставит на стол его кофе. Старатели расплачиваются и уходят. Мы в ресторане одни. Я тыкаю большим пальцем в сторону кухни. – Дым. Не дает замерзнуть. Он согласно кивает, глядя мне в лицо, глаза такие светлые, что я словно бы вижу сквозь них то, что позади его головы. – Меня кличут Малыш Фриско. – А я Фред Флэш. Из Сент-Луиса. Фотограф. – Ты где-то остановился? – Нет, только что приехал. – Можешь зависнуть у меня. – Ладно. Он жил в пансионе миссис Мерфи в соседнем переулке. – Еще два доллара в неделю, – сказала она, когда Малыш Фриско сообщил ей, что я буду жить в его комнате.